Письма из Лондона
Шрифт:
Такая, вполне приемлемая, ситуация продолжалась еще восемь лет. Традиционно оптимистичная цифра прибыли, которую соблазнители нашептывают на ухо ллойдовским Именам, составляет куда как недурственные 10 процентов на принятый на страх бизнес. За девять лет коммерческой деятельности Фернанда Херфорд только раз выбила это призовое число. Ее прибыли колебались от наименьшей в 0,78 процента за 1979 годдо наивысшей в 11,18 процента за 1982 год. С другой стороны, ей удалось увеличить свое задекларированное состояние до lb200 000 в течение 1984–1986 годов. К 1989 году, когда пришли результаты за 1986 год, ее совокупная прибыль составила lb82 665, или 5,51 процента от суммарного объема принятого на страх бизнеса. Это, конечно, не легендарные 10 процентов, ну так и миссис Херфорд заверяли, что она страхует риски в неопасном сегменте рынка. Это выглядело логично. «Сверхприбылей я никогда не получала, зато и не боялась никогда, что сильно рискую». Что да, то да, вот и ее агент Энтони Гуда произнес фразу — которая, чего уж тут удивляться, накрепко засела у нее в памяти — насчет того, что ее инвестиции были «настолько надежны, что кошку можно заложить и все равно не прогадаешь».
В 1987 году она увеличила свой лимит по сумме ответственности до lb300 000, и в 1990 узнала о первых понесенных ею убытках: lb13 391, которые практически перечеркнули сумму ее дохода за предыдущий год, которая составила lb14 199. Что, однако ж, не помешало ей — по совету своего агента — еще раз увеличить лимит своих страховых премий: до lb375 000 за 1988 и 1989 годы и затем до lb500 000 за 1990-й. В конце июня 1991 года она получила письмо от Энтони Гуда: «Боюсь, вы потерпели совокупный убыток [за 1988 год] в размере lb219 985,27. Был бы вам признателен, если бы вы переслали мне чек на вышеуказанную сумму… к 12 июля. Агенты-распорядители поставили нас в известность, что все счета, оставшиеся неоплаченными после 15 июля, повлекут за собой начисление процентов». Не было ли у нее соблазна
Для тех, кто пристально рассматривает faits divers [126] для ключей к моральному состоянию нации, июнь 1993 года был хорошим месяцем. На вершине утеса в Скарборо открылся шикарный отель, который всего через несколько дней после того, как его со всех сторон обслюнявили фоторепортеры, сполз в море; когда лавина грязи пожрала здание, берег кишел мародерами, рассчитывавшими поживиться неповрежденным биде. Затем случилось потрясшее основы бытия поражение английской футбольной сборной, нанесенное теми, кого считали бандой босяков из США, что спровоцировало бесцеремонные сравнения руководителя команды Грэма Тэйлора с руководителем страны Джоном Мэйджором. Также пришли результаты исследований о потребительских склонностях британцев, из которого явствовало, что более лоховски в Европе не одевается ни одна нация. Но кого волнуют символические показатели благосостояния государства, когда показатели реальные не лезут ни в какие ворота? 22 июня Лондонский Ллойдз объявил суммарные убытки за 1990 год в размере lb2,91 миллиарда — наихудшие убытки за всю историю этого рынка. В предыдущем году он также объявил о наихудших убытках в своей истории. И за год до этого было то же самое. Почти lb5,5 миллиарда за эти три года, и с убытками более чем в миллиард, которые уже можно было прогнозировать за 1991-й. Но и чудовищная цифра в lb2,91 миллиарда еще не факт, что отражала подлинный масштаб катастрофы: две пятых страховых синдикатов (157 из всех 385) оставили 1990 год «открытым» — с неурегулированными то есть счетами, поскольку степень ущерба пока что не могла быть должным образом оценена в полной мере. Теперь статистика в историческом аспекте: начиная с 1955 года многие удачные для рынка годы принесли совокупную прибыль в размере lb3,7487 миллиарда, тогда как убытки всего за несколько злополучных лет в сумме составили lb5,3243 миллиарда. Или, представляя это нагляднее, на уровне отдельных лиц: если убытки за четыре года, с 1988 по 1991-й, распределить поровну на всех Имен, то от каждого потребовалось бы выложить на бочку четверть миллиона фунтов.
126
короткие, в пару строк, газетные новости (фр.).
Прогнозируемые lb2,910 миллиарда были самым большим годовым убытком, достигнутым какой-либо самостоятельной британской организацией с тех пор, как Национальное управление угольной промышленности в 1984 году установило национальный рекорд в lb3,9 миллиарда. Но резонанс ллойдзовской цепи катастроф мощнее, чем подразумевает сравнение. Большинство граждан этой страны не знают, что происходит в Лондонском Сити, но относятся к миру Сити с почтением и считают его «финансовой столицей планеты». Если попросить британца прокомментировать это представление, он скорее всего приведет в качестве примера две прославленные финансовые институции, во-первых, Английский банк, и во-вторых — Ллойдз. Есть даже такая поговорка — «Надежно, как в Английском банке», хотя после того как Банк Англии нелепейшим образом не смог вовремя урегулировать дела лопнувшего BCCJ [127] , это присловье следовало бы, пожалуй, поменять на «еле-еле душа в теле, как в Английском банке». Что касается Лондонского Ллойдз, то общераспространенное представление о нем всегда было как о скорее некоем загадочном, масонском учреждении, которое зародилось в Кофейне, в котором посторонним ничего не понятно, но которое, очевидно, является очень хорошим, чем бы там оно на самом деле ни было и чем бы ни занималось. А чем оно могло заниматься? О, чем-то эдаким, и поэтому непостижимым для черни; чем-то очень английским, из жизни высшего общества, и дико прибыточным — как бы финансовым эквивалентом Сэвил-Роу или Роллс-Ройса. (На Сэвил-Роу, прямо скажем, дела идут далеко не так шикарно, как в былые времена, тогда как Роллс-Ройс пришлось спасать от банкротства в начале семидесятых). К тому же Ллойдз умудрился создать о себе представление как об институции одновременно очень старинной и очень современной: основанной до Английского банка, однако способной наращивать мускулатуру в мире миссис Тэтчер; усердно лелеющей старозаветные традиции, однако успешно функционирующей внутри ультрамодернового здания, № 1 по Лайм-стрит, спроектированного Ричардом Роджерсом, архитектором центра Помпиду в Париже.
127
Bank of Credit and Commerce International, основан в Пакистане в 1972 году. В 1991-м оказался в центре финансового скандала, был вовлечен в отмывание денег, поддержку терроризма, уклонение от налогов и проч.
Ллойдз отличается от других страховщиков в двух ключевых аспектах. Во-первых, членство индивидуальное; и, во - вторых, ответственность «Имени» неограничена: другими словами, вы рискуете не только обговоренными инвестициями, но всем, чем владеете. Вы не покупаете акций Ллойдз, вас избирают в него благодаря вашему богатству, и из аккумулированных состояний индивидуальных членов образуется фонд средств, позволяющих Ллойдз вести дела. Комплот эксклюзивности и денег означал, что до недавнего времени личности нескольких тысяч Имен были неизвестны широкой публике; членство в Ллойдз было знаком общественного положения, о котором скорее говорили шепотом, чем подтверждали. Но что может быть для газетчиков аппетитнее, чем тема «Сливки общества вылетают в трубу»; так что теперь Имена, которые и так на слуху, склоняются кем ни попадя: герцогиня Кентская, принц и принцесса Майкл Кентский, принцесса Александра и ее муж, сэр Ангус Огилви; майор Рональд Фергюсон, отец Герцогини Йоркской, и майор Питер Филипс, отец первого мужа принцессы Анны; Камилла Паркер-Боулз, конфидентка принца Чарльза; сорок семь членов парламента из фракции консерваторов, в том числе бывший премьер-министр Эдвард Хит, шотландский министр Иэн Ланг, министр по делам культурного наследия Питер Брук, председатель партии сэр Норман Фаулер, и генеральный атторней сэр Николас Льелл; различные пэры, такие как лорд Уэйкхэм, лидер Палаты лордов, и лорд Хайлшэм Сент-Марилебонский; одиннадцать судей и по меньшей мере пятьдесят четыре королевских адвоката; сэр Питер де ла Бильер, командующий британскими войсками во время Войны в Заливе, и Ник Мейсон из Pink Floyd; писатели Фредерик Форсайт, Мелвин Брэгг, Эдвард де Боно и Джеффри Арчер; издатель лорд Уайденфелд и жокей чемпион Джон Фрэнкам; бывшие британские теннисисты № 1 Вирджиниа Уэйд, Марк Кокс и Бастер Моттрэм; различные графы и виконты, маркизы и баронессы, лорды и леди, сквайры и сквайрессы. В числе недавно почивших членов был Роберт Максвелл [128] ; среди недавно покинувших Ллойдз членов — боксер Генри Купер, гольфист Тони Джеклин, актриса Сьюзен Хэмпшир, жокей Лестер Пигготт. Джеймс Хант, бывший чемпион мира по автогонкам, у которого в юности на трассе было прозвище Аварийщик, попал в Ллойдз сразу в несколько ужасных финансовых аварий; он умер от сердечного приступа в тот момент, когда новость о том, что он состоял во многих синдикатах, где дела шли самым плачевным образом, вот - вот должна была достигнуть его.
128
Скандально известный британский бизнесмен и член парламента восточноевропейского происхождения.
Присутствие в списке Имен столь многих консервативных членов парламента в скором времени породило забавный сценарий политической дестабилизации. Неплатежеспособный член парламента автоматически лишается права заседать в Палате общин, и теряет свою должность через шесть месяцев. Согласно The Times, «по меньшей мере тринадцать» из сорока семи тори могут быть подвергнуты процедуре банкротства по сумме своих убытков. С парламентским большинством Джона Мэйджора, которое и так упиралось по поводу и без повода, как трудный подросток, да еще и уменьшалось на каждых дополнительных выборах, курьезная развязка такого рода выглядела возможной: та, при которой Ллойдз невольно сваливал ту самую партию, под эгидой которой Сити и сам Ллойдз переживали бурный расцвет в восьмидесятых. Но едва ли все это может оказаться более чем «сценарием» — то есть произведением о вымышленной надежде или страхе. Во-первых, члены парламента, как прочие прогоревшие Имена, могут вверить себя Комитету по затруднениям — процесс хотя и унизительный, но специально придуманный, чтобы избегать банкротства. И во-вторых, партия тори в отличие от всех прочих пользуется славой, умеющей сама за собой присматривать. Доброжелатели распускают мошны, и секретные фонды исторгают свои гинеи. Если уж мистер Норман Ламонт, прежний Канцлер казначейства, мог втихомолку получить lb23 114,64, чтобы избежать неловкой ситуации, когда ему пришлось влезть в судебное разбирательство, чтобы избавиться от арендовавшей в его доме жилплощадь проститутки-садомазохистки, насколько с большей готовностью откликнулись бы щедрые благодетели, если бы речь зашла о падении Правительства.
Но кризис в Ллойдз повлек за собой некоторые неожиданные побочные последствия. У меня было ощущение, что Фернанда Херфорд, когда упомянула про прием туристов на постой, хватила через край — пока в начале августа я не наткнулся в The Times на статью о том, что фирма, называющаяся «Открой Британию», зарегистрированная в Вустере, привлекала к участию озабоченных финансовыми проблемами Имен с тем, чтобы те предлагали свои дома в качестве фешенебельных частных пансионов. (Их финансовый директор сообщил: «Нам известно об Именах, владеющих недвижимостью в Котсуолдских Холмах и в графствах вокруг Лондона. [129] Так иностранные гости получили бы возможность познакомиться с благополучными англичанами и пожить с ними бок о бок в одних из самых прекрасных домов Британии».) Рынок недвижимости и аукционные дома также получили несколько лакомых кусочков для бизнеса. Генри Купер продал три своих Пояса Лонздейла [130] (каждый являющийся наградой за три успешные защиты своего звания боксера - тяжеловеса) на «Сотбиз» за lb42 000. Виноторговля также извлекла прибыль благодаря Ллойдз. Стивен Брауетт, директор Fair Vintners [131] , подтверждает, что неожиданно на рынок поступило определенное количество частных коллекций вин. «Никто не скажет «Я продаю, потому что я облажался, я потерял деньги». Но, с другой стороны, часто — простите за каламбур — наиболее ликвидное имущество, которым они владеют, — это их вино. Его проще спешно продать, чем произведения искусства или автомобили или уж не знаю что там еще». Так что Farr Vintners сейчас публикуют рекламу винного резерва в Financial Times. По мнению Брауетта, недавний обвал рынка портвейна частично можно отнести на счет событий, связанных с Ллойдз. Это доказывается от противного предложением портвейна урожая 1991 года, разосланным в начале августа Messrs Berry BrosRudd of St James's, самыми знатными из лондонских виноторговцев; это предложение было написано специально под сникшую клиентуру. Среди прочих причин, по которым предлагалось приобрести несколько ящиков Churchill, Dow, Warre, Graham или Quinta do Vesuvio, обнаруживалась следующая: «В качестве альтернативы приобретение портвейна 1991 года — это также и весьма недурная инвестиция на тот случай, если — боже упаси — вам понадобится в будущем продать погреб: или по причине по сю пору не замеченного трезвенничества ваших отпрысков или в силу будущих непредвиденных убытков в Ллойдз».
129
Так называемые «домашние графства», графства Кент, Суррей и Эссекс; иногда также в это число включаются Миддлсекс, Хертфордшир, Бэкингемшир, Беркшир и — реже — Сассекс.
130
Высшая награда боксеров-профессионалов — богато украшенный пояс. Учреждена в 1909 г. Названа в честь учредителя графа Лонздейла.
131
Крупная английская фирма, торгующая вином.
В настоящее время Ллойдз подвергается бесконечной и чрезвычайно нежелательной для себя тщательнейшей ревизии; однако на все его беды общество выделяет гомеопатическую дозу сострадания.
В этом снадобье, щедро даруемом всякой хромой собаке, которой случается забрести на страницы таблоидной прессы, ллойдовским Именам отказывается демонстративно, с пуританской убежденностью, чуть ли не с хохотом в лицо. Отчасти эта реакция объясняется тем, что можно найти и другие, более заслуживающие участия случаи: например, пенсионеров из Mirror Group Newspaper, фонд которых систематически расхищался ллойдовским Именем Робертом Максвеллом для своих личных финансовых нужд. Но отчасти — и главным образом — это вопрос класса, зависти, скрытого ликования с поджатыми губами и триумфа благоразумного воздержания. Наконец-то идеальная возможность проявить социальное злорадство и Schadenfreude [132] для челяди в людской, когда Хозяин вынужден закладывать свою крестильную чашу. Разве не говорили нам, еще когда мы сидели у матери на коленках, что за все придется платить, что ни за что ни про что денег не дают, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке и прочие благоразумные банальности? Те, кто пребывает вдали от Ллойдз и ассоциирующихся с ним социальных сфер, в состоянии позволить себе пойти и дальше и поразмышлять о том, что в причудливом и непрогнозируемом струснии мирового богатства очень даже может проявляться некая социальная, а то и нравственная справедливость, перемещающая деньги наслаждающегося жизнью, проводящего досуг за игрой в гольф представителя английской крупной буржуазии в карман, ну скажем, пожилого американского моряка, страдающего от асбестоза в конечной стадии.
132
Наслаждение страданиями близких.
Если бы только все на самом деле было так просто — но ведь, разумеется, выясняется, что это далеко не так.
Имена вполне осознают, что за забором, отделяющим их от простых смертных, никто о них слова доброго не молвит. «Никакого сочувствия, — сказала мне одна деловая женщина, которой чуть за тридцать. — Люди смотрят на тебя и думают: а, ну все равно, богатая сучка она и есть богатая сучка, чего ее жалеть». Богатая, но не дико богатая; кроме того, для девушки двадцати пяти лет — столько ей было, когда она связалась с Ллойдз — почти пугающе бережливая. «Имя» в третьем поколении, имеющая за плечами опыт работы в Сити в течение нескольких лет после университета, она обладала всеми преимуществами инсайдера: она провела множество консультаций с агентами своего отца, которые ввели ее в хорошие синдикаты; ее предостерегали от рискованных сегментов рынка, ей было известно о страховках stop-loss, ограничивающих потенциальную ответственность, и, таким образом, она чувствовала, что сделала все от нее зависящее, чтобы защитить деньги, оставленные ей дедом. Она начала принимать на страх в 1986-м, добилась небольшой прибыли в первые два года и затем в следующие три потеряла все доверительные средства, с которыми начала дело. Сейчас она вышла из игры, не только потому что у нее больше нет денег для совершения страховых операций, но и потому, что «у меня нет сил выносить это напряжение. Я должна смириться с тем фактом, что потеряю все свои деньги. Сейчас мне жалко, что я не потратила их на что-нибудь приятное». Она не имеет к своим агентам никаких претензий (более того, ее отец остался и делит с ними все их тяготы), но в более широком смысле она не может простить себе ошибки. «Когда я была маленькой, все кретины, которых я знала, шли прямиком в Ллойдз. Мне надо было уже тогда понять это. В школе у меня был друг, который не смог пробиться даже во флот. Он пять раз сдавал математику и пять раз заваливался. Вот он связался с Ллойдз. А я видела все это и не сообразила».
Одним из тех, кто сообразил и сделал соответствующие выводы, был Макс Гастингс, главный редактор Daily Telegraph с 1986 года; однажды он сказал своему коллеге, члену правления газеты: «Руперт, я никогда не вступал в Ллойдз, потому что, по-моему, все самые бестолковые мальчики, с которыми я учился в школе, с ним связались… у меня уже тогда появились смутные сомнения». (Гастингс учился в Чартерхаусе.) [133] Но в историческом аспекте кретинизм не был особенным препятствием в Ллойдз — ну или по крайней мере не таким, которое неминуемо вело бы к обнищанию партнеров, чьи интересы вы некоторым образом представляли. Нынешний председатель Ллойдз, Дэвид Роулэнд, изложил это в телеинтервью в прошлом октябре следующим образом: «В шестидесятые и в начале семидесятых у Ллойдз было преимущество в цене над всеми остальными приблизительно от 0,5 до 0,7 %. То есть, выражаясь иначе, вы могли быть полным кретином, но при этом, будучи ллойдовским андеррайтером, получать прибыль, потому что, не важно, знали вы об этом или нет, у вас было это преимущество, на котором можно было играть — занижая тарифы, завышая комиссионные, в общем, конкурируя всеми способами». А сейчас? К концу восьмидесятых, по мнению Роуланда, Ллойдз пришлось работать в ситуации, неблагоприятной по ценам, поскольку другие страховщики вышли с более выгодными для клиентов предложениями: «Вы должны были быть существенно умнее прочих, чтобы быть ллойдовским андеррайтером и делать на этом деньги».
133
Чартерхаус-скул — одна из девяти старейших престижных и дорогих мужских привилегированных средних школ. Основана в 1611 году; 700 учащихся.