Пистоль и шпага
Шрифт:
— По моей просьбе, — раздался сбоку женский голос, и в круг вступила графиня Орлова-Чесменская. — Я специально попросила Платона Сергеевича надеть старый мундир, дабы публика могла воочию лицезреть тех, кто ныне проливает кровь за Отечество. Его мундир пропах порохом, а это лучшая аттестация для русского офицера. Вы, князь, пришли поздно и не слышали, как я представила гостям подпоручика, пояснив это обстоятельство, не слышали его замечательных стихов о Бородинском сражении, в коем он принял самое горячее участие, едва не лишившись жизни. Вместо этого вы позволили себе наброситься на героя, избрав для того пустяшный повод. Я не преувеличила, назвав Платона Сергеевича героем, — графиня
Окружившие их гости заулыбались.
— Это еще не все, — продолжила графиня. — После подхода резервов остатки батальона егерей отправились в тыл, где их лично встретил командующий армией князь Багратион. В этот момент на них налетел полк польских улан. Егеря отбили атаку, не дав супостатам возможности захватить князя в плен, но Багратион получил при этом ранение. Платон Сергеевич, будучи лекарем по прежней службе, оказал ему помощь, коя по мнению лейб-хирурга Виллие пришлась как нельзя вовремя. Князь выжил, и, по мнению медиков, сообщивших о том государю, в скором времени встанет в строй.
— Ура! — крикнул кто-то, и этот возглас подхватили все в зале.
— И последнее, — сказала графиня, после того как крики смолкли. — Я хотела сказать о том позже, но раз так вышло… Указом его императорского величества подпоручик Руцкий, наряду с другими офицерами, отличившимися при Бородино, за заслуги перед Отечеством пожалован орденом Святого Георгия четвертой степени. Поприветствуем нового кавалера! — она хлопнула ладошками.
Гости разразились аплодисментами. Хлопали яро и самозабвенно. Растерявшийся подпоручик неловко кланялся в ответ. Было видно, что для него эта весть оказалось неожиданной.
— Платон Сергеевич! — обратилась к нему графиня, когда овация стихла. — Поднимитесь к себе в комнату. Там вас ждет новый мундир с уже прикрепленным к нему знаком ордена. Наденьте его и спускайтесь к нам. Пришло время разыграть призы лотереи. Я хочу поручить вам честь вытаскивать номера. Не возражаете, дамы и господа?
Ответом были одобрительные возгласы. Руцкий поклонился еще раз и направился к лестнице. Гости расступались перед ним, образуя проход. Серж воспользовался тем, что внимание отвлеклось, и пробрался к выходу. Выскользнув из зала, он выбежал на улицу, где сам нашел собственный выезд. Звать на помощь лакея не захотел: ему казалось, что и тот будет смотреть на него с насмешкой. Князя одолевала злоба. Конфуз, на который он рассчитывал, вышел не таким, как задумывался. Посмешищем стал не Руцкий, а сам князь. Теперь на любом собрании Болхова будут встречать ехидными улыбками и провожать насмешливыми взглядами.
Дома он первым делом позвал Игната.
— У тебя есть верные люди? — спросил, когда тот притворил за собой дверь. — Такие, что зарежут человека шито-крыто.
— Кого нужно? — поинтересовался камердинер, нисколько не удивившись.
— Руцкого. Подпоручика, о коем наводил справки.
— Невелика птица, — почесал Игнат в затылке. — Но рублев двести надо. За меньшее не подрядятся.
Болхов снял с пальца перстень с изумрудом — жалко, но для такого дела… — и положил на стол.
— Снеси в ломбард. Сколько выручишь — все твое. И запомни: я тебя ни на что не подряжал.
— Не сомлевайтесь, ваше сиятельство! — заверил Игнат и ловко прибрал со стола перстень.
— И чтоб вскорости!
Камердинер поклонился и вышел. А Серж сел в кресло и погрузился в думы. Правильно ли он сделал, поручив Игнату темное дело? А что ему остается? Вызвать Руцкого на дуэль? Нет весомой причины, к тому же майору гвардии из Свиты императора драться с армейским подпоручиком… Кроме того Руцкий — герой, и, убей его майор (в том, что он убьет недруга, Серж не сомневался), перед ним закроются двери лучших домов. Ждать, пока графине надоест любовник, нет времени. Похлопотать, чтобы Руцкого отправили на войну? Если тот по ведомству Виллие, бесполезно, знакомств не найдешь. Нет, он поступил правильно. Героя-подпоручика зарезали неведомые тати — в Петербурге их хватает. Графиня, конечно, огорчится, и Серж выскажет ей сочувствие. Уронит слезу над гробом героя и повинится перед мертвым за поспешные слова на вечере. Это оценят и поймут. А там, глядишь, дело дойдет до утешения графини.
Последняя мысль развеселила Сержа. Позвонив в колокольчик, он велел заглянувшему слуге принести вина, и остаток вечера провел с бутылкой. Не сказать, чтоб слишком весело, но и не скучно.
Груша взялась за край салфетки, укрывавшей рану, и сорвала ее резким движением. Лежавший на кровати офицер охнул.
— Потерпите, Иван Николаевич! — сказала Груша, бросая пропитавшуюся сукровицей салфетку в корзину на полу. — Я быстро.
— Ничего, Аграфена Юрьевна, — отозвался раненый. — Это я-с от неожиданности.
«Стесняется, что поддался чувству, — поняла Груша. — Эти мужчины прямо как мальчишки». Смочив чистую холщовую тряпицу в кипяченой воде, она отерла следы крови и сукровицы вокруг раны на боку офицера и наклонилась над ней. Так, кожа у шва слегка красная, но припухлости нет. Похоже, воспаление ушло.
— Больно? — она потыкала пальчиком в покрасневшие места.
— Нет-с! — заверил офицер.
— Говорите правду, Иван Николаевич! — нахмурилась Груша. — Мне нужно знать.
— Немного, — признался раненый. — Но терпимо.
— Замечательно, — сказала Груша. — Озноб, лихорадка не мучат?
— Нет-с, — заверил офицер.
— Значит, идете на поправку, — заключила Груша.
Палочкой с намотанной на нее полоской полотна она зачерпнула густую, коричневую мазь из плошки и наложила ее поверх раны. Запахло медом и дегтем. Укрыв рану чистой салфеткой, Груша натянула поверх рубашку, которую перед этим задрала.
— Отдыхайте, Иван Николаевич! — улыбнулась раненому. Тот ответил такой же улыбкой. Груша отступила от кровати и обвела комнату взглядом. Раненые смотрели на нее. В их взорах читалось обожание.
— Просьбы, пожелания, господа? — спросила Груша.
— Приходите к нам почаще, Аграфена Юрьевна! — сказал гусарский ротмистр, занимавший койку у окна. — Вы словно луч солнца, которую освещает нашу юдоль страданий, привнося в нее радость и восторг души.
— Куда уж чаще! — улыбнулась Груша. — Каждый божий день у вас. Прощайте, господа! Поправляйтесь!
Подхватив корзинки: одну с использованными салфетками и бинтами, другую — со свежими и лекарствами, она вышла из комнаты. В коридоре поставила у стены корзину, в которой были использованные бинты — служитель заберет, со второй в руке двинулась к лестнице. Но спускаться не стала, постучав в дверь начальника лазарета. Услыхав «Войдите!», потянула за ручку двери.