Письма из замка дракона 3/3

Борун Александр Феликсович

Многомудрый черт: Ну да, ну да. Византийская эра, отличающаяся от ватиканской. Но ведь это какие-то древние расчеты, еще триста пятьдесят третьего года?

Я, разочарованно: Да, но тогда-то семь тысяч лет от сотворения мира истекали еще не скоро, а теперь уже рукой подать, вот и вспомнили. И даже Пасхалии свои восточные христиане рассчитали только до этого года, а теперь конец Пасхалий принимают за дополнительное подтверждение – да, конец света. Наступит время без Пасхи! В Европе ничего такого нет, пророки конца света основываются или на Библии, или на своих сомнительных видениях. А чтобы на голых цифрах – это больше евреи со своей Каббалой. А мы всегда знаем, когда Пасха.

Адвокат каббалистики: Тут вы ошибаетесь, наоборот, у вас было очень много разных расчетов, потому-то и получается все время, что всегда есть запас времени до «времен без Пасхи». В V веке, например, Викторий Аквитанский рассчитал очередные таблицы для наступления Пасхи, как раз чтобы устранить расхождения между Востоком, где использовали александрийскую пасхалию с девятнадцатилетним лунным циклом, и Западом, с его циклом в восемьдесят четыре года, что в CDXLIV и CDLIII годах привело к расхождениям. Он заметил, что даты Пасхи повторяются через каждые пятьсот тридцать два года. Через время этот период назвали Великим индиктионом. В VI веке таблицы Виктория Аквитанского в Риме заменили таблицами Дионисия Малого. Тот основывался на александрийской пасхалии, но стал рассчитывать даты от Рождества Христова. А в королевстве франков все оставалось по-прежнему до VIII века. Таблицы Виктория Аквитанского даже распространились на территорию Германии. Только в начале IX века, при Карле Великом, александрийская пасхалия победила окончательно, но в версии Дионисия Малого. И, естественно, при каждом новом составлении таблиц их делали с запасом. А на Востоке как пользовались александрийской Пасхалией, так и пользуются, вместе с византийской эрой, вот и не пересчитали таблицы.

Я, с мстительным желанием поставить этого всезнайку в тупик: А кто прав?

Отец лжи и хитрости: Смотря в чем. Во-первых, в конец света на основе каких-то расчетов я не верю, но большие бедствия так устроить можно. Не засеять поля, например, в рассуждении, что незачем, и с голоду умрет много народу. Во-вторых, с какого года вести летоисчисление, согласно византийской эре или ватиканской, дело вообще произвольное. Хотя могу заметить, что и ватиканская эра, и византийская, основаны на пяти с половиной тысячах лет от Адама до Христа, но подсчет поколений и лет по Библии в Ватикане делали по латинскому ее переводу, Вульгате, а на Востоке по греческому, Септуагинте. Какой из переводов более правильно указывает даты, непонятно хотя бы уже потому, что переводчикам попались разные экземпляры Торы – у евреев уже тоже за тысячелетия накопились расхождения в датах. Ни римских, ни, тем более арабских цифр там нет, сроки жизни царей указаны в буквенных обозначениях, а цифровые значения букв зависят от их месте в алфавите. Между тем алфавитный порядок меняется… Даже на Западе у разных вычислителей цифры сильно разнятся, так что, собственно говоря, непонятно, что такое ватиканская эра. Сотворение мира приходится и на три тысячи восемьсот лет до Христа, и на шесть тысяч девятьсот лет до Христа. Наверное, именно поэтому в Риме и не увлеклись так этим вариантом конца света. Между прочим, скажу по секрету, я как-то интересовался этим вопросом, о конце света в MCDXCII. Тут два интересных момента. Во-первых, откуда взялась дата сотворения мира за пять тысяч пятьсот восемь лет до рождества Христова? Из того соображения, что Христос подобен Адаму, кроме греховности, конечно, а Адам был сотворен примерно в середине шестого дня творения, дни же Божественные нужно считать за тысячи лет? Кстати, последнее утверждение теологов основано на Псалме Давида LXXXIX «…4 Ты возвращаешь человека в тление и говоришь: "возвратитесь, сыны человеческие!" 5 Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и [как] стража в ночи. 6 Ты [как] наводнением уносишь их; они – [как] сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает; 7 ибо мы исчезаем от гнева Твоего и от ярости Твоей мы в смятении…». По-моему, это не более как художественный образ. Апостол Петр во втором Послании в главе третьей цитирует это место так: «8 Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. 9 Не медлит Господь [исполнением] обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию. 10 Придет же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят…». Он уже использует это соотношение в связи с концом света, но одно то, что «один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» лишает его возможности применения в расчетах. Кстати, если вспомнить о предыдущем конце света в тысяча двести шестидесятом году, то он был основан на совсем другом соотношении, один день равен году, не так ли?

А между тем, пусть уж точная дата сотворения мира как-то может быть вычислена и другим путем, по годам поколений в Библии, но ведь и те семь тысячелетий, которые должен существовать мир, явно восходят к аналогии с семью днями творения. Мне удалось найти две разные ссылки на источник, в коем, вроде бы, сказано «мир сей сотворен на семь тысяч лет». Одна – на «Славянского Еноха», то есть Вторую книгу Еноха, коей существует три варианта, сильно различающихся. Вообще Книга Еноха – чуть ли не самый значимый апокриф Ветхого Завета. На нее ссылается апостол Иуда в своем послании. Ее упоминают Тертуллиан, Ориген и другие. Однако сам текст неизвестен, по причине того, что входит в канон эфиопской Библии, а с эфиопскими христианами связь у Рима плохая, и по-эфиопски никто не читает. Когда-нибудь найдут, переведут и сделают этот перевод основным, то есть Первой Книгой Еноха. Славянский же Енох – редкие переводы кусков книги на болгарский, сербский, молдавский и церковнославянский. Те редкие теологи, что как-то прочли их, считают, что там содержится учение о Логосе и Истории. Что касается конца света, то там, якобы, сказано, что по истечении времени, положенного веку сему , – семь тысяч лет, наступает обновление вселенной и новый век, в котором уже не будет счисления времени. Наступит вечность. Конечно, иные представляли себе и самую вечность по аналогии времени и видели высший идеал в установлении всемирной теократии с иудейской столицей в Иерусалиме. Другие, однако, шли дальше, и грядущее царство славы, обнимающее небо и землю, являлось им как полное обновление, как упразднение зла и смерти, которому предшествует огненное крещение Вселенной. А вот что, наиболее близкое, мне удалось там прочесть: «Сначала, когда всего не было, прежде, чем появилось все творение, создал Господь мир сотворенный, и после этого создал все творение свое, видимое и невидимое, и после всего этого создал человека по образу своему, и дал ему глаза видеть, и уши слышать, и сердце желать, и ум решать. Тогда освободил Господь мир ради человека, и разделил (век) на времена и часы, да размышляет человек о смене времен, и конце и начале лет, и окончании месяцев, и дней, и часов, да знает (о конце) своей жизни – смерти. Когда же перестанет существовать все, что сотворил Господь, и всякий человек придет на Суд Господа Великий, тогда исчезнут времена, и лет больше не будет, и ни месяцы, ни дни, ни часы более не будут сосчитываться, но настанет век единый». Действительно, прекращение счета времени есть, намеки на конец света тоже, а вот никаких семи тысяч лет не написано! Что касается Третьей Книги Еноха, так называемой Книги Небесных Дворцов, то не буду долго о ней говорить, главное, там этого тоже нет. Как и в Первой.

Вторая ссылка по поводу семи тысяч лет у теологов была на Исаака Аргира, умершего ровно сто лет назад византийского математика, астронома и богослова. Я читал трактаты Аргира. Он пересчитывал таблицы «Альмагеста» Птолемея с древнеегипетского календаря и долготы Александрии для римского календаря и долготы Константинополя. Эти таблицы он, действительно, использовал для уточнения расчетов дат Пасхи. Есть у него трактаты также по геометрии и другой математики и по географии, по философии, даже по филологии и музыке, но они тут ни при чем. Были богословские трактаты о фаворском свете и четверояком различении Божественного причастия, но они уничтожены в связи с анафемой. Он был ей подвергнут уже после смерти в связи с подозрением в неуважении к святым отцам, создавшим традиционную Пасхалию. По милости того, что – слушайте! – он высказывал скептическое отношение к распространенным в Византии той эпохи ожиданиям скорого конца света в семитысячном году от сотворения мира: в противном случае менять пасхалию ради оставшихся нескольких десятилетий, действительно, не имело бы смысла. Таким образом, мало того, что Иисус запретил апостолам пытаться узнать дату конца света, что должно было бы поставить крест на всех таких расчетах, но этот конкретный расчет конца света основан на каком-то неизвестно откуда взявшемся заблуждении. Кто-то превратил шесть тысяч лет, упомянутых в Торе, в семь тысяч, сославшись на каких-то пророков, например, Еноха, у которых это увидели какие-то ученые, например, Аргир. Ссылки были неправильные, тем не менее эти семь тысячелетий стали всеобщим убеждением, благо Книга Еноха потерялась, а труды Аргира были уничтожены. Проверить стало трудно. На противоположные цитаты никто не обращает внимания. Например, в Книге пророка Варуха 3 :32 «Но Знающий все знает ее; Он открыл ее Своим разумом, Тот, Который сотворил землю на вечные времена и наполнил ее четвероногими скотами…».

Но этот длинный экскурс в эсхатологию наверняка уже слишком длинен. Однако, видите, как притягательна для людей тема конца света. А у ацтеков, повторюсь, он ожидается каждые пятьдесят два года. Вот вам и жертвоприношения чуть ли не каждый месяц вместо «всего лишь» анафемы сомневающемуся ученому.

Я: Да, вы же собирались рассказать, как боролись с этими жертвоприношениями. Только не рассказывайте, пожалуйста, опять про все эти ужасы, которых успели изложить половину, мне и ее хватит. Вам удалось их разубедить? Они перестали ждать конца света?

Змеиная изумрудная птичка кецаль: Нет, к сожалению, этого я сделать не успел. Это бы потребовало изменения слишком многого в вере. Но, как только я приобрел достаточное влияние, отучил их от идеи, что хорошее поведение – это человеческие жертвы. Заменил проливанием в жертвенный огонь своей крови… своей не в смысле у каждого своей, это я про себя говорю, в смысле, только моей и ничьей более. Когда ближайший конец света был опять благополучно отложен без человеческих жертв, ацтеки вздохнули посвободнее. Но черт меня дернул…

Тут на меня напало нервное хихиканье, с которым я долго не могла справиться, но справилась все-таки. Между тем он продолжал: …и еще перышки цветные бросал. Перышки до того макал в разные растворы и высушивал, чтобы пламя красиво меняло цвет. Сперва оно у меня просто меняло цвет, а с течением времени я догадался, что зеленый цвет пламени означает одобрение намерений или, если был прямой вопрос, «да». Красный – неодобрение или «нет». Но тут я перестарался. Ко мне стали относиться со слишком большим благоговением.

Я, опять перестав понимать, как это может быть слишком: Как это?!

Неудачливый строитель шочитлапана: Да, я тоже не ожидал такого. Все быстро привыкли: высшие силы одобряют все, что я считаю полезным. А значит, достаточно спрашивать меня. Или не спрашивать, а пытаться угадывать тайные желания. Наверное, это проклятие всякого фараона, императора, в общем, любого диктатора, правящего единолично. Жрецы, прежде, чем я успел об этом узнать, внушили народу, что жертвы все же нужны, только они должны быть добровольными. Эта добровольность меня сначала привела в замешательство – имею ли я право им мешать? Но когда гибель угрожает всем – а в этом никто не сомневался – обязательно найдутся те, кто пожертвует собой ради спасения всех остальных. В конце концов, у каждого есть близкие люди. А жрецам только дай волю… Количество героев стало увеличиваться, а жрецы стали убивать их все более мучительными способами. Объясняя это тем, что так жертва будет более значительной. А на самом деле, думаю, на потребу толпам, наслаждающимся кровавыми зрелищами. Когда я узнал, что уже игры в мяч… у ацтеков есть сложная игра в мяч, ольамани, не буду рассказывать правила, но команда должна долго тренироваться, если хочет выигрывать… так вот, вдруг оказалось, что они играют за честь быть принесенными в жертву, всей командой. И никто не пытался жульничать и играть похуже, чтобы остаться в живых. Ведь, чем больше жертва, тем лучше, и самая лучшая команда – самая лучшая жертва. Как бы уже жертва со стороны всех, кто любит смотреть, как играет эта команда. Представьте себе, что победителю рыцарского турнира достается, вместе со славой, не поцелуй прекрасной дамы, с шарфом которой он сражался, и не награда от короля, а мучительная смерть.

Подождав немного, чтобы до меня дошло, дракон продолжал: Я пытался переубедить их. Я обращался к героям, уверял их, что вовсе их жертвы мне не нужны. И, на самом деле, никаким другим богам тоже. Я обращался и к тем, кто сам не рвался в герои, но поддерживал их энтузиазм, демонстрируя обожание, а на самом деле заразившись жаждой крови. Когда империи угрожает опасность, говорил я им, неправильно жертвовать лучшими, чтобы остались худшие. Вы думаете, что так отсрочите конец, но посмотрите со стороны. Какое уважение вы можете вызвать таким поведением? Кто из богов сочтет его хорошим? Представьте, вы разделили всех жителей Анаwака поровну на лучших и худших, и всех лучших отдали жрецам. И даже, представьте, худшие при этом уцелели, поубивав лучших. Конец света за такое глупое поведение немедленно захочет вам устроить любой из ваших богов. В моих устах, казалось мне, это довольно убедительное свидетельство; но жрецы оказались убедительнее. Может, потому, что я, спохватившись, тут же оговорился, что не призываю их убить вместо того другую половину, и тем проявил неуверенность.