Пламенные эвкалипты
Шрифт:
— Погодите! — велела священнику Эбби. — Теперь можем ехать. Это Хит идет нам навстречу. — Ей вдруг стало страшно, что, может, из-за нее пришлось прервать похоронную церемонию, и она решила, что он идет, чтобы ее прогнать.
— Эбби! — подходя ближе, окликнул ее Хит. — Что вы здесь делаете? — Он был пленен сиянием ее ясных глаз в такой мрачный день, и на душе у него стало как-то легче.
— Я… беспокоилась за вас, вот и приехала проведать, как вы.
Воспоминания о Мередит пробудили в нем подозрительность, и Хит решил, что Эбби замыслила недоброе.
— Это… очень мило с вашей стороны, — сказал он. — Как вы узнали, что сегодня похороны отца? — Может, она приехала, чтобы присутствовать при оглашении отцовского завещания?
— Нет, — ответила Эбби. — Если бы знала, нипочем бы не приехала.
— Тогда с чего бы вдруг такая забота о моем здравии? — спросил он, сбитый с толку.
— Вам же вчера нездоровилось, помните?
— Ах… ну да! — Он совсем забыл, как прикинулся больным, силясь совладать с обуявшей его злостью. — Все мигом прошло, и теперь я в полном порядке.
Хит вздохнул с облегчением. Выходит, Эбби и в самом деле за него переживала, коли проделала неблизкий путь от самой Бангари. Слава Богу, с такой чуткой и доверчивой натурой она вряд ли могла бы замыслить какое-либо коварство!
— Это отец Куинлан, — представила священника Эбби.
— Рад познакомиться, — сказал Хит, слегка взмахнув рукой и вместе с тем недоумевая, зачем Эбби понадобился сопровождающий.
— Простите, мы, кажется, не вовремя, — оправдывалась Эбби. — Я не имела ни малейшего представления… что вашего отца будут хоронить сегодня и к тому же у вас в поместье. Мы уже хотели было поворачивать обратно.
Хит видел, что она действительно искренне переживает.
— Не стоит извиняться. — Он посмотрел в сторону похоронной процессии. Траурная церемония близилась к концу.
Эбби не могла не обратить внимания на озабоченный вид Хита, и ей стало ужасно неловко, что они нагрянули и впрямь не в самое подходящее время.
— Мы, пожалуй, поедем, Хит. Мне просто хотелось удостовериться, что с вами все в порядке.
— Это очень любезно с вашей стороны, — заметил Хит. — Церемония уже закончилась, так что прошу пожаловать в дом. Я попрошу миссис Хенди приготовить нам утреннего чаю.
— Мне бы не хотелось докучать ни вам, ни миссис Хенди… — Ей было боязно еще раз свидеться с домоправительницей. Она не забыла, как грубо та с нею обошлась.
— Ничего страшного. Мне нужно еще переговорить с отцовским врачом и адвокатом, а вы пока езжайте к дому и дождитесь меня. Я скоро.
Эбби все еще колебалась.
— Я был бы очень рад, Эбби. — Хит воззрился на нее с мольбой.
Эбби видела, что ему необходимо развеяться, хотя ей претила самая мысль о возвращении в Холл. В конце концов, она с неохотой согласилась.
Хит ушел, и отец Куинлан посмотрел на Эбби.
— Неужели вам так уж необходимо ехать в Холл? — спросил он. — Это же вовсе не обязательно. — Разумеется, сейчас она бы с куда большей охотой отказалась.
— Лучше бы, конечно, не ехать, но Хиту, видно, хочется с кем-нибудь отвести душу, — сказала Эбби.
Святой отец кивнул, удивляясь ее сердобольности.
— Вы славная девушка, — сказал он, извлекая маленькую фляжку из-под сорочки. — Вот, хлебните-ка малость. Это укрепит ваш дух.
— Нет, благодарю, отец Джон. Нельзя же все время уповать на виски, когда сердце щемит. Так и спиться недолго. — Она покраснела, смекнув, что, возможно, задела святого отца, но тот и бровью не повел — пожал плечами и сам припал к фляжке.
— Иной раз капелька виски только на пользу, — рассеянно проговорил он и тряхнул поводьями.
Эбби пришло в голову, что в жизни святого отца, верно, случилось какое-то горе и он пытается залить его вином.
Пока помощник Сэмюэла Макдугала засыпал гроб Эбенезера землей, слуга потянулись обратно в Холл, а Эдвард с доктором Мидом остались дожидаться Хита. Когда Хит подошел к ним, ему показалось, что на враче лица нет.
— Вы хорошо себя чувствуете, доктор Мид? — осведомился он.
Вернон чувствовал себя неважно. Он прерывисто дышал.
— Хорошо, — соврал он, утирая платком покрытый испариной лоб. — Если… я больше ничем не могу помочь…
— Хит! — вмешался Эдвард. — Вам придется смириться с правдой. У вашего отца было слабое сердце, вот оно и не выдержало.
Хит пробормотал что-то невнятное.
Вернону сделалось дурно.
— Пожалуй, я пойду, — едва выговорил он и поплелся прочь.
— Он слишком близко к сердцу принимает смерть вашего отца, — пояснил Эдвард, наблюдая, как врач бредет к своей коляске. Вернон весь как-то съежился — казалось, за последние дни он постарел лет на двадцать.
— Я что-то не заметил, — рассеянно проговорил Хит.
Зато Эдварда это нисколько не удивляло.
— Полагаю, как врач, пользовавший вашего батюшку, он чувствует в некоторой степени свою ответственность.
И это было весьма сдержанное высказывание. На самом деле Вернон был попросту раздавлен чувством собственной вины за смерть Эбенезера. Он даже не смел открыть рот при Хите, опасаясь выболтать все начистоту. Последние дни он был ужасно рассеян и едва мог принимать пациентов. Он раз за разом проверял и перепроверял ингредиенты снадобий, которые прописывал Эбенезеру, и никак не мог взять в толк, неужто они и стали причиной столь страшной беды.
— Это выглядело неприлично… когда вы покинули заупокойную службу по родному отцу, — заметил Эдвард, не в силах молчать. — И крайне непочтительно.
— Я больше не мог выслушивать ваши панегирики в его честь, — откровенно признался Хит. — Мы оба знаем, что человек он был несносный, да и друг никудышный, а как отец — и того хуже. Что же до Мартиндейла, его сказочной мечты и самой изысканной усадьбы в Южной Австралии, так он готов был отписать ее скорее первой встречной девице, чем родному сыну.