Пламенный клинок
Шрифт:
Он вдохнул полные легкие пыли и закашлялся. Гора беспокойно вздыхала и потрескивала, и внутренний голос призывал скорее бежать туда, где брезжит свет. Толчок может повториться в любое время. Потолок может обрушиться и раздавить Арена. Упавшая глыба может перекрыть выход, и Арен будет погребен в несусветной черной пустоте.
Однако ноги понесли его обратно ко входу в туннель — ведь он не видел, чтобы Кейд спасся.
Темный коридор лишь местами озаряли вспышки горящего масла. В воздухе носились дым и светящиеся ошметки. Изнутри Арен слышал стоны и скребущие, царапающие звуки — это угодившие в ловушку узники пытались выбраться на свободу. Одна стена обрушилась, перегородив туннель, но не завалила его полностью и сквозь щель несло горелым мясом. Несмотря на голод, у Арена скрутило живот. То была явно не свинина.
Он замешкался. Идти дальше глупо. Но если есть хоть малейшая вероятность, что Кейд там, внутри, нельзя поворачивать назад. И Арен, вопреки здравому смыслу, полез в туннель.
У его ног лежали мертвецы, обожженные и изуродованные. С окровавленных и почерневших лиц таращились пустые глаза. Некоторых Арен узнал. Одним из них был Хендри.
Деревянные балки зловеще потрескивали над головой, когда Арен огибал рухнувшую стену. Вскоре дорогу ему преградила огромная груда обвалившихся камней.
В воздухе воняло горящим жиром. На одном трупе, лежавшем лицом вниз, еще плясало пламя, и тени прядали туда-сюда, наполняя движением и без того омерзительное зрелище. Арен осторожно пробирался меж обломков, осматривая лица мертвецов и всей душой надеясь, что не найдет среди них Кейда.
Рядом с затоптанным насмерть надсмотрщиком-кроданцем лежал исхудавший оссианин, погибший по той же причине. Говорят, смерть уравнивает людей, но кандалы были только на одном из трупов. Сколько узников спаслось бы, если бы ничто не стесняло их движений? Но они погибли здесь, скованные цепями, точно звери, вдалеке от солнечного света. С собственным народом кроданцы столь сурово не обращались, не то что с оссианами. При этой мысли юношу обдало холодом и горечью.
Раненый надсмотрщик в глубине коридора, завидев его, принялся взывать о помощи. Арен повернулся в его сторону, но тут сердце встрепенулось: он заметил Кейда, который без движения лежал неподалеку, прикрыв лицо локтем. Арен кинулся к нему, звеня кандалами не обращая внимания на вопли надсмотрщика.
— Кейд! Кейд, я здесь! — Юноша опустился на колени рядом с другом. Улыбка облегчения прорезала его лицо, когда он заметил, что грудь Кейда приподнялась. Он шлепнул друга по щеке и почувствовал внутри катышек одуряющего зелья. Выковырнув мокрый комок, он с отвращением отбросил его в сторону. Голова Кейда склонилась набок, и Арен увидел кровь на белобрысых волосах. Облегчение сменилось страхом.
Тут над ними раздался громкий треск. Арен поднял взгляд на прогнувшиеся балки, которые поддерживали свод, и понял, что времени осталось мало. Надо вытащить Кейда отсюда. Сейчас же.
Он рванул Кейда с земли, и ушибленные ребра пронзило мучительной болью; пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Он взвалил друга на спину, закинул его руки себе на плечи и встал, кряхтя от натуги. Кейд весил куда меньше прежнего, но и у Арена сил поубавилось. Одна только решимость заставляла его шаг за шагом тащиться по туннелю.
Потолок трещал, балки лопались одна за другой. Надсмотрщик завопил, увидев, что Арен удаляется от него, но тот ничем не мог ему помочь. Он ковылял среди мертвых и изувеченных, бормоча молитву Вышнему, чтобы гора не обрушилась, пока он не выберется наружу. Но сегодня звуки кроданской молитвы показались вдруг ужасно фальшивыми. Вышний был кроданским богом, а именно кроданцы заковали Арена в кандалы. Именно они повинны в том что случилось с Кейдом.
Вышний не заботился об оссианах. Даже о тех, которые изо всех сил пытались стать кроданцами. И в отчаянии Арен обратился к Мешук, в чьих владениях находился. По крайней мере, она была богиней его народа.
«Каменная Матерь, спаси нас, — взмолился он. — Я никогда не почитал тебя, но тот, кого я несу, искренне тебе поклонялся. Выведи нас отсюда, и я клянусь, что никогда больше не пренебрегу тобой».
Он протащил Кейда мимо обрушенной стены и увидел впереди желтую метку — путь к безопасности. Воодушевленный, он прибавил шагу, но вдруг его кандалы зацепились за башмак какого-то мертвеца. Он яростно дернул ногой и высвободился. Над головой раздался тяжелый гул: потолок грозил вот-вот обрушиться. Напрягши все силы, Арен с животным воплем рванулся вперед и сквозь устье туннеля вылетел в просторную пещеру.
Боль от удара о каменный пол заглушил ужасающий гул, раздавшийся за спиной у Арена, и туннель окончательно обвалился Вокруг взвихрились пыль и скальное крошево, камни дробились и сыпались градом; Арену оставалось только обхватить ладонями голову Кейда, а свою втянуть в плечи, и все его мысли смешались, ослепленные страхом.
Но когда грохот стих и остатки горы перестали колебаться, Арен был жив.
Изнывая от боли, тяжело дыша, он поднял голову и обернулся через плечо. Там, где раньше был туннель, громоздилась только груда каменных обломков. Кейд лежал рядом, по-прежнему без сознания, но целый.
Арен со стоном поднялся на ноги, недоверчиво озирая туннель. Считаные мгновения отделяли их от смерти; невероятно, что они выжили. Тут Кейд слабо кашлянул, и Арен вернулся к действительности. Ведь друг ранен, и предстоит приложить еще немало усилий для его спасения. Арен снова взвалил Кейда на спину и начал долгий, мучительный путь к свету.
ГЛАВА 14
Тот день был самым долгим в жизни Арена. В хаосе, наступившем сразу за взрывом, кроданцы старались прежде всего не допустить беспорядков среди узников, поэтому о пострадавших никто не заботился. Лишь когда из лагеря прибыли остальные стражники и уцелевших каторжан согнали в толпу возле рудника, раненых начали грузить в повозки.
Арен видел, как Кейда, по-прежнему без сознания, швырнули на телегу вместе с другими изувеченными, а потом увезли вниз по горному склону. Тех, кто не уместился, оттащили в сторону, и они заходились в криках, покуда Хассан не приказал избавить их от страданий. Одного за другим их прикончили умелым ударом меча прямо в сердце. Те, кому предстояло погибнуть последними, молили о пощаде, но палач продолжал свое дело, пока не наступила тишина. Он вернулся весь бледный, дрожащей рукой протер меч и вложил его в ножны.