Письмо никому
Шрифт:
Дальше шли лесами, какими-то звериными тропами. Раз ночевали в шалаше, сделанном наспех, под корнями огромного выворотня. Вторую ночь провели у какого-то приятеля Полубесова. Тот мнил себя лесником, но никто его на ту должность не назначал, никто ничего ему не платил. Полубесов рассказал тайком, что некогда здесь действительно обитал лесник, но помер то ли от тоски, то ли от водки. Лесничество за ненадобностью забросили. А затем в нем поселился солдат, который рванул от «дедов».
Беглец отпустил бороду, став выглядеть старше своих лет. Поднял хозяйство, купил «Запорожец», ездил на нем без документов и прав. Будто даже барышня имелась у него в какой-то из окрестных деревень.
Но друзей не интересовали причины пребывания этого человека в лесу, тот тоже не стал докучать. Накормил их, истопил баню. Дал место выспаться. А спали они долго — дорога через леса вымотала всех троих.
Впервые после болот Антон хоть и во сне улыбался.
Проснувшись, пошли дальше. Бывший солдат собрал им в дорогу еды.
А через два дня они вышли на какую-то дорогу. Следопыт пересек ее и ушел в иной лес. Друзья не стали за ним следовать, а пошли по дороге.
Где-то через четверть часа возле них остановилась попутная машина — старенький ЗИЛ. Шофер не стал с ними разговаривать, а просто показал — прыгайте в кузов.
Чтоб добраться до Ветровальска, надо было проделать сотни километров, сменить многие машины.
Ветровальск
В Сибири бродяг как правило мало — быстро вымерзают.
По той же причине в Сибири и туристов мало, к тому же глазеть им практически не на что.
Если бы в этих местах встречались туристы, и возникла необходимость в путеводителе, то в нем бы любезно упомянули, что город Ветровальск возник на месте одноименного поселка, который получил, в свою очередь, имя от ветровала — естественной просеки с поваленными деревьями.
Собственно говоря, вторая по важности улица города вела свою родословную от этой просеки — когда-то вдоль нее выросли первые дома поселка.
К слову сказать, первая улица города по значимости была частью трассы, которая имела значение федеральное и даже стратегическое. Но в пределах города она скучнейше именовалась проспектом Пятидесяти лет Великого Октября.
Опять же к слову, если бы кто отпечатал заблудшему туристу карту города, то на ней бы открылось, что бывшая просека имеет название улицы имени Сорока лет Октября.
Люди здесь жили сильные — иные тут просто не выживали. И свободолюбивые, поскольку сюда, в абсолютные леса, бежали люди от налогов, от службы, от тюрьмы.
Довольно сообразительные, чтобы сорваться до того, как их обложат данью, заметут в рекруты, заберут в тюрьму и отправят в Сибирь. То есть в эти же места, но в такие заведения, где сибирский простор практически не чувствуется.
Но друзья не знали историю этого города, происхождения названия. Они вообще ничего не знали о городе.
Грузовик, на котором они сюда прибыли, выбросил их на околице. Как ни странно, шофер повел машину не дальше по шоссе, а свернул куда-то в сторону.
— У нас там — Точка. База перевалочная то есть, — объяснил шофер, высаживая пассажиров. — Отстоюсь, поем горяченького, малость отосплюсь на простынях. Вы уж простите, что вас с собою не зову — там и своих не любят, не то, что чужих.
На том и расстались.
Идея была такая — идти на главпочтамт.
Письмо, если оно было написано, в Сырборск не вернулось. Значит, почтальоны отнесли его к разряду тех, от которых получатель отказался.
Оставалось узнавать на пункте сортировки: приходило ли письмо с таким замысловатым адресом. Спросить, что с ним сделали. Может, не выбросили сразу, а забросили в какой-то крысиный угол, и оно там.
Вдоль дороги стояли маленькие домишки, во дворе одного со снегом боролся старикан. Занимался этим, вероятно, для собственного удовольствия — с неба настойчиво сыпал снежок!
— Бог в помощь! — крикнул через забор Егор.
Старик прекратил свое занятие и стал, оперевшись на держак лопаты:
— Это вы к тому, что вы мне помогать не будете…
— Можем и помочь… Только нам самим помощь нужна. Мы в первый раз в городе, не подскажете, где главпочтамт?
— А, ну это просто… Значит, идите все время по этой дороге, до первого светофора. Он у нас в городе единственный. Как дойдете — повернете направо. Пройдете квартал. Слева будет здание с часами — это почтамт и есть…
Антон еще раз смерил дедушку взглядом. Вроде бы, крепкий, в своем уме, — но, вроде бы, случись что, он бы, вероятно, друзей не догнал. Потому он набрался смелости и выпалил:
— А скажи мне, дед… Имеется ли у вас в городе проспект Кощея Бессмертного.
Но дед не рассердился, не погнался, даже не удивился. Он сделал то, чего не ожидал ни Егор, ни Антон. Он кивнул.
— Конечно, имеется. Почтамт-то на нем и стоит. Вы идите туда, куда я вам сказал, на месте и определитесь.
— Спасибо… А, может, вам все же помочь?..
Занятие это было бесполезнейшим — пока старик с ними болтал, за его спиной асфальт дорожки припорошил снежок.
Но потребности в этом не было. Дедушка махнул рукой:
— Идите уже…
И они бы, действительно, ушли. Но до светофора пришлось идти километра три. Несмотря на то, что этот проспект был главной улицей в городе, движения на нем почти не было.
Машины попадались редко, чуть чаще встречались люди. Антон внутренне порывался остановиться, уточнить у прохожих про проспект Кощея Бессмертного, но сдерживался.
По дороге почти не говорили, берегли дыхание, тем более, что в открытый рот запросто мог набиться снег.
Казалось, дорога растянулась на всю таежную страну, ей нет конца, но Егор знал — первый раз путь кажется дольше, чем на самом деле, однако закрадывалось сомнение — вдруг старик соврал не только про проспект Кощея Бессмертного, а про светофор, про почтамт.