Пламя Магдебурга

Брандт Алекс

До того времени я почти ничего не смыслил в артиллерийском деле, Карл, и вряд ли смог бы объяснить разницу между мортирой и бомбардой. Но через несколько дней обстрелов я стал хорошо в этом разбираться. Теперь я знал, что обычными ядрами проделывают бреши в крепостных стенах и башнях и что каменные ядра наносят гораздо меньше вреда, чем чугунные. Я узнал, что кроме них есть еще начиненные порохом бомбы, которые взрываются при падении и разносят в клочья все, что окажется с ними рядом. Что есть еще ядра, раскаленные добела, при помощи которых можно устроить в осажденном городе пожар. Один из офицеров гарнизона рассказал мне, что в армии Тилли лучшие в мире пушки, каких нет ни у шведов, ни у испанского короля. Их поставляют литейные заводы в Хайденхайме и Верфстене, и императорская казна платит за них золотом.

После

начала обстрелов все сильно встревожились. Его Высочество едва ли не каждый день отправлял по Эльбе гонцов с письмами к Густаву Адольфу и канцлеру Оксеншерне [36] , но никакого ответа не было. Все больше и больше людей в Совете – к ним принадлежал и я – требовало начала переговоров. Мы желали отстоять свою независимость и свои исконные права и не желали становиться рабами императора. Но вместе с тем мы желали и мира. Мы не могли жить в постоянной войне, не могли смотреть, как предаются огню дома и мельницы, затаптываются поля, способные прокормить тысячи человек, как уничтожается торговля, принесшая Магдебургу процветание. Бургомистр Шмидт так говорил на Совете: «Если мы вступим в переговоры сейчас, когда мы сильны, а исход осады неизвестен, фельдмаршал согласится на умеренный выкуп. В конце концов, его люди наверняка страдают от болезней и нехватки продовольствия. Это будет перемирие, а не капитуляция».

36

Аксель Оксеншерна (1583–1654) – канцлер Швеции в правление Густава Адольфа.

Однако ни Его Высочество, ни Фалькенберг не желали ничего слышать о переговорах. Они твердили, что император будет настаивать на выполнении Реституционного эдикта и что все богатства Магдебурга будут переданы католической церкви; что город обесчестит себя, отказавшись от союза со Швецией, а значит – никто не придет нам на помощь в случае новой угрозы. Заключив перемирие, говорили они, Эльбская Дева похоронит себя еще вернее, чем если бы она просто открыла имперским генералам свои ворота.

Кто знает, Карл, может быть, нам и удалось бы уговорить Его Высочество. Ведь мы могли вести с католиками переговоры на равных, могли выдвинуть те условия, которые не порочили бы нас и не отталкивали бы от нас наших единоверцев. Ведь бывает же так, что солдатам сдавшейся армии разрешается уйти с оружием и под развернутыми знаменами, и тогда поражение не приносит с собой бесчестья. Возможно, мы сумели бы договориться с Тилли о том, чтобы Магдебург сохранил свою независимость. Кто знает, как могло бы все обернуться… Но в этот момент до нас дошли сведения, что король Швеции вступил в земли бранденбургского курфюрста и движется на юг. Теперь его армия находилась от Магдебурга на расстоянии всего нескольких дневных переходов, а его авангарды тревожили католиков всюду и уже доходили до Цербста.

Еще через несколько дней мы получили письмо из шведского лагеря: король писал, что остается верным своим обязательствам и готов двинуть свою армию на помощь Магдебургу в самое ближайшее время. Кто мог поставить под сомнение королевское слово? Большинство членов Совета высказалось за то, чтобы продолжать борьбу.

Тем временем бомбардировка города усиливалась. Может быть, к Тилли поступили новые осадные орудия или же его пушкари набили себе руку, целясь по башням и крестам колоколен. Кто знает… Только теперь ядра сыпались на город почти без перерыва и по меньшей мере половина из них попадала в цель. То тут, то там занимались пожары. Каждый день мы молили Господа о том, чтобы вражеское ядро не угодило в пороховой склад или хлебный амбар. Улицы были засыпаны битым камнем и осколками стекла, в воздухе вилась пыль. Добровольцы и солдаты Фалькенберга старались разгребать улицы и тушить огонь, но они не поспевали везде. Ведь нужно было еще латать прорехи в крепостных стенах и держать под наблюдением неприятеля, который в любую минуту мог двинуться на приступ.

Однажды я шел по улице, и вдруг раздался тошнотворный свист. Через секунду черное ядро размозжило голову человеку в нескольких шагах от меня. Меня забрызгало чужой кровью, я упал и ударился затылком о камень. После этого я несколько дней не выходил из дому.

Вскоре католики принялись обстреливать город и по ночам. Каждые несколько минут раздавались глухие удары, словно кто-то забивал в город чудовищную сваю. Моя жена не могла заснуть. День и ночь она просиживала возле окна с глазами, красными от слез и бессонницы, и со страхом ждала, что пущенная имперцами бомба вот-вот обрушится на наш дом и нас засыплет обломками… От каждого нового удара она вздрагивала так, как будто ее били по спине. Она выгнала из дому Хельгу с матерью. Те плакали, умоляли не прогонять их, но она просто вытолкала их за дверь. Я спросил ее, почему – она ответила, что служанки воруют у нас еду, а нам нужно беречь припасы. Она была испугана, и страх медленно сводил ее с ума.

Пожалуй, по силе пушечной стрельбы мы могли чувствовать, как с каждым днем нарастает раздражение Тилли. Мне трудно представить, откуда его интенданты могли достать столько ядер, ведь их падало на город по нескольку сотен в день. Я не военный человек, Карл, и не имею понятия о том, как можно управляться с подобной махиной. В те дни имперская армия представлялась мне чем-то вроде мифического чудовища, дракона, беспрерывно изрыгающего огонь, давящего лапами все на своем пути и пожирающего людей вместе с их домами, точно раковины улиток.

Видя, что силы католиков прибывают, фон Фалькенберг с одобрения Совета начал организовывать ополчение в помощь солдатам гарнизона. Многие люди приходили со своим оружием, а тем, у кого его не было, мушкеты и шпаги выдавали из арсенальных запасов. Вскоре мы узнали, что шведская армия двинулась на восток, к Одеру. Король прислал новое письмо, в котором просил нас продержаться еще полмесяца, после чего он с главными силами атакует имперцев и заставит их снять осаду.

Это было как гром среди ясного неба… До сих пор мы противостояли армии императора лишь потому, что рассчитывали на шведскую помощь. И вот теперь, когда силы наши были на пределе, наш драгоценный союзник предложил нам подождать еще, пока он не уладит свои проблемы на востоке! В тот день на Совете Фалькенбергу пришлось выдержать осаду почище той, что устроили нам католики. Лишь немногие смельчаки поддерживали его теперь, даже Его Высочество сидел с задумчивым видом и не произносил ни слова.

Я забыл вам сказать, Карл, что через пару недель после своего появления Тилли отправил нам ультиматум. Условия этого ультиматума были очень тяжелыми. Магдебург должен был отказаться от союза с Густавом Адольфом, выплатить контрибуцию, размер которой не назывался и, видимо, должен был определяться по усмотрению самого фельдмаршала; кроме того, город должен был разместить в своих стенах имперский гарнизон под командованием офицера-католика, выдать осаждающим половину имеющихся пушек, а также признать своим правителем Леопольда Габсбурга, сына кайзера Фердинанда.

Разумеется, мы отвергли требование фельдмаршала в расчете на то, что скоро ему самому придется несладко и он окажется между двух огней. С одного бока у него будет по-прежнему сильный гарнизон Магдебурга, с другого – отборные шведские войска. Но теперь, когда выяснилось, что шведы двинулись на восток, на что нам было рассчитывать?

Шмидт, Ратценхофер и фон Герике вновь стали настаивать на том, что необходимо начать переговоры. В ответ на это Его Высочество обратился к нам с речью. Если мы пойдем на переговоры сейчас, говорил он, то Тилли ни за что не смягчит свои безумные условия. Эти условия заведомо неприемлемы для Магдебурга, но фельдмаршал будет настаивать на них, чувствуя нашу слабость. Не лучше ли подождать и выдержать первый штурм? Нет никаких сомнений, что штурм этот будет для имперцев неудачным: несмотря на сотни выпущенных по городу бомб и ядер, католики так и не смогли уничтожить городские укрепления, хотя и нанесли им некоторый урон. Как только имперские солдаты пойдут на приступ, им будет противостоять вся нетронутая сила магдебургского гарнизона. И вот тогда – когда предпринятая атака захлебнется и католики отступят на свои позиции, – тогда мы и посмотрим, стоит ли всерьез обсуждать условия Тилли. В том, что король двинулся на восток, не нужно усматривать неуважения к интересам Эльбского города, продолжал Его Высочество. Король хочет обеспечить себе надежную позицию для маневра, обезопасить свой тыл и линии снабжения. Его маневры оправданны. К тому же, чем уверенней будут позиции Густава Адольфа, чем сильнее будет защищен его тыл, тем больший страх будет внушать его армия.