Пистоль и шпага
Шрифт:
— Не скажу, — заверил Кутузов. — Продолжай.
— Мозоли я свел. Дело это не быстрое. Приходилось делать размягчающие ванночки, ставить компрессы. Во время таких процедур государь милостиво соизволил беседовать со мной.
— О чем? — спросил Кутузов.
— Любопытствовал про битву под Бородино — и не только. Спрашивал про Смоленск и прочие сражения. Требовал говорить подробно, ничего не утаивая.
— Про оставление Москвы спрашивал?
— Да. Интересовался, что я думаю об этом.
— И как ответил?
— Оставление
— Так и сказал?
— Именно, ваша светлость!
— А государь?
— Удивился. Сказал, что впервые слышит такое от офицера. Что другие ругают вас, на чем свет стоит.
«Да, — помрачнел Кутузов. — Желающих расшибить лбы о французские ядра пруд пруди — как в армии, так и в Петербурге. Кто ж тогда Бонапарта из России прогонит?»
— Отчего ж думаешь, не как все?
— Так ведь все на виду, ваша светлость, — пожал плечами капитан. — Вздумай мы разбить французов в генеральном сражении, неизбежно потерпели бы поражение. Армия Бонапарта сильна, и ею командует гениальный полководец. Вон, под Бородино еле выстояли. Я был там, бился на Семеновских флешах и воочию видел, как силен француз. Трупы людей и коней лежали горами. Заманив узурпатора вглубь России, мы растянули его коммуникации, на которых сейчас действуют наши летучие отряды. У французов недостаток провианта и фуража даже в Москве. Их солдаты и кони голодают. И чем дальше, тем хуже для них. Голод и холод убьют их больше, чем наши пушки и ружья. Потому Бонапарт и рвется на старую Калужскую дорогу. Для него это возможность пройти по незатронутой войной местности и пополнить припасы. Наша задача — не пустить.
Хм! Кутузов с интересом смотрел на офицера. Капитан рассуждал как опытный стратег, это было непривычно слышать от офицера в таком чине. «Руцкий, Руцкий, — мелькало в голове. — Где-то я слышал эту фамилию. Что-то связанное с наступлением французов. Но вот что?» Так и не вспомнив, светлейший вызвал колокольчиком адъютанта.
— Позови Толя! — велел офицеру.
Спустя несколько секунд в кабинет вошел генерал-квартирмейстер.
— Скажи мне, Карл Федорович, — обратился к нему Кутузов, — где я мог слышать фамилию этого молодца? — он указал на капитана. — А то вертится в голове, а на ум не приходит.
— От генерал-майора Сен-При, — незамедлительно ответил Толь. — Эммануил Францевич рассказывал о подпоручике, прежде служившим у Бонапарта, который, опираясь на свое знание тактики французской армии, верно предсказал направление удара неприятеля сначала под Смоленском, а затем под Бородино. Досадовал, что такого полезного офицера отозвали в Петербург. Еще Руцкий отличился при нападении поляков на командующего Второй армией. Когда Багратиона ранили, он оказал ему помощь, которую директор медицинского департамента Виллие нашел правильной и своевременной.
— Вспомнил, —
— Государь соизволил пожаловать меня поручиком по гвардии за захват пушек у неприятеля незадолго до Бородино, — не замедлил с ответом офицер. — Но я обменял чин на армейский. Военный министр, граф Аракчеев, это одобрил. К сожалению, доказать этого не могу — французы отобрали бывшие со мной бумаги. Но можно направить запрос в министерство — там подтвердят.
— Так ты и с Алексеем Андреевичем встречался? — удивился Кутузов.
— Имел беседу, — подтвердил офицер.
«Непростой человек, очень непростой, — подумал светлейший. — Государь с ним беседует, затем Аракчеев. Что-то здесь не так. Не прислал ли Александр Павлович ко мне очередного соглядатая?» Помедлив, Кутузов отверг эту мысль. Соглядатаев царя в армии и без того хватает — к тому же чинами выше. Тот же Бенигсен пишет на него кляузы в Петербург, и не только Бенигсен — «доброхотов» хватает. Куда ж еще одного? Но проверить нужно.
— Государь не предлагал тебе остаться при его особе?
— Предлагал, ваша светлость, — подтвердил офицер. — Но я попросился в армию. Какой от меня прок в столице? А вот воевать я умею.
Капитан будто невзначай коснулся крестов на мундире.
— Гм! — сказал светлейший. — А в какую должность при армии тебя определили в Петербурге?
— Ни в какую, ваша светлость. Предписанием, как уже сказал, направлен в распоряжение Главного штаба. Здесь намеревался проситься в свой батальон.
«Не соглядатай, — понял Кутузов. — Вот и славно».
— А военных картах разумеешь? — спросил.
— Так точно, — ответил Руцкий.
— Тогда покажи нам, как по твоему разумению, будут наступать французы, — главнокомандующий жестом пригласил капитана к столу. Тот подошел и минуту рассматривал разложенную на нем карту.
— Пойдут отсюда, — указал пальцем. — Будут пытаться захватить Малый Ярославец, а затем пробиваться дальше. Сам город военного значения не имеет, его можно отдать, а вот за ним имеются высоты. Здесь можно устроить сильную позицию, которую успешно оборонять, тем самым заставив неприятеля убраться восвояси.
— Отдать город? — удивился Кутузов. — Без боя?
«Мне этого не простят, — подумал с горечью. — За Москву, вон, сколько упреков получил, в том числе от государя».
— Можно и с боем, — не стал возражать Руцкий. — А вот пытаться отбивать его у неприятеля не стоит. Зря положим людей. Если Богарне не удастся пробиться на Калужскую дорогу, он и без того уйдет из Малого Ярославца. Извините, ваша светлость! — поспешил капитан, заметив взгляд Кутузова. — Увлекся. Я не вправе давать советы главнокомандующему.