Пища Мастеров
Шрифт:
– Да, конечно.
– Тогда зайдите ко мне – нам будет удобнее разговаривать.
Я вошла в кабинет, на двери которого висела новехонькая блестящая табличка «Доктор Дж. Хьюз». Новый доктор уже вполне обжился: удобные низкие кресла, экзотические растения и дизайнерские светильники. Его предшественник не занимался благоустройством кабинета, утверждая, что ничто не должно отвлекать внимание пациента от собственных ощущений, и раньше здесь были голые стены.
– Садитесь, Полина.
Я опустилась в низкое кресло. Хьюз смотрел на меня чуть более пристально, чем предполагали правила приличия.
– Я хотел кое-что уточнить о вашей пациентке Виктории Молоховой – она уже была у меня.
Оказывается Вика, не откладывая дело в долгий ящик, упросила доктора Хьюза принять ее сегодня же, а поскольку его график был полон, терпеливо ждала в коридоре, не появится ли у него окно, и дождалась!
Я рассказала о «бесконтрольном поглощении пищи», отсутствии «правильной» мотивации, ее чувстве бессилия и слезах по ночам, когда мама не видит. И также об убеждении пациентки, что ее постигла кара, и о том, что она, скорее всего, именно этим будет оправдывать возможные неудачи на пути к нормализации веса. Хьюз внимательно слушал, продолжая пристально смотреть на меня.
«А он интересный мужчина, – подумала я. – Наверняка пациентки поправляют волосы и красят губы в туалете, прежде чем войти в его кабинет и пожаловаться на беспричинную панику, страхи и бессонницу. И голос у него вкрадчивый и очень приятный».
– Так и есть, – неожиданно ответил Хьюз без тени улыбки. – Я разберусь с этим проклятьем.
Я подумала, что он умеет шутить с серьезным лицом.
– Хотите выпить? – вдруг спросил он.
Это Америка, здесь на работе алкоголь не допускается. Не то чтобы мы не нарушали… но я его слишком мало знаю.
– Нет, благодарю вас, мне пора домой, если будут вопросы, обращайтесь, – я поднялась с кресла.
– Не беспокойтесь, уже никого нет. Секретарь просила меня включить сигнализацию, когда я буду уходить. Никто не узнает.
С этими словами он достал из ящика стола бутылку.
Так, попробуем снова:
– Благодарю, мне не хочется, и я спешу домой. Может быть в другой раз.
– Опять лжете.
– Простите?
– В разговоре вы солгали всего три раза. Не так уж плохо.
– Что вы имеете в виду?
– Вы не прочь выпить. Вы презираете Вику больше, чем беспокоитесь о ней. Вам не хочется идти домой.
– С чего вы взяли?
– Обычно люди, которые следят за своей внешностью – а вы относитесь именно к таким – невольно презирают тех, кто относится к своему телу небрежно.
– Что-нибудь еще?
– О да. Вы находите меня интересным мужчиной. И сейчас подумаете, что, как все интересные мужчины, я самовлюблен и самонадеян. Не спешите обижаться, я тоже был не вполне откровенен с вами.
– В чем же?
– Я предложил выпить, потому что хотел задержать вас под каким-нибудь предлогом.
– Зачем?
– Мне хотелось бы узнать о вас больше. А вам хочется прикоснуться к моим волосам, они вам нравятся. И вы польщены, признайтесь. К тому же вам интересно, что я успел о вас узнать. И я непременно расскажу.
Польщена? Кажется, от растерянности я покраснела. Как отреагировать? Вспыхнуть и сказать что-то резкое? Перевести все в шутку? Я решила вести себя рационально и серьезно.
– Доктор Хьюз, ваши тон и слова не совсем соответствуют обстановке. Мы с вами не так давно знакомы, чтобы…
– Это не имеет никакого значения, – выдохнул он. – Я приглашаю вас в гости. Я живу у залива. Мой дом был построен по особому проекту, и я уверен, что вы нашли бы в нем много интересного. Мое предложение кажется вам заманчивым, но вы не хотите в этом признаться.
Я встала.
– Пока что наше общение ограничится вот этим – я показала на лежавший перед ним медицинский протокол – документ, в котором все медики, принимающие участие в лечении пациента, пишут свои заметки по ходу терапии. – И ваше замечание по поводу моего презрения к Вике безосновательно. Она – пациент, такой же как все, – я кивнула на груду медицинских карточек у него на столе.
Я была очень довольна собой и своим холодным тоном.
– До свиданья.
Я вернулась в свой кабинет, сложила бумаги на столе, надела пальто, взяла сумку, погасила свет и вышла. Хьюз стоял в холле.
– Простите меня! – сказал он, подняв руки вверх, однако в его голосе не слышалось ни тени сожаления. – Каюсь – рискнул сразу сказать правду вместо того, чтобы учтиво повторять общепринятые фразы. Думал, что с вами они не нужны. Разрешите хотя бы подвезти вас домой, ведь я вас задержал.
– Ладно, только мне еще в магазин надо зайти.
Уже дома, отсердившись, я мысленно прокрутила диалог с Хьюзом. По дороге он вел себя как настоящий джентльмен: открывал дверцу машины, подавал руку, ждал меня у магазина, даже поднес до порога пакет с продуктами. Если бы я отказалась сесть в его машину, он мог подумать, что я его боюсь или он меня волнует. А так мне вроде бы безразлично.
Ну, хорошо, выпить после рабочего дня я действительно была не прочь, ну и что с того? Разве мы всегда делаем то, что хотим? Тем более, в этом деле можно обойтись и без Хьюза, – я плеснула в кофе немного коньяку. Возможно это плохой признак, но в последнее время, чтобы выпить, мне совершенно не требуется компания.
Это был самый обычный день. Я не делала ничего из ряда вон выходящего. И в магазин зашла свой любимый, и купила в нем то, что обычно покупаю. Возле моего дома есть два продуктовых магазина. Один – красиво отделан и всегда празднично освещен, каждая баночка в нем блестит, каждая бутылочка сияет, а продавцы расхаживают в белоснежных фартуках. Я захожу полюбоваться на красоту, а купить в нем ничего не могу, а почему – не знаю. Другой магазин напоминает деревенскую лавочку: тесноватый – кадки с крупами и соленьями занимают слишком много места. Зато там аромат свежевыпеченного хлеба, а на пороге меня обычно встречает рыжий кот. Оттуда я всегда выхожу с полными сумками. И сейчас купила ржаной хлеб, похожий на тот, что я ела в детстве, творог, яблоки и сухой мак – тут явно сработало упоминание Вики о соседкиных пирожках с маком. Так что, если не считать пожарной сирены посреди класса йоги, помешавшей мне узнать, что такое счастье, и знакомства с новым доктором – этот день был самым обыкновенным, но эти два события явно произошли не по моей вине или инициативе.