Пламенный клинок
Шрифт:
Сам Рафа разбирал письма, устроившись в потертом кресле. Кейд и не думал, что здесь встречается подобная роскошь, поэтому кресло показалось ему настоящим троном.
— Читать умеешь, братец? — спросил Рафа, не поднимая глаз.
— Умею, но медленно, — признался Кейд.
Рафа вздохнул и покосился на письмо, которое держал в руке.
— Я тоже. Я плохо читаю, они скверно пишут, и покуда разберешься, что к чему, полдня уйдет.
Они? Кто «они»?
— И на картанианском не говоришь, я так понимаю? И на шангийском? И на карагуанском?
Кейд помотал головой. Об этих странах он знал только понаслышке,
— Чем может служить скромный пират?
Кейд сглотнул и заговорил о том, ради чего пришел:
— Мне надо выбраться с рудника.
Рафа задумался; на обветренном лице блеснули проницательные глаза, рука рассеянно подергивала клочковатую черную бороду.
— Ну и просьбы у тебя, братец. Почти все хотят выбраться с рудника.
«Только не ты», — подумал Кейд. Рафа сам решал, какую работу выполнять, но изредка останавливал выбор на руднике. Ходили слухи, будто тем самым он поддерживает телесную крепость.
— Думаю, ты мог бы забрать меня в мастерскую, — сдавленным голосом проговорил Кейд. — Я сын столяра, умею работать с деревом. — «Не ахти как, но вполне прилично». — Я справлюсь, — добавил он, запнувшись.
Его сосед ухмыльнулся.
— Братец, — сказал Рафа, — дело не в том, насколько ты хорош. Будь ты хоть сам Атрас Резчик, вопрос только в том, какая мне от тебя выгода.
Ладони у Кейда вспотели, а в горле пересохло.
— Могу делать для тебя всякие нужные штуковины. Или быть твоим соглядатаем, рассказывать, что где происходит. — По лицу Рафы он понял, что растопить лед ему не удалось, и начал терять надежду. Переговоры Кейду не давались, обычно их брал на себя Арен.
— Чего ты хочешь? — выпалил он наконец. — Я готов на все.
— Ума не приложу, какой с тебя прок. — Рафа пожал плечами, словно извиняясь. — В этих стенах я мало в чем нуждаюсь. И раз уж ты не в силах ничего сделать для меня здесь, может, сделаешь там?
— Я… я не совсем понимаю, о чем ты, — пролепетал Кейд.
— Есть богатые родственники, которые за тебя заплатят? Или влиятельные знакомцы, которые окажутся полезными для меня?
Кейд принялся судорожно вспоминать знакомых с деньгами, влиянием или доступом в высокие круги. Но то был не его мир.
— Я сын столяра, — беспомощно повторил он.
— А твой друг? — напомнил Рафа. — Он явно не сын столяра. Возможно, он знает человека, способного заплатить?
Кейд почувствовал, как идет ко дну последняя надежда. Вечно все возвращается к Арену. К Арену, который принимает решения, у которого были и деньги, и привилегии, но он все потерял из-за какой-то кроданской пигалицы. У Кейда не было даже возможности совершить подобную ошибку. Его судьбу направляли другие, и, только держась за Арена, он мог надеяться на перемены. Без него Кейд не представлял ни малейшей ценности.
Но он не станет просить Арена о помощи, не падет так низко. Значит, остаются только рудник, усталость и боль, темный ужас, который ждет его каждое утро. Сегодня, завтра, вечно.
Рафа откинулся в кресле и сложил заскорузлые ладони.
— Меня не так-то просто заполучить в помощники.
Кейд почувствовал, как к глазам подступили слезы, а в горле встал ком, но у него не осталось сил, чтобы этого устыдиться.
— Мне надо выбраться с рудника! — взмолился он.
Его сосед прыснул от смеха, но Рафа сердито зыркнул на верзилу и вытащил из кармана маленький сверточек вощеной бумаги.
— Возьми, — сказал он, — жуй во время работы. Почувствуешь себя лучше, и день промелькнет как во сне. Этого хватит на неделю. Потом придешь, и поговорим.
Кейд понял, что ему предлагают. Одуряющее зелье. Он открыл было рот, чтобы наотрез отказаться, но побоялся отвергнуть подарок такого важного человека.
— Я знаю, за что ты здесь, братец, — сказал пират. — Ради друга ты встал на пути у Железной Длани. Не впервой простым людям расплачиваться за ошибки высокородных. — Он взял Кейда за руку и вложил ему в ладонь сверток с одуряющим зельем. — В королевстве Рафы дворян нет, но даже самая мелкая сошка может почувствовать себя вельможей. Тебе больше не придется страдать.
От неожиданного сочувствия со стороны пирата у Кейда опять навернулись слезы, и он опустил голову, чтобы их скрыть. Рафа сложил его пальцы на свертке, а потом снова откинулся в кресле.
— Спасибо, — прошептал Кейд.
Следующее утро выдалось ясным и чистым, и, несмотря на холодный воздух, солнце согревало лица узников, пока они брели вверх по горному склону к руднику. Арен провел беспокойную ночь, ему без конца мерещилось, будто из-за стропил за ним угрожающе наблюдает оборванец с ярко-зелеными глазами. Но дневной свет принес чувство безопасности, все страхи рассеялись, и Арен поведал о случившемся Джану, который в тот день тоже работал в руднике.
— Ты повстречал Оборвыша? — воскликнул Джан, да так громко, что услышали и другие.
Хендри, неряшливый товарищ Арена, вмешался в разговор:
— Ты видел мертвого мальчика?
— Значит, и другие его видели? — удивился Арен, вытирая нос тыльной стороной ладони: во время вечерних похождений он подхватил насморк.
— Кто видел, пусть и расскажет, — ответил Хендри, многозначительно посмотрев на Джана.
Тот сердито зыркнул — то ли на Хендри, то ли на Арена; из-за косоглазия было трудно понять.
— Твоя правда, я его видел. Он появился из-за угла поварни. Тогда в лагере началась лихорадка, и нам велели ночью прокипятить простыни. Я как раз катил в прачечную тележку с бельем, и тут Оборвыш как выскочит, точно крыса! Ох и перепугал он меня… Но его многие встречали, не только я.
— Кто же он такой? — спросил Арен.
— Призрак мальчишки-сарда, — пояснил Джан. — Видел его глаза? Зеленые, как у всех сардов. Народец и живьем беспокойный, а уж их мертвецы и подавно.
Глаза. Арен мог бы и сам догадаться. Время от времени через Шол-Пойнт проходила семейка сардов-коробейников, а иногда на пустоши останавливались на месяц-другой несколько таборов — к большому неудовольствию местных. Сардов считали ворами и пройдохами, но некоторые горожане завязывали с ними общение, влекомые их таинственной природой. Поговаривали, будто глухими ночами в таборах играет музыка, а те, кто там бывал, возвращались с диковинными рассказами о волхованиях и чародействах. А потом вдруг сарды без предупреждения снимались с места, оставляя после себя лишь смутные слухи. Арену с детства запомнились их приезды, но в последние годы они прекратились.