Письма героев
Шрифт:
В целом, информация заставляла задумываться. Дмитрий знал, что нам своей нефти не хватает, но даже не подозревал, что Россия в год покупает два миллиона тонн " черного золота'. Это проблема. По крайней мере пока промышленники не нарастят добычу под Стерлитамаком и не выведут в полную силу Ромашкинское месторождение.
Глава 5
Франция. Мец
24 октября 1939. Алексей.
— Рихард, мне страшно, — тихо прошептала Ольга.
Она лежала на муже, как есть в неглиже. Редкие минуты,
— Что с тобой, милая? — дома наедине они говорили по-русски.
Рихард прижал крепко супругу. Одной рукой нежно провел по спине, чуть задержался на пояснице. Затем его ладонь по-хозяйски стиснула попку жены. Оля пошевелилась, устраиваясь поудобнее. Однако, ее лицо оставалось серьезным и чуточку грустным.
— Я слышала разговор в лавке. Местные, они серьезно обсуждали что будут делать, когда придут немцы. Ты не представляешь, как это было слушать. Пожилая дама с зонтиком набирала картошку и рассказывала такой же даме, что уже готовится освобождать комнаты от жильцов для немецких офицеров.
— Оля, мы в Лотарингии. Половина местных немцы. Они общаются с родственниками в Германии, читают немецкие газеты, слушают радио.
— Почему власти это не запрещают? Рихард! — в голосе женщины слышались отчетливые истерические нотки. И она всегда называла мужа только этим именем, только Рихард, хотя знала его первое имя. Знала, не могла забыть, но и не хотела вспоминать. Слишком много неприятного и страшного оказалось связанно с одним известным тезкой супруга.
— Милая, это все пена, глупые обыватели. Сегодня они ждут немцев, а завтра будут свистать вслед колоннам пленных фашистов.
Ольга хотела ответить, но Рихард запечатал ее рот поцелуем. Руки мужчины блуждали по плечам, спине, попке, груди женщины. Неутомимый, настойчивый нежный натиск. Ласковая атака. Штурм, которому невозможно противостоять.
Наконец, женщина расслабилась и сдалась. В последние годы они с мужем слишком редко были вместе чтоб упускать возможность повторить безумную скачку на кровати.
После бурной разрядки Ольга сразу набросила халат и на цыпочках прошла в детскую проверить не проснулась ли Джулия. Рихард отправился на кухню курить. Одеваться он не стал. Давно отвык стесняться наготы ночью в квартире с любимой женщиной. Да, еще с тех времен, когда была жива Рут.
На улице за окном пустынно, горят фонари, блестит стекло припаркованной машины. В доме напротив светятся два окна. Сквозь полупрозрачные шторы просвечивают силуэты обнимающихся людей. Это жизнь. Это нормально. Рихард не чувствовал неудобства будучи невольным свидетелем романтического свидания. Время такое.
На востоке Европы поднимается волна кровавого безумия. Чехия рухнула сама, даже не стала сопротивляться, сразу раздвинула ноги. Польшу уже затопило. Всего две недели героического сопротивления, считанные дни триумфа национальной гордости, но они показали, что можно и нужно драться с фашистами. Даже поражение может обернуться моральной победой не склонивших голову героев.
Следующей будет Франция. Увы. Даже говорить не о чем. Пусть на фронте пока спокойно. Затишье перед бурей. Сентябрьское наступление
Еще восточнее в дикой Азии поднимает голову медведь-людоед Романовых. Дикий царь, властитель азиатских орд отсталых народов. Подлые «миротворцы», пытающиеся казаться людьми черносотенцы и бандиты. Нация потомственных рабов и душителей свободы.
Хорошо, в Париже и Лондоне нашлись решительные люди, ответили твердое «Нет» на предложение Петербурга провести мирную конференцию по судьбе Польши. С людоедами нельзя договариваться. Их можно только отстреливать. Спокойно, без жалости. Ведь это не люди, а фашисты и черносотенцы.
Задумавшись, Рихард совсем забыл о парочке в доме на против. Теперь хорошо видно, как они переместились на стол. Полупрозрачные шторы искажают картину, тем самым будоражат воображение, заставляют подсознание додумывать. Вместо двух человек, слившиеся в одно целое силуэты. Недосказанность возбуждает, будоражит воображение. Мозг сам додумывает детали, рисует страстные вздохи, взгляды, звуки, слияние тел, древние как сам мир движения.
Мир летит в Тартар, рушится привычная сонная сытая действительность, уже идет война, но людям это не мешает. Они любят, страстно хотят друг друга, тянутся к теплым огонькам душ, жаждут последних мгновений счастья, для них весь мир, это только они сами. На пороге угрозы чувства обостряются, душа требует страсти, яростного, глубокого, всепоглощающего чувства. Когда-то Рихарду один профессор объяснял, что это не более чем инстинкт. Предчувствуя смерть, человек стремится продолжить свой род, передать частицу себя детям, так сохранить свою кровь.
Ерунда! Дело не в пошлых гормонах и животных инстинктах. Нет. Война как гроза, смывает все наносное, затхлое, фальшивое, обнажает настоящее, живое. Война очищает. Мещанская фальшь, смешные нормы и регламенты, все нелепое и пошлое глупой европейской культуры сносит ураганом настоящей жизни на грани смерти. Все пустое уходит, остаются только он и она. Из крови и очищающего огня рождается новая жизнь!
Рихард видел ноги женщины на плечах мужчины. Видел, как их руки сплетаются, ласкают тела. Яростная любовная схватка. Звуки через стены и улицу не долетают, но и так можно представить себе сладостные стоны. Да, совсем как десять минут назад в их спальне, когда Ольга скакала на Рихарде.
— Подглядываешь? — Рихарда обвили тонкие женские руки.
— Они счастливы, — он спиной ощущал жар женского тела, чувствовал упершиеся в спину груди.
— Ты бросил меня одну, — упрек прозвучал как приглашение.
Рихард не заставил себя ждать. Старый стол не выдержал бы ярости натиска, но зато есть широкий и прочный подоконник. В эту ночь чета Бользенов почти не сомкнула глаз. Они не могли оторваться друг от друга. Рихард как с цепи сорвался, а Ольга была ненасытна.
Утром Рихард вскочил за секунду до будильника. Спал мало, полночи не сомкнули глаз, но проснулся бодрым и отдохнувшим. Новый день. Новый заботы. Радостные заботы.