Письмо никому
Шрифт:
Да и его полуумность была фактором субъективным и сомнительным, ибо мозг, особенно головной — предмет темный. А наука, что его изучает, — еще более темная.
Конечно, современный психиатр, вооруженный томами своих корифеев, определил бы у старика паранойю. Его же предшественник, начала конца первой половины прошлого столетия, наверняка бы вовсе не нашел у старика болезней, заявив что данный индивид просто бдительный и сознательный советский гражданин.
А что поделать — на пенсии было скучно и старикашка просто наблюдал за своими соседями.
Но старик был где-то счастлив — он всю жизнь проработал вохровцем, сторожил людей и разное имущество — как движимое так и не очень. Наверное, в этом было его призвание — смотреть на мир сквозь прицел и бинокль, кричать, стрелять в воздух. Впрочем, последнее ему удавалось редко, а вот пришибить кого при побеге вовсе не сложилось. В его смену так никто и не бежал, очевидно, потому, что знали: этот только того и ждет, чтобы рвануть затвор.
Оказалось, что соседи, на самом деле, гораздо интересней, гораздо подозрительней, чем живущий за колючкой зек.
Зачем, скажем, в цветочном магазине парень из соседнего подъезда покупал расфасованную землю. На кой это делать, если вокруг полным-полно совершенно бесплатной земли — разгреби снег, просей мусор. И даже если в этом пакете земля, а не взрывчатка, что это он там у себя дома высевает? Не мак ли?..
Особенно странной была учительница, которая жила этажом выше. Жила скрытно, ибо не шумела. Зачем она приехала в Ветровальск? Ну и что из того, что в городе нет ничего секретного? А вдруг появится. И отчего у нее гардины вечно на окне закрыты? Странно, что она была незамужняя, к ней не ходили ни другие девушки, ни, что более странно, парни. Вероятно, — думал старик, — она какая-то больная. Или она вовсе мужчина!
Двух парней во дворе он заметил почти сразу, как те появились во дворе. Смотрел на них из-за шторы, через армейский бинокль, но так и не сложил о них какого-то мнения. Худые, молодые — вероятно, по жизни много бегают.
И когда после звонка, он увидел через дверной глазок этих двоих у квартиры, понял — эти люди не просто так. Если они стучатся в его дверь, значит, они его не боятся.
— Добрый день, — спросил тот, кто постарше. — Мы по поводу вашей соседки…
— Какой? Сверху?..
— Да.
Этим коротким ответом старик был покорен до глубины души:
— Входите. Я давно знал, что за ней рано или поздно придут! А вы откуда? Егор одними глазами показал на потолок:
— Оттуда.
Это было чистой правдой — еще полчаса назад они, действительно, были этажом выше.
Прошли в зал. Старик шикнул на вяжущую в кресле бабку:
— Чая нам!
И прикрыл за нею дверь.
Егор осмотрел вокруг. Меж стеклами серванта была зажата черно-белая фотография немолодого человека в военной форме, в неизменной шапке-ушанке с жестяным гербом.
— Вы в каком чине ушли в отставку?.. — спросил Егор.
— В звании капитана.
— Товарищ
Старик поднялся из кресла, постарался выпятить грудь, стать выше. Даже попробовал молодцевато свести каблуки. Но поскольку обут был в тапочки, получалось это не очень.
— Всегда готов! Я знал, что Родина вспомнит обо мне, — произнес это пафосно, так, что даже в прямой речи чувствовалась большая буква «Р».
— Так что вы можете сказать про вашу соседку.
Старик заговорил часто и бестолково. Прервался лишь раз, когда его жена принесла чай. Он забрал поднос, сказал:
— Нам не мешать!
И поставив чай, закрыл дверь.
Начал, конечно, с соседки. Но всех подозрений хватило где-то минут на семь. Затем переключился на соседей снизу, сбоку, из соседнего подъезда. Просто случайных встречных. Старик на память не жаловался абсолютно.
Закончив перечислять людские прегрешения, переключился на вещи абстрактные.
И хлеб в булочной всегда твердый, и воды горячей неделю не было, и почтальон-мерзавец, наверное, обманывает, когда пенсию приносит. И все это, конечно, звенья одной цепи — хотят его со света сжить.
Оказывается, мы здоровы, ибо так мало знаем о болезнях, — не совсем в тему подумал Антон.
— А вы отчего не записываете, что я вам говорю? — встрепенулся старик.
Егор загадочно улыбнулся, прихлебывая чаек:
— Вы так думаете? Будьте уверены — каждое ваше слово будет проанализировано!
Пока старик говорил, чай в его чашке остыл.
— Какая еще от меня нужна помощь? — спросил он, когда выговорился.
— Видите ли… — уже печально улыбнулся Егор. — Мы с напарником здесь incognito. Где мы можем преклонить голову на ночь?
— Да хоть у меня и живите…
— Нет… Нельзя так близко находиться к объекту…
Место нашлось у приятеля старика-вохровца.
Егор был удивлен, что таковые вовсе имеются в природе.
Ожидали увидеть какого-то старика, схожего с вохровцем. Но не увидели никого — приятель взял ружьишко и отправился в лес, благо тот, действительно, начинался в конце улицы. Ключ, как и десять, двадцать лет назад оставил приятелю — мало ли, вдруг понадобится конспиративная квартира.
Утром следующего дня за завтраком Антон спросил:
— Как ты думаешь, сколько у нас времени?
— Думаю, что вечность, если, конечно, Геноссе все же стянул образец. Они нас потеряли на болотах и наверняка думают, что мы там и пробудем до Страшного Суда.
— И что будем делать? Ждать до Страшного Суда?
Утром Егор все же заявился в местное отделение связи. Купил бумаги, присел в уголочке. Подписал на адрес учительницы конверт. Вложил в него лист бумаги — на нем ровными столбцами шли латинские буквы и цифры. Затем договорился с почтальонами, чтоб письмо было проштамповано и попало в ящик адресата в тот же день.