Пиявка голубых кровей
Шрифт:
– Мы воспользуемся лестницей, – решил Собачкин.
– Если устроить детские на первом этаже, то лифт не понадобится, – протянула я.
Вера ахнула:
– Да вы что! А вдруг сквозняки? Чем ближе к земле, тем холодней. А вдруг злодей в окно к ним залезет? А вдруг чей-то кот запрыгнет? Или хулиганы камень бросят, стекло разобьется, ребята поранятся. Или я не замечу в саду лилию, она зацветет, запах к Вене в спальню вползет? А вдруг у мальчика начнется очередной отек Квинке?
Под аккомпанемент бесконечно повторяемых «а вдруг» мы переместились на второй этаж и вошли в детскую.
– Мда, – крякнул Сеня.
Я молча оглядела спальню. В ней, наверное, было метров пятьдесят. У одной стены стоит железная кровать. Она прикрыта бежевой льняной накидкой. Рядом тумбочка. Наверное, вы догадались, что мебель пластмассовая. Слева висит несколько полок из того же материала. На них кубик Рубика и деревянные коробки. Между двух окон стоят стол и стул. Угадайте, из чего они сделаны? Это все! Жить в таком помещении – все равно что обитать в пустом бальном зале. Места много, но неуютно. Так выглядят солдатские казармы. Хотя нет, в них много спальных мест, нет ощущения, что ты один в пустыне.
– Где одежда мальчика? – спросил Семен.
– В шкафу, – ответила хозяйка.
Она прошла через весь «плац» и открыла дверь в стене. Я не заметила ручку и не догадалась, что здесь оборудован гардероб.
– Веня не модник, – вздохнула Вера, – все мальчики такие. У него из-за болезни сложности с подбором костюма.
Мы с Сеней приблизились к шифоньеру. У Веры зазвонил телефон.
– Простите, – произнесла она и выскользнула в коридор.
Глава 8
– Как-то раз, – пробормотал Собачкин, – мне довелось обыскивать палату в сумасшедшем доме. Местный интерьерчик прямо один в один, как у психов. Обрати внимание на шкаф. Ничего не удивляет?
Я поежилась.
– Нечеловеческий порядок. Белье простое, хлопчатобумажное, идеально чистое. Все сложено на один манер. Трусы слева, майки справа. Носки на отдельной полке. Рубашки висят, у каждой застегнуты пуговицы.
– Через одну! – подчеркнул приятель. – Брюки из натуральных тканей идеально отглажены. И вешалки!
– А что с ними? – не поняла я.
– Рогульки в одну сторону смотрят.
– Рогульки? – удивилась я.
– Ну, цеплялки, крючки, – перечислил Сеня. – Как назвать то, чем «плечики» за палку держатся? Обрати внимание, они все повернуты дырками захвата в одну сторону.
– Дырки захвата, – засмеялась я. – Сеня, ты поэт.
– У крючка есть круглая спинка и носик, – вещал Семен, – все носики смотрят на нас. Представь, как парню неудобно их вешать! А Веня старательно выполняет никому не нужную работу. Он псих. Шизофреник. Или еще кто-то. Я плохо в душевных болезнях разбираюсь. Не знаю, как с аллергией, может, она и впрямь у него есть. Но не золотуха причина тревоги родителей. Парнишка безумен.
– Ты пришел к столь смелому выводу на основании положения «дырок захвата»? – осведомилась я.
– В психиатрических клиниках пациентов учат содержать свою палату и вещи в идеальном порядке, – ответил Собачкин, – это помогает человеку держать эмоции под контролем. Вот у тебя в шкафу всегда аккуратно?
Я протяжно вздохнула.
– Раз в полгода я устраиваю генеральную уборку. Трусики – стопочкой, лифчики башенкой. Колготки в мешочках, прозрачные – в бежевых, черные – в темных. Прямо восторг, а не полки. И стараюсь не нарушать сию красоту. Одну неделю, вторую методично кладу трусики – стопочкой, лифчики рядом башенкой. А потом утром опаздываю, ищу нужное белье… трусики расшвыряю, лифчики раскидаю, колготки перемешаю. И хаос царит до следующей генеральной уборки. Моей аккуратности хватает максимум на пару недель.
Семен ухмыльнулся.
– Ты бы в шкаф к Дегтяреву заглянул, – обиделась я, – у него носки в карманы пиджаков засунуты.
– Зачем? – изумился Собачкин.
Я попыталась сохранить серьезный вид.
– Александр Михайлович говорит, что он никогда носки по утрам не ищет, время зря на пустяки не тратит. Накинул сюртук, а носки в карманчике. Не надо на полках рыться.
– В этом что-то есть, – задумчиво протянул Сеня, – мне часто под руку, когда я опаздываю, носки из разных пар попадаются. Один синий, другой зеленый. Это бесит. Может, перенять систему полковника?
– Попробуй, – сдавленным голосом предложила я, – но учти, она не всегда работает. У пиджака два кармана. Полковник в один запихнет носки, потом забудет и во второй положит. Александр Михайлович использует одну пару, а вторая лежит себе в другом кармане. Олег мне рассказал, как один раз полковник на совещании вытащил носок из кармана, высморкался в него и на место спрятал. Подчиненные тогда чуть психиатрическую перевозку не вызвали.
Тут я не выдержала и расхохоталась.
– Забавная история, – согласился Сеня и вернулся к прежней теме: – Вениамин – сумасшедший.
– А почему его отец ни словом не обмолвился об этом? – удивилась я.
Собачкин оглушительно чихнул, я подпрыгнула от неожиданности. Семен шмыгнул носом.
– Не хочет сообщать посторонним правду.
– Но мы детективы, ищем его пропавшего сына, – возмутилась я, – скрывать от нас информацию в корне неверно! Если парень не в себе, то искать его надо, учитывая его болезнь.
И тут в комнату вернулась Вера.
– Прошу меня простить. Из-за переживаний я совсем забыла сегодня отвезти в школу тетради детей. Учительница звонила, сделала мне выговор.
– Леся тоже на домашнем обучении? – поинтересовалась я и отошла к окну.
– Конечно, – ответила хозяйка, – в гимназии очень злые ученики. Каждый готов инвалида толкнуть, ударить, обидеть. И педагоги странные. Вот, например, Лидия Сергеевна, которая сейчас звонила. Десять минут меня ругала. Пытаюсь ей объяснить, что у нас беда! Она не слышит. Долдонит свое: «У нас проверка. А тетрадей нет. Меня из-за вас премии лишат». Я ей втолковываю: «У нас горе…»
Хозяйка осеклась.
Чем дольше Вера говорила, тем сильнее гневалась. Лицо ее сначала покраснело, затем побагровело. Она закашлялась, села на пол и зарыдала.