Пламя и Пыль
Шрифт:
– Э-э... Убийцы Милосердия?
– Неплохая догадка, - ответил я.
– Убийцы Милосердия любят пытать и делают это очень усердно... но, увы, слишком грубо. Им так нравится ломать кости и пускать кровь, что их не заботят поиски методов, способных вызывать самую сильную боль. Настоящие знатоки истязаний... что ж, мне неловко в этом признаваться, но главные эксперты в мультивселенной по пыткам всегда принадлежали к нашей фракции, то есть к Сенсатам.
– Так ты Сенсат?
– в голосе Петрова послышалась тревога.
–
– И мы уже сотни лет собираем и записываем ощущения, которые может испытывать человеческое тело. Многие полагают, что мы гонимся за одними лишь удовольствиями, но это не так. Такое же внимание мы уделяем и изучению боли. Ведь это целая наука. Вот, скажем, нерв под названием капитус. Дайте-ка вспомнить, где он находится.
Я наклонился к Петрову и вынул свой нож - обычный маленький нож для заточки перьев, которые я использую, когда надо сделать набросок чернилами. Его лезвие была очень острым, поскольку я правил его меньше недели назад. При необходимости он мог служить и в качестве бритвы.
– Этот нерв, капитус, - продолжил я свой рассказ, - пролегает от пятки правой ноги к левому полушарию мозга.
– Я провел тупой стороной лезвия по всему телу Петрова.
– А знаете ли вы, что чем длиннее бывает нерв, тем больше боли он может доставить? Так вот, капитус самый длинный нерв во всем теле.
– Да кого это волнует?
– бросил Петров.
– Я, например, нахожу это весьма познавательным, - ответил Уизл.
– Пожалуйста, уважаемый Кэвендиш, продолжайте.
– Капитус проходит через наиболее чувствительные области тела. Колено. Внутренняя сторона бедра. Разумеется, пах.
– Я легонько похлопал лезвием по перечисленным местам.
– И потом, грудь, которая, как я вижу, уже находится в плачевном состоянии. Есть масса индивидуальных особенностей, определяющих путь, по которому этот нерв пролегает через грудную клетку, но его всегда можно отыскать по соотношению с другими ключевыми линиями. Сперва находится одна точка на животе...
С этими словами я всадил большой палец в живот Петрова. Он вскрикнул, наверное, подумав, что я использую нож; а может быть и от боли, которую ему причиняла обмороженная кожа.
– О-о...
– произнес я с большим сочувствием.
– Если для тебя это больно, плохи твои дела. Нерв, который я сейчас задел, так незначителен, что едва способен ощущать боль. Как, впрочем, и этот.
Я надавил костяшками пальцев ему на грудину и начал с силой водить ими по скоплению нервов, которое, как мне случилось узнать, находится в этом месте под кожей. Петров снова взвыл. Я отнял руку. К ней пристали обрывки кожи, отслоившейся от его груди.
– Теперь эти точки дают мне представление, где должен быть капитус, - сказал ему я. Уже занося нож, я добавил: - Мне придется поковыряться, чтобы задеть этот нерв как следует, но уверяю тебя, ожидание того стоит.
Я наклонился к одному из умертвий, державших несчастного:
– Ты не мог бы повернуть его голову в сторону? Вечно их рвет, когда я это делаю, а
– Ладно!
– заорал Петров.
– Какая теперь, в Бездну, разница? Я отведу вас к вашим поганым друзьям.
На несколько секунд наступила тишина. Уизл тронул меня за рукав:
– Не могли бы вы все же показать, где находится этот нерв? Мне бы очень хотелось это узнать.
Не зная, что и сказать, я покачал головой.
* * *
Время шло, а мы еще должны были пройти множество коридоров. Мне оставалось только догадываться, как долго умертвия Риви будут разыскивать мельницы на арене из пыли. Наверное, будь я настоящим героем, как мой отец, я бы занялся поисками Риви и Фокса, а не Ясмин, считая судьбу мультивселенной важнее нескольких жизней. Мы обладали Разумертвителем, который мог обратить умертвий против наших врагов. К сожалению, все умертвия находились на арене без воздуха, где им не услышать приказов; а нам, между тем, предстояло встретиться с магом огня, псиоником и бандой головорезов с огненными жезлами.
Нет, решил я, мой отец, может, и одолел бы всех этих врагов, но мне такая задача не по плечу. Помочь Ясмин и остальным - это все, на что я могу рассчитывать. А когда они будут спасены, можно вернуться в Сигил за подкреплением. План не очень геройский, но такой план оставляет нам шансы выжить.
Вскоре я услышал знакомое лязганье, и немного спустя Петров вывел нас к машинному отделению, как две капли похожему на предыдущее. Очевидно, Стеклянный Паук был оборудован раздельными приводами, и в каждой его ноге находился свой двигательный отсек. Внутри машинного отделения были такие же поршни, та же планировка и тот же шум... однако дверь в комнату управления была заперта огромным деревянным брусом.
Петров указал на дверь:
– Вон там они и сидят, чтоб вы сдохли.
– Аминь, - согласился Уизл на полном серьезе.
Трое умертвий держали Петрова, одно - Мириам, остальные четверо пошли убирать брус. Судя по тому, как они напряглись, веса в нем было около тонны. Им понадобилась минута, чтобы оттащить брус от двери, и тут Иезекия привлек мое внимание: под одним из пультов, на поверхности которого мерцали непонятные руны, лежал ледяной посох Уны.
– Это Риви его туда зашвырнула, - нехотя произнес Петров, пока Иезекия вытаскивал посох.
– И запретила всем его трогать из-за магии. Ведь она ненавидит магию и всех этих проклятых волшебников.
– А Фокса это не беспокоит?
– спросил я.
– У Фокса не осталось мозгов, чтобы беспокоиться, - ответил Петров.
– Он ведь настолько блажной, что не видит, как Риви его использует.
– Использует для чего?
Петров стиснул зубы и больше не проронил ни слова. Я не стал допытываться. Если мы доставим старину Беловолосого в Сигил, этим займется Гармониум. Уж они-то выжмут из него все, что можно.