Пламенный клинок
Шрифт:
После этого узники разговаривали мало. Когда их наконец под удвоенной охраной выстроили для возвращения в лагерь, Арену не сразу удалось подняться на ноги.
Наконец заключенные собрались во дворе, с них сняли кандалы, и капитан Хассан приказал до обеда сидеть в бараках. Большинство с радостью повиновалось: ошарашенные случившейся трагедией, они хотели скорее рухнуть на койки. Арен тоже покорно побрел к бараку, но при первой возможности метнулся в сторону и закоулками направился к лазарету. Он, как и прочие, мечтал улечься в постель, но об отдыхе не могло быть и речи, пока он не узнает, что с его другом все благополучно.
Лазарет представлял собой хлипкое деревянное строение неподалеку от южных ворот. Дорога от ворот до двора была уставлена повозками, всюду суетились крестьяне, пришедшие из-за моста, и узники, не занятые на руднике. В суматохе никто не заметил, как Арен добрался до лазарета и постучал в дверь.
Ее почти сразу открыла толстощекая девушка-оссианка в матерчатой шапочке, закрывающей волосы, и холщовом переднике, заляпанном кровью.
— Мне нужно увидеть друга, — сказал Арен.
— Мы слишком заняты, чтобы принимать посетителей. — Девушка начала закрывать дверь, но Арен взмолился:
— Ну пожалуйста! Я просто хочу узнать, все ли с ним хорошо. Он примерно нашего возраста, коренастый, светловолосый, ранен в голову… Его зовут Кейд из Шол-Пойнта.
Девушка недоверчиво оглядела посетителя:
— А сам ты кто?
— Арен, — ответил он. — Из Шол-Пойнта.
Она оглянулась внутрь лазарета, а потом снова повернулась к юноше:
— Готов помочь?
— Конечно! — с воодушевлением воскликнул Арен.
Она вздохнула, словно бы досадуя на собственную доброту.
— Ладно, пойдем. Лишняя пара рук нам не помешает.
Лазарет своим устройством напоминал барак, только в два раза шире. На койках, расставленных рядами, стонали раненые и изувеченные, в воздухе разило кровью, стоял резкий запах припарок и лекарств. Между постелями сновали селяне и узники с ведрами и перевязочными материалами, время от времени останавливаясь, чтобы утешить страждущих. В отдельной комнатке худощавый лысеющий аптекарь вынимал склянку из почти пустого шкафа.
— Разбираешься во врачебном искусстве? — на ходу спросила девушка. — Не боишься крови?
— Когда я занимался фехтованием, меня научили промывать и перевязывать раны, — ответил Арен. — И мы немножко читали «Анатомию» Харвика, хотя я мало запомнил.
Она бросила на него удивленный и одновременно уважительный взгляд.
— Возможно, ты и впрямь пригодишься. Я еще только учусь, а доктору Бадену за всеми не уследить. — Она кивнула в сторону низенького пожилого человека в очках и с длинной белой бородой, одетого в потрепанную фуфайку и коротковатые штаны. Он склонился над раненым и что-то бормотал про себя.
— Ты учишься кроданскому врачеванию? — в свою очередь удивился Арен.
— Ага. Это тебе не отвары из трав, которыми нас пичкают старые матушки.
— Но ведь ты… ты…
— Женщина? Верно. Наш лекарь не придерживается кроданских предрассудков, будто женщине лучше сидеть дома и растить детей. Пусть я не поступлю в Гласский университет и не получу врачебного звания, но зато в Саллерс-Блаффе останется человек, умеющий не только толочь вонючие корешки и взывать к Воплощениям. Кстати, неподалеку объявился друид. Слыхал?
Арен отвлекся, высматривая среди раненых Кейда, и вопрос застал его врасплох.
— А… нет. Мы ведь заключенные, работаем как проклятые, новостей не слышим, — рассеянно ответил он.
Девушка громко расхохоталась, так что Арен даже подскочил. Здесь, в окружении страждущих, смех казался вопиюще неуместным, но слышать его было приятно: он помогал отрешиться от звуков боли.
— Нужно держать ухо востро, — посоветовала она, и в глазах ее мелькнул озорной огонек. — Иначе пропустишь все самое интересное.
Арен не мог сдержать слабую улыбку. Ему нравилась эта девушка. Она быстро двигалась и быстро говорила, излучая бодрость и задор.
— Я в Саллерс-Блаффе с самого зачатия, но друидов не встречала ни разу, — продолжала девушка. — Говорят, все они вымерли. Но недавно Краснушка Мейбл сказала, что заметила в лесу друидские знаки, а Брак Стальной Зуб клянется, будто видел друида воочию, хотя сослепу мог принять за него обычного медведя. Но все-таки, — она почесала голову под шапочкой, — в лесах кто-то есть. С самого начала осени звери ведут себя беспокойно, а по ночам с гор доносится вой, и явно не волчий.
— Я их вижу! — Истошный вопль перекрыл стоны и жалобы умирающих. — Я их вижу!
— А вот и твой друг, — сказала девушка. — Никак не угомонится.
Спустя мгновение Арен увидел Кейда, лежавшего в углу на низенькой койке. Голова у него была перевязана, а сам он, вытаращив глаза, смотрел в пустоту.
— Земля трясется, а они крадутся ко мне! — выкрикнул он и ткнул пальцем в воздух. — Кожа тонкая, словно кисея, а глаза мертвые, как камень! — Его голос понизился до заговорщицкого шепота. — Они меня не видят. Покуда я сам не покажусь. Но этому не бывать!
Арен кинулся к другу, не на шутку встревожившись.
— Что с ним такое? — спросил он, опустившись на колени возле Кейда.
— Мы не знаем. Он крепко ушибся, но лихорадки нет, и никаких других увечий мы не обнаружили. Скорее всего, от удара по голове у него повредился рассудок.
— Это пройдет? — в смятении спросил Арен.
— Может быть, — с оптимизмом ответила девушка.
— Келла! — стремительно подлетел к ней мальчишка-кроданец. — Тебя зовет лекарь. Ампутация.
Келла сразу заторопилась, перед уходом напутствовав Арена: