Пламенный клинок
Шрифт:
После Дирракомба Вика прошла долгий путь и не встретила ничего обнадеживающего. Старые тропы пребывали в запустении, знаки Девятерых понемногу стирались. В одном городе, куда она украдкой заглянула пополнить припасы и что-нибудь разузнать, ей попался храм Вышнего, недавно построенный на холме: великолепное, издалека заметное здание из красного и бежевого камня. В честь Девятерых никаких сооружений не было, только заброшенные святилища да разрушенный храм.
Неудивительно, что число приверженцев Девятерых таяло: друиды почти перевелись, а молодежи мало что напоминало о древних богах Оссии. Святейшие твердили, что Воплощения были примитивными божествами, подлежащими забвению.
Вика подумала о заступнике, блистающей фигуре с огненным мечом, а потом о кошмарных созданиях, явившихся после него, и о видении которое они показали. Приближалось что-то страшное. Она надеялась, что сумеет понять знамение, пока есть время предотвратить беду.
Звук треснувшей ветки заставил ее остановиться и поднять голову. Опершись рукой на посох, друидесса прислушалась. За ними давно уже следило какое-то крупное существо, державшееся поодаль. Скирда глухо зарычала.
— Тихо, дружище, — сказала Вика, потрепав Скирду по шее. — Мы не враги этому лесу.
Впрочем, в последнее время духи не отличались радушием. Стали обидчивыми и беспокойными, не делая различия между друидами, которые стремились их защитить, и кроданцами, которые вырубали деревья для строительства, а освободившиеся земли использовали под посевы.
Снова раздался треск, на сей раз громче и ближе, и Вика забеспокоилась. Послышалось тяжелое звериное дыхание. Птицы разлетелись в разные стороны, а заросли папоротника всколыхнулись от движений неповоротливой туши.
Из подлеска показалась бурая медвежья морда.
Вика попятилась, а зверь проворно выскочил на открытое пространство и спустился к руслу ручья, преградив ей дорогу. Понюхал воздух и повернул голову к друидессе.
— Спокойно, — произнесла она, подняв руку. — Мы не хотим с тобой ссориться.
Но медведь не собирался успокаиваться. Он поднялся на задние лапы, разинул клыкастую пасть и угрожающе зарычал.
— Эти леса небезопасны, странница. Разве ты не слышала?
Вика обернулась на голос. Позади нее бесшумно появилась женщина. На ней был плотный изорванный плащ, расшитый выцветшими красно-коричневыми узорами, лицо скрывал огромный капюшон, а в руке она держала резной дубовый посох, увенчанным козлиным черепом.
— Мне было видение, что ты придешь, Вика, Шагающая по Курганам, — медленно промолвила женщина глубоким голосом. — Тебя здесь ждали.
Она направила посох на медведя и произнесла несколько слов на древнем наречии. Зверь протяжно зевнул, опустился на передние лапы и побрел восвояси.
Женщина опустила посох и откинула капюшон, обнажив коротко стриженную седую голову и лицо с двумя вертикальными мазками, сделанными красной краской.
— Минуло десять лет, моя бывшая послушница, — улыбнулась она, — и вот ты возвращаешься, такая же, как и прежде.
— Агали, Поющая в Темноте! — воскликнула Вика, раскинув руки. — Долго же я тебя искала.
— Добро пожаловать, — сказала старуха, и друидессы тепло обнялись.
Пристанище Агали находилось на полянке возле неширокого ручья, под кровом сплетенных ветвей. На одном краю располагался навес из палок и шкур, на другом — кострище, обложенное камнями. Ночные насекомые громко гудели, а над водой танцевали светляки.
Вика и Агали сидели на травянистом холмике и ели печеную оленину с жареными грибами и картошкой. Рядом лежал бурдюк со сливовой настойкой. Скирда грызла кость, разнежившись у огня.
— И что ты увидела, когда дух раскрыл твои глаза? — спросили Агали.
Вика уставилась в огонь и нахмурилась.
— Темные фигуры исчезли, — сказала она. — Ложбина была та же, но увядшая и помертвелая, а небо совершенно изменилось. Я подошла к окраине Дирракомба, где начинались холмы, и увидела… — У нее перехватило дыхание, когда ей снова представилось то зрелище. — То было безумие, Агали. Пустыня, где жалкие остатки человечества пожирались чудищами из-за Разрыва. Я видела безрукое существо с белым, словно маска, лицом, запряженное в шипастую повозку, полную растерзанных тел. По иссушенной равнине бежала растрепанная женщина, а за ней гнались скрюченные клыкастые твари. Вдоль горизонта брело исполинское создание, полупаук-полублоха, а позади восходило черное солнце. За пустыней был город, мерзко расползшийся по выжженной земле, с улицами из сухожилий и башнями из костей и суставов. На стенах собора корчились перекошенные от крика лица погибших строителей. От солнечного зноя над городом поднимался пар, а по улицам бегали вопящие твари, нечисть из Бездны, а то и хуже, много хуже.
Она умолкла, не в силах больше говорить, и стыдливо смахнула непрошенные слезы.
— Ты правильно сделала, что пришла, — сказала наконец Агали. — Дела обстоят скверно, если верить твоему рассказу.
— Если, — подчеркнула Вика. — Духи любят вводить в заблуждение, а нынче особенно.
— Возможно, — ответила Агали. — Но я тоже видела знамения. Я вышла в бурю и наблюдала, как молнии чертят на небе знак Азры. Мне снилось, что из-под земли слышится грохот, словно какое-то огромное существо пытается вырваться из узилища, а когда я проснулась, лес еще сотрясала дрожь. Я вижу, что происходит в наших краях. А теперь еще твои известия.
Она протянула Вике бурдюк с настойкой, и та отхлебнула. В груди приятно потеплело, и Вика немного пришла в себя.
— Тогда раскрой мне глаза, Агали. Я не понимаю этих знамений.
Языки пламени отбрасывали отблески на лицо старухи.
— Темные фигуры, представшие тебе, жуткие страшилища с содранной кожей — это Истязатели.
— Истязатели не покидают Страну Теней.
— Так было много лет. Но хранители преданий описывали мне облик Истязателей. — Она пожала плечами. — Это было давно. Будь моя память повместительнее, я бы сама стала хранительницей преданий.
Вика отхлебнула еще настойки, чтобы отогнать леденящую мысль, что она видела стражей Кар-Вишнаха, твердыни на дальнем краю Страны Теней, стерегущей путь в Бездну. Того самого Кар-Вишнаха, что висел на цепях над бездонной пропастью, в которой, заточенные навечно, томились Чужаки.
— Настают черные дни, раз сами Истязатели покидают Кар-Вишнах, чтобы предупредить нас, — пробормотала она. — То, что я видела… мне показывали будущее?
— Возможное будущее. — Агали подбросила хвороста в костер. — Когда-то в мире царил хаос. Живые и мертвые делили одну землю, и не было ничего неизменного. — Ее взгляд сделался отсутствующим, а голос зазвучал бесцветно. Эта история была отлично известна им обеим. — То был век Хаоса, когда Чужаки, не сдерживаемые ничем, вносили беспорядок во все задумки Создателя. И Джоха создал Разрыв, огромную пропасть, разделяющую живых и мертвых.