Пижон в бегах
Шрифт:
Его физиономия задергалась, на ней отразилась нерешительность. Потом он, похоже, что-то надумал.
– Покараульте, - велел он Трем Марионеткам, а мне сказал: - Я вернусь. Когда в следующий раз буду болваном.
Он ушел, а Трое Марионеток принялись следить за мной.
– Я не собираюсь бежать, - сказал я им.
– Я хочу поговорить с мистером Гроссом.
Но не думаю, чтобы они мне поверили.
Пока они кучкой стояли у закрытой двери, я опять подошел к окну. Внизу ничего не изменилось. Я стоял и смотрел на улицу. Вдруг возле забора в конце дорожки промелькнула
Трое Марионеток у меня за спиной обсуждали, кому из них отправиться за колодой карт. Наконец за ней отослали Ларри, дворецкого.
Я смотрел в окно, не отводя глаз. Неужели кто-то движется вдоль изгороди? Сказать наверняка было невозможно.
– Эй, ты, - произнес Моу, шофер.
Должно быть, он обращался ко мне. Я повернулся и ткнул себя в грудь.
– В бридж играешь?
– спросил Моу.
– Немного, - ответил я.
– И не очень хорошо.
– Ничего. Нам нужен четвертый.
– Ладно.
Но Ларри ещё не принес карты. Я отвернулся и опять уставился в окно. На этот раз я её увидел. Хло кралась по моим следам, приближаясь к дому через лужайку.
– Эй, ты, - позвал Моу, - иди, карты принесли.
Так уж получилось, что мы стали болванами одновременно. Когда вошел мистер Гросс, я сидел за столом сложа руки и смотрел, как мой партнер повар, которого звали вовсе не Кэрли, а Люк, - выходит, имея на руках пять червей. Я всегда считал себя самым скверным игроком в бридж, но теперь знал по крайней мере трех ещё худших.
Я поднялся на ноги, и мистер Гросс сказал:
– Если ты хотел меня видеть, почему не позвонил у парадной двери?
Я сразу понял, что он возобновил разговор с того самого места, на котором нас прервали в прошлый раз. Что же прервет нас теперь? Может, грохот и вопли, свидетельствующие о том, что и Хло тоже попалась? С тех пор как я увидел её в окно, прошло десять минут, но пока не донеслось ни единого звука.
Прежде я старался сосредоточиться на картах, а теперь заставил себя подумать о том, что же скажу мистеру Гроссу.
– Я боялся, что вы не станете разговаривать со мной. Это дело жизни и смерти.
– Жизни и смерти?
– Он скривил губы, выказывая презрение к мелодраме. Но как такая рожа может не выражать презрения к чему бы то ни было? А свадебная повязка на рукаве? Что же за страхолюдина ждет его там, внизу?
– Чьей жизни и смерти? Моей?
– Нет, моей.
– Твоей? Но ведь это ты явился сюда с пистолетом.
– Только чтобы защититься.
– Вместо того, чтобы защищаться, лучше отрекомендуйся, - произнес он, и кривые губы растянулись в ухмылке, будто Гросс радовался собственной шутке. Зубы его казались пористыми, как хлебный мякиш.
– Моя фамилия Пул, - сказал я.
– Чарльз Роберт Пул. Ко мне пришли двое...
Но Гросс знал мое имя. Он отступил на шаг, глаза его округлились, и, не будь физиономия Гросса и так бела, будто рыбье брюхо, она, наверное, побледнела бы.
– Ты пришил Фермера!
– Нет! Нет! Не пришивал я его, мистер Гросс. Я хочу объяснить...
– И пришел сюда, чтобы пришить меня!
– Мистер Гросс...
–
– воскликнул Люк. Наши с ним взятки только что испарились без следа.
– Какую цель ты преследуешь всеми этими убийствами? Думаешь, тебе удастся истребить всю организацию?
– Мистер Гросс, я никого не убивал. Честное слово.
– Геррр-берррт!
– снова донеслось снизу.
На сей раз Гросс не обратил на крик никакого внимания.
– Кто же, коли не ты!
– воскликнул он.
– Кто ещё станет убивать Фермера! Кто ещё посмеет? Кому ещё это нужно?
– А мне и не было нужно. Зачем бы я стал его убивать? Я его даже не знал.
Сидевший за столом Люк шумно тасовал карты. Вся троица смотрела на меня с плохо скрываемым нетерпением. Это присуще любой игре: худшие игроки всегда торопятся раздать по новой.
– Ты разнюхал, что именно он послал Траска и Слейда убить тебя. Дурак, ты думал, что спасешь свою жизнь, убив его.
– Нет, нет, я хотел только поговорить с ним. Я знал, что убивать мистера Агриколу бессмысленно, мистер Гросс. И тех двоих тоже.
– Траска и Слейда.
– Да, сэр, Траска и Слейда. За мной просто начал бы охотиться кто-то другой. И послал бы их кто-нибудь другой, я знал это.
Гросс нахмурился, и щеки его покрылись морщинами, которые, казалось, уже никогда не разгладятся. Он соглашался с моими словами, но я немного опередил события, уверовав в это. Гросс сказал:
– А убив меня, ты, стало быть, надеялся обеспечить себе безопасность?
– Нет, сэр, какая уж тут безопасность. Вся организация начала бы охоту за вашим убийцей.
Тут я попросту льстил ему. Гросс тотчас приосанился.
– Это весьма...
– Герберт!
– донеслось на этот раз от дверей.
Мы оба повернули головы. Стоявшая там женщина наверняка имела не меньше шести футов трех дюймов росту, а сейчас к этому надо было прибавить ещё и четыре дюйма каблуков. Голенастая блондинка лет под тридцать, похожая на статуэтку, с волшебным телом хористки с Копакабаны и прекрасным скандинавским ликом. Голубые как лед глаза, чуть впалые щеки, широкий рот, мягкие черты. Если вам становилось тошно от созерцания уродства Гросса, то красота этой женщины оказывала точно такое же действие: её было слишком много, излишне много для живого существа. Чтобы забраться с нею в постель, мужчина должен обладать непоколебимой уверенностью в себе. Или, возможно, грудой денег. Свадебная повязка, несомненно, была напялена в честь этой дамы.
Похоже, она производила впечатление даже на Гросса. Он беспомощно всплеснул вялыми руками и сказал:
– Тут возникло одно дельце, дорогая.
– Что-то не верится, - не скрывая насмешки, ответила она.
Будь в жилах Гросса кровь, он наверняка залился бы краской, а так его физиономия лишь чуть-чуть позеленела. Что там в нем? Формальдегид?
– Продолжайте без меня, - сказал он.
– Тут дело неотложное.
– В бридж полагается играть вчетвером, - напомнила она ему.
Гросс беспомощно огляделся и увидел Люка с приятелями, сидевших за столом и молчаливо соглашавшихся с замечанием дамы.