Письмо никому
Шрифт:
Каждый, по случаю зимы, был завернут в шарфы, в свитера и пиджаки. У всех одежек было не по одному карману, и попытка найти звонящий телефон долго ничего не давала.
Наконец, в движение пришел и Егор: сперва поводил плечами, будто в этой одежде ему неудобно, она давит. Потом, медленно, чтоб не раздражать остальных провел по карманам, действительно достал трубку:
— Спокойно, это меня… — приложил трубку к уху, — да!
Удивленно вскинул бровь. Сказал Лысому:
— Между прочим, тебя… Лови!
Тут же бросил трубку Лысому. Тот всплеснул руками, поймал аппарат. На долю секунды ствол пистолета указывал на потолок. И тут же на лысого бросился Егор. Схватил его за руку, отжал вверх. Грохнул выстрел.
— Почтальон! Деру!
Действительно, Антон рванул к выходу, думал — его не пустят, вцепятся в полы куртки. Но нет, каким-то чудом выскочил в прихожую, проскочил в открытую дверь. Скатился по лестнице. Выскочил на улицу…
Там был обычный день — ветер мел снег. Детишки в заметенной песочнице лепили снежную бабу. Получалась та некачественно — снег был мерзлым. По каким-то делам спешили старики.
Получалось нехорошо — его приятель сейчас, возможно, погибает в логове врага. Думал, кого-то позвать на помощь, но осмотрелся. Вокруг были все те же: дети, старики.
Набрал побольше воздуха, вернулся в подъезд, но, пройдя пролет, столкнулся с Егором:
— Куда прешь?.. Погеройствовать захотелось? Чего-то забыл? Ноги делай, Ноги!
— Жорж! — неслось сверху. — Ты не жилец более! И ты, урод, как там тебя!.. Почтальон, тебе конец!
— Это мы посмотрим! — крикнул в ответ Антон.
Взвизгнуло две пули. Но стреляли в лестничный проем не целясь, как-то бестолково — одна пуля расколола перила, другая взвизгнула, срикошетировав от ступеньки.
Наверху кто-то выл. Возможно, от боли.
Больше переругиваться не хотелось…
Переделка
Из подъезда чуть не выбежали, свернули за угол, выбежали на проспект. Через квартал пошли спокойней.
— И все равно это был успех, — проговорил Егор, проверяя на месте ли пакеты с украденными бумагами.
Из кармана достал свой мобильный, побитый временем и судьбой.
— Так кто это звонил?
— Ума не приложу… Это не мой телефон звонил. У меня еще с утра аккумулятор сел. Честно говоря, у меня и этой мелодии нет — модель древняя, без полифонии.
— Так что, это не ему звонили?
— Ну а что мне оставалось делать? Ждать, пока нас пристрелят?.. Они ведь не шутили…
— И все равно не пойму… Их там было трое. Вы один… Да еще и телефон отобрали.
— Ну и что с того?.. Телефон мне дорог как память. Особенно чехол. Я его на Киевском вокзале покупал…
— Только обычно, трое бьют одного, а не наоборот…
— А, пустяки, — отмахнулся Егор словно от назойливого комплимента, — подерись ты с мое, поймешь, что три к одному — не такое уж и большое преимущество.
— И часто деретесь?..
— Постоянно. Хочешь, тебе по морде дам?
— Мне-то за что?..
— Была бы морда — а повод найдется. Скажем вот за глупые вопросы.
Антон действительно замолчал.
Прошли еще немного. У вывески какой-то забегаловки Егор остановился.
— Ты есть хочешь?..
— Не сильно.
— А я хочу. Всегда как перенервничаю — есть хочу.
Зашли во внутрь. Едой и выпивкой пахло изрядно. Чтоб этим запахам ничего не мешало, чуть не над каждым столиком висели транспаранты: у нас не курят.
— Посиди тут… — распорядился Егор, а сам прошел к стойке.
Вернулся с подносом: разметал тарелки, чай…
— Угощайся…
— Сколько с меня.
— Нисколько. Теперь ты у меня на полном довольствии.
Стали хлебать суп. Был он почти холодный. Чтоб его разогреть, Егор бухнул в тарелку красного перца. Затем снова продолжил разговор:
— Ты уж прости, но в общагу тебе идти нельзя. Да ты не расстраивайся. Тебе все равно был бы кирдык. Они бы, после обыска, все равно бы нагрянули к старику попытать его на счет того, кто просветил его насчет ведра…
— Неужели все так серьезно.
Егор хмыкнул:
— Все гораздо серьезней. Ты ел их колбасу — они этого не прощают. Теперь тебе точно смерть!
Разобрать — шутит он или нет, было невозможно.
Добрались до второго. Отварная картошка была просто отвратительной: совершенно безвкусной и холодной. Гарниром к ней были грибы.
— Ты уж прости, что не спросив взял грибы. Просто прикинул, чем меньше вероятность отравиться. Оказалось грибы. Мясо в таких забегаловках откуда только не попадает… Тут и собачатина, и куриный грипп, и тараканий насморк.
Рядом со столиком стоял игровой автомат. Подошел мужик, одетый в фуфайку и с клетчатой, дешевой сумкой. Выглядел совсем неважно, будто алкоголик с личностью изрядно распавшейся.
Бросил монетку, стал играть. Антон следил за ним краем глаза: звякнув, ушла монетка. Мелькание огней. Удар по клавишам. Тишина. Еще одна монетка… Опять хороводы огней. Но удар осторожный, выверенный…
И аппарат взрывается, мелькают огни, на башенке сверху аппарата, играет музыка.
Игрок будто стесняется своего выигрыша, свои руки помещает в лоток для денег, из-за чего звук получается глуше.
— Кстати, знаете, из-за чего на игорных автоматах ставят эти светофорчики, музыку… — спросил Егор.
— Нет, а из-за чего?..
— Очень просто. Чтобы подхлестнуть жадность человеческую. Когда кто-то выигрывает — об этом слышат все. Иначе же человек остается наедине со своим горем…