Пламенный клинок
Шрифт:
— Гениально, — сказал Клиссен, невольно впечатленный. — Твой медальон и есть ключ.
— В том-то и дело, — откликнулся хранитель. — Полагаю, ты успокоился, старший охранитель.
Клиссен снисходительно хмыкнул, уже сосредоточившись на другой задаче.
— Оставайся у себя, — велел он Банну. — Запри дверь. Пойду поговорю с этой леди Харфорт.
Граб услышал, как дверь открылась и закрылась, а потом в замке повернулся ключ.
— Слушаюсь, ваше очкастое величество, — ядовито усмехнулся хранитель ключей, когда Клиссен удалился на безопасное расстояние.
Граб услышал, как хранитель, ворча себе под нос, разжег камин в кабинете, поставил на письменный стол тарелку, а потом проследовал через спальню прямо к уборной и открыл дверь.
Скарл вонзил нож ему в горло и толкнул на кровать. Зажав хранителю рот ладонью, он принялся колоть его снова и снова. По дряблой плоти заструились ручейки крови. Глаза хранителя нелепо выпучились. Тишину нарушали только тяжелое дыхание Граба, скрип кровати и удары ножа.
Когда хранитель замер, Граб убрал ладонь с его рта. Шелковые простыни побурели от крови, лицо убитого приобрело восковой оттенок, челюсть отвисла, взгляд сделался отсутствующим. Воистину, люди всего лишь куклы из мяса, изготовленные Костяным богом. Значение имеет только история, которую оставишь после смерти.
Граб сдернул медальон, крепившейся к толстой цепи на шее у хранителя, стер кровь ладонью. Посередине медальона был изображен сокол — любимая птица кроданцев, — а вдоль края располагался девиз Святейших. Граб видел его слишком часто, поэтому и запомнил. «Усердие. Умеренность. Господство». По крайней мере, последнее звучит неплохо.
Граб деловито повертел медальон в руках. Обнаружив потайную защелку, раскрыл его, разделив на два тонких диска. Из одного торчали две дюжины зубцов; в другом находились отверстия, куда они вставлялись.
— Ага, — протянул скарл. Ключ от сокровищницы найден. Ожидал он не совсем этого, но тоже неплохо.
Сунув медальон в карман, он вернулся в кабинет. Во время обыска стражники даже не заглянули за шторы. Граб раздвинул их и уже собрался снова протиснуться наружу, но тут его взгляд упал на тарелку с едой, стоявшую на письменном столе.
Жареное мясо. Хрустящая картошка на гусином жиру. Перепелка в трюфельной подливе. Пирог с бычьими мозгами. Засахаренные фрукты и кувшин крепкого красного вина.
Граб облизнулся и взглянул на дверь. Она ведь заперта? А единственный ключ остался у мертвеца, лежащего в спальне. Клиссен так быстро не вернется, а Паршивец вряд ли успел подобраться к сокровищнице.
В камине разгорался огонь, в комнате становилось теплее. Граб подумал о том, как ему предстоит карабкаться по стене, и сквозь разбитое стекло потянуло холодом.
Тут и думать нечего.
Скарл вытер окровавленные руки о штаны, уселся за стол и запихнул в рот кусок жареного мяса. Когда приходится быть героем, поневоле проголодаешься.
«А твоя клятва?»
Вопрос Кейда звучал в голове у Гаррика, когда он пробирался через рой суетящихся слуг перед главным пиршественным залом. Мальчишки-посыльные сновали туда-сюда, распорядители отдавали приказания подчиненным, повара обливались потом над котлами с супом, и все освещал громадный очаг, от которого на серые каменные стены падали жутковатые тени. Те, кто замечал Гаррика, отворачивались при виде двойного креста: никто не собирался вставать на пути Железной Стражи.
«А твоя клятва?»
А вдруг Арен прав? Вдруг им удастся похитить Пламенный Клинок? Разве даже слабая надежда не стоит риска?
Трудно сказать. Старинная клятва Рассветных Стражей была изложена в туманных выражениях и по мере развития языка постепенно обновлялась. Толковать ее можно было по-разному. Решение свергнуть короля Данну Лунатика Рассветные Стражи приняли, только когда искусная речь Калена Стихотворца убедила их, что этим они не нарушат своей клятвы.
Гаррик не разбирался в ученых тонкостях, а рядом не было других Рассветных Стражей, которые помогли бы советом. Но он не допустит, чтобы Пламенный Клинок достался принцу Оттико. Пусть Арен ставит себе грандиозные цели, влекомый неопытностью и юношеской пылкостью. Гаррик подстрахует их на случай неудачи. Он сбережет Пламенный Клинок, вернет его в лоно земли, из которой тот появился, и пусть он лежит под неподъемной грудой камней, дожидаясь, пока его вновь извлекут наружу новые поколения оссиан. Если предания не лгут, уничтожить его невозможно. А если лгут, пусть лучше Клинок сгинет, чем достанется врагу.
Гаррик подтянул воротник повыше, чтобы скрыть шрам, и двинулся дальше. Перенесенные пытки с каждым шагом напоминали о себе, но телесная боль не могла сравниться с болью душевной. Он стиснул челюсти, вспомнив о Клиссене, о светящемся кончике раскаленной кочерги, отразившемся в круглых очках старшего охранителя. Мягкий сипловатый голос, который задавал вопрос за вопросом. Обещал прекратить мучения, если Гаррик выдаст товарищей, если изменит самому себе.
Через душную поварню он вышел в коридор, ведущий к чуланам и кладовым. В особых холодильных помещениях висели на стойках мясные туши, на полках теснились банки с медом и вареньем, лежали краюхи хлеба и сырные головы. Гаррик отсчитывал двери, пока не добрался до нужной. За ней должна быть дюжина бочек амберлинского, каждую из которых на две трети наполняет эларитовое масло. Достаточно, чтобы добрая часть Хаммерхольта превратилась в развалины, а остальное сгорело. И тогда погибнут все пирующие, включая принца и генерала Даккена. Возможно, всеобщая суматоха упростит задачу Арену и его спутникам, но не исключено, что от взрыва крепость обрушится прямо им на головы. Так или иначе, от Гаррика уже ничто не зависит. Он слишком далеко зашел по этому пути, чтобы с него свернуть.
А вдруг бочки вообще не покинули двор винодельни? А вдруг их доставили в другую кладовую? А вдруг он опоздал, слишком задержавшись в темнице, и их уже куда-нибудь переместили?
«О Воплощения, если вы когда-нибудь любили эту страну, если вы вообще существуете, о Азра, Владыка Войны, сделай так, чтобы бочки оказались там, где нужно».
Он открыл дверь. Слуга, показавшийся из другой кладовой, удивленно на него взглянул, Гаррик многозначительно воззрился на него, и тот поскорее унес ноги.
Дверь вела в холодное каменное помещение, освещенное фонарем, висевшим возле входа. Вдоль одной стены тянулись стойки с бутылками вина, а остальное место занимали бочки с элем, между которыми оставался узкий извилистый проход.
Гаррик закрыл за собой дверь и посветил фонарем, выискивая затейливый знак амберлинской винодельни. Пробираясь через толпу слуг под видом Железного Стража, он совсем не волновался, но теперь, когда он светил фонарем вокруг себя и не находил искомого знака, все нутро скрутило от беспокойства. Бочки должны быть здесь!