Письма полковнику
Шрифт:
Дылда, кажется, продолжала что–то говорить; он не слышал, что именно. То ли обиделась, то ли удивилась — как обычно. Пора закругляться.
— Я звякну, когда будут бабки. Пока.
— Стар!!!
Странно, что от такого истошного вопля не замкнуло линию. Стар вернул трубку к уху; кстати, по барабанкам врезало так, будто он и не думал ее опускать. Вздохнул:
— Ну чего тебе еще?
— Ты не слушаешь, — с горечью констатировала Дылда. — Ты совсем меня не слушаешь. Так вот: оказалось, это ветрянка. Потому она никак не может, а деньги
— Кто?
— Ленка, моя подружка. Мы должны были с ней вместе… Я же говорю! А она заболела в последний момент.
— Чем?
Он не издевался. Он правда никак не мог въехать. Но уже чувствовал, что въехать надо: ощущал тем боковым чутьем, которое очень кстати, когда тебя обходят сзади с двух сторон, а пасануть некому. Там, возле подъезда, оно тоже пригодилось.
— Ветрянкой!
— Сколько ж ей лет, твоей подружке? — по инерции схохмил он. Хотя мог бы и не хохмить.
— Шестнадцать! — Дылде удалось заморозить слезу, в голосе остался холодный звон. — В шестнадцать лет ветрянка — это очень серьезно, если хочешь знать. Последний раз спрашиваю: ты согласен? Если нет, я предложу кому–нибудь другому. Прямо сейчас позвоню и предложу.
— Подожди, — заторопился он. — А физика?
— Физику я сдаю завтра утром с десятым «Б», и оттуда сразу в телепорт… Ты тоже можешь с ними сдать, Лимберг разрешит, он добрый. Я уже всё выучила!
— А я — нет.
— Господи! — не выдержала, всхлипнула Дылда. — Раз в жизни мы могли бы с тобой вдвоем… В Срез!!! Придумай что–нибудь! Приезжай, сядем вместе готовиться, я тебе помогу… А если не хочешь, так и скажи. Прямо сейчас.
— Хочу, — обреченно признал Стар. — Я что–нибудь придумаю.
…Надо что–то придумать.
Оказывается, он буксовал всё на том же месте, не сдвинувшись ни на шаг. Или на шаг Дылдино предложение все–таки тянет? Правда, Срез большой. Путевка этой Ленки–ветрянки может быть на другой конец материка или даже на острова, где, судя по прайсам, самые крутые отели. Но согласиться придется в любом случае. Если нужно, он пролетит зайцем пол–Среза — хоть на рейсовом катере, хоть на попутных драконах, — а вот попасть туда можно только государственным телепортом, и еще не было прецедента, чтобы кому–то удалось просочиться в эту штуковину без путевки.
Конечно, если так, то выйдет некрасиво по отношению к Дылде… Но зато — действующий чип на всё время, патрульные не привяжутся, не вышлют нафиг из Среза. И к тому же — Стар покосился в сторону шкафа, где на второй сверху полке, под трусами лежала тощая пачка сотенных бумажек, эквивалент переднего колеса мопеда–призрака, — останутся деньги. А когда есть деньги, всё становится легче. Гораздо легче. Всё.
Значит, он будет рядом с ней. Постоянно. И что? Что он сможет сделать, если?..
Короче, думать получалось плохо. Хотелось действовать: Стар пружинисто вспрыгнул на диван и подцепил с самой верхушки чемоданной пирамиды на шкафу спортивную сумку, плоскую и пыльную — выездную. Первым делом сунул во внутренний карман на молнии хлипкое богатство — гулять так гулять! — затем бросил на дно пару трусов и футболок, полотенце и плавки. Засомневавшись, выудил их обратно и посмотрел на свет: так и есть, сзади совсем вытерлись. Если б еще спереди, было бы не так обидно, а то… Очень некстати вспомнилась давняя реплика Открывачки насчет объема его, Стара, задницы. Открывачка — козел и недомерок по уши в комплексах… но протерлись же, почти до дырки, черт возьми!
Зеркала в комнате не было, поэтому он глянул в раму открытого окна, поблескивающую под углом: извернулся в профиль, мало что увидел, но успокоился. Просто очень старые плавки. В Срезе первым делом надо будет купить новые.
— Сережа, — мама осеклась за приоткрытой дверью. — Куда ты собираешься?
— На сборы, — отозвался Стар непринужденно. — Ты что, забыла?
— Это же только в пятницу.
— Звонил тренер, там сроки подвинулись.
— Правда?
Мама смотрела на него в упор, как следователь в старом фильме. Странно. А Стару казалось, что врет он очень убедительно. Не хватало еще, чтоб она перезвонила Михалычу, после чего накроется медным тазом и версия о перенесенных сборах, и справка в школу. Или не брать никакой справки, а правда сходить завтра на экзамен вместе с Дылдой? Теорию она подскажет, а с задачами он всегда справлялся неплохо. Блинберг — лопух, ему покатит… и потом, для него совсем не обязательно учить на двенадцать.
Она тогда так и не подняла глаз от журнала. Только кивала в такт его ответу. Не глядя, задала дополнительный вопрос: слава богу, не стихи. И ровное, без ничего, совсем без ничего не–учительского в голосе: «Спасибо, Старченко. Двенадцать. Следующий».
— Сережа?
Он до сих пор не ответил маме ничего вразумительного. А ведь правда, возьмет и позвонит. Отношения с тренером у матери были смешные, но, пожалуй, небесперспективные: звонки на Восьмое марта, Новый год и дни рождения, осторожные такие вопросики, задаваемые ему, Стару, с той и другой стороны… Мама даже иногда приходила на матчи, но во время игры тренеру было не до нее.
Короче.
— Ма, — выговорил Стар; за такое мгновенное слово трудно успеть на что–то решиться, но у него, кажется, получилось. — Мне надо уехать. Не на сборы. Очень надо. Я не буду мужчиной, если не поеду. Говори всем, что ты не в курсе.
Мама однократно, по–птичьи, хлопнула ресницами. Потом кивнула:
— Хорошо. Я скажу Олегу. Он поймет, не волнуйся.
Она ушла раньше, чем Стар сообразил: Олегом зовут тренера — в команде его не называли иначе как Михалычем. Здорово, что мама берет его на себя: глядишь, и не выгонит. А вдруг позвонит Дылда, опять попадет на нее и на радостях всё выложит про Срез?.. Стар представил себе такой расклад и нервно захихикал. После всего сказанного мать наверняка решит, будто Дылда от него беременная. И доказывай потом…