Письма героев
Шрифт:
Скажем, хозяин кабинета знал Ивана Никифорова еще по стройкам в Новониколаевске, когда-то работал у Никифорова мастером. Уважал, чего уж там говорить, бывшего наставника, знал, тот слово держит, работает на совесть, лишнего со сметы в карман не уводит. Настоящая русская старообрядческая этика, купеческая честность.
Сам чиновник принимал конечно подарки, но в меру разумного и законом не осуждаемого. И Никифоров ему никогда ничего сверх приличий как старому знакомцу не дарил. Был такой момент.
— Не спеши благодарить. Есть нюанс. — Игорь Иванович пододвинул к себе коробку
— То есть?
— Все знают, что ты не виноват, но именно ты вызывал комиссию, подписывался в актах. Руднев злопамятен, помнит, что именно с твоей подачи, это злосчастное решение родилось.
— Я не настаивал на открытой разработке.
— Видишь, надо было настоять на цементации. Видишь, теплая погода еще держится. Закачали бы цемент со шлаком….
— Значит мне Руднев работать не даст?
— Не он один. — Покачал головой хозяин кабинета. — Ты не торопись, есть интересный вариант.
Домой Никифоров возвращался в настроении мрачном. Он уже сто раз проклял тот день, когда взялся за эту школу. Вспомнил нехорошим словом треклятое погребенное болотце, пожелал скорейшей пенсии по инвалидности губернскому архитектору МВД. Это все лирика. Товарищество «Северный монолит» вполне проживёт пару лет без одного из совладельцев. Партнёр вытянет, Никифоров даже не сомневался. Другое дело, подло все вышло, вроде честно, но несправедливо. Предложенный вариант тоже вызывал внутреннее неприятие. Хотя, чего греха таить, он многих устраивал.
От супруги не укрылось состояние мужа. В строительстве она понимала на уровне обывателя, в отношениях с казной тоже не разбиралась, но могла похвастаться недюжинным для дамы интеллектом. Ум и рассудительность унаследовала от отца кемеровского промышленника Завьялова.
— Будь что будет, — Елена Николаевна нежно провела ладонью по шевелюре мужа. — Давай не торопиться, две недели у нас есть. Может что и решится.
— А если нет?
— Значит так Господь рассудил. Не горячись. Переживём разлуку. Моего жалования на семью хватит. Дмитрий Федорович хорошую пенсию получает. Тебя явно, не рядовым принимают. Вон, муж Лизоньки на офицерское жалование своих содержит и не тужат.
Крепкая семья великое дело. Жена, отец и мама поддержали именно в тот момент, когда их одобрение требовались сильнее всего. Дети, конечно, почувствовали близкую разлуку. Все оставшиеся дни до отъезда льнули к отцу.
Конечно, чуда не произошло, за отпущенный срок ничего не изменилось. В последний день ноября Иван Дмитриевич поехал на Черную речку в губернский военно-призывной участок. Надолго там не задержался, но вышел из здания уже «вашим благородием» поручиком инженерных войск Империи. Формально доброволец. Однако, в участке его уже ждали, документы оказались подготовлены заранее, а начальник призывного пункта отставной капитан инфантерии тепло встретил и сам посодействовал скорейшему оформлению новоиспеченного поручика.
Заодно седовласый капитан поделился новостями из тех, что в газетах не пишут. «Добровольцев по рекомендации» в последний месяц
Иван Дмитриевич прекрасно понимал, куда это все движется. Война в Европе затихла, но не прекратилась. И немцы, и французы перебрасывают войска к границе. Наши в Персии мятеж подавили. Посланные на усмирение русские войска возвращаться на квартиры не спешат. А по некоторым намекам их только усиливают. К этому можно добавить английское эмбарго на поставку нефти и бензинов с полей Мосула и Месопотамии в Россию. Дескать, как ответ на поставки русских мазута, масел и олефинов в Германию.
Умному достаточно. На этом фоне скрытая мобилизация никого не удивляет. Сам Никифоров уже смирился с риском попасть в действующую армию. «Ничего страшного» — успокаивал он себя. Сапёрные части в окопах не сидят, в атаки не ходят, а строить мосты, дороги, казармы Иван Дмитриевич умел. Денежное довольствие конечно ниже заработка инженера тем более главы компании, но деньги не самое важное в жизни. Хватает и ладно.
На Новороссийской улице инженер остановил машину и открыл окно. С улицы доносились звонкие голоса мальчишек газетчиков:
— Царь Алексей вызвал британского посла!
— Нота протеста против вторжения в Грецию!
— В Смирне формируется новое греческое правительство! Наши корабли на рейде Смирны!
Никифоров порылся в кармане, извлёк горсть мелочи и свистом подозвал мальчишку с газетами.
— Эй, малой, «Вестник», «Русское знамя» и «Петербургские ведомости».
Отдав пятнадцать копеек, Иван Дмитриевич бросил газеты на заднее сиденье машины. Иногда надо почитывать прессу чтоб потом не ужасаться почем зря очередным решениям власть предержащих.
Совсем некстати вспомнилось, что старший брат давно в эмиграции. В годы оные Леша вляпался по дури в нехорошую историю, бросил семью, бежал из страны. Сейчас во Франции мыкается. Как понимал Иван Дмитриевич, не самое лучшее место для спокойной жизни в ближайшее время. Характер, способность брата влипать в истории тоже вызывали озабоченность. Может ведь выкинуть очередную блажь, влететь так, что в век потом не оправдается.
Глава 7
Франция. Мец
30 ноября 1939 Алексей.
Штаб бригады располагался в особнячке на окраине. Хозяин уехал в Сенегал сразу после начала войны, а дом сдал в аренду агенту Коминтерна. Место хорошее тихое, движение на улице слабое, рядом выезд из города. Вокруг дома высокая ограда и сад. Недалеко Мозельский канал, очень удобно для тайных дел бригадной контрразведки.
Сразу после вселения в особняк штаба интербригады над воротами подняли красный флаг, на входе поставили охрану. От помощи армейского командования в организации работы геноссе Пик вежливо отказался. Это не избавило от присутствия прикомандированных офицеров, но хотя бы меньше народу совало нос в дела Коминтерна.