Пламя моей души
Шрифт:
И нехорошо заворочалось в груди от воспоминаний всех, что с ним связаны были, а делать нечего. Если она встречей с зуличанином сможет битву от ворот Велеборска отвесть или хотя бы задержать, то она должна попытаться. Выслушать его, узнать, чего хочет он — а там уж решать.
— Думаешь, подпущу я теперь его к тебе близко? — почти прорычал Леден, едва давя гнев. — Да он и взглядом тебя касаться больше не достоин, мразь этакая.
— Я за Велеборск в ответе теперь, — Елица накрыла его ладонь, ещё лежащую на колене, своей. — И не могу прятаться в тот миг, как люди страдают и как гибнуть будут, если битва всё ж случится.
— Подожди, княжна, — попытался увещевать её Осмыль. — Поедешь вместе с войском. Под нашей защитой, с опорой всем словам, которые ты пожелаешь Гроздану сказать.
— Я не буду ждать ещё седмицу! И без того долго меня не было — до такого дошло. Вы собирайтесь. Сколько можете воев собрать — делайте. А мне пора ехать дальше.
— Можно подумать, коль сидела бы ты в Велеборске, Гроздан не пришёл бы, — Леден склонился к ней ближе — и глаза захотелось прикрыть от силы его негодования, что впивалась сейчас в сердце. — Ему воля твоя — не воля. Смех один. Как и воля Богов, которые меч Чаяна на него направили в поединке. Сам Даждьбог луч ярый ему в глаза бросил — и всё нипочём.
Уж как разозлился княжич: никогда таким Елица его не видела. Даже Осмыль притих совсем, а Денко и вовсе вперился в него неподвижно с осторожным ожиданием того, что дальше будет. А Леден ярился всё, и казалось сейчас, что в охапку Елицу сгребёт и утащит куда в хоромину да запрёт там. Она поднялась, сбрасывая его руку. Мужи выпрямили спины, растерянно переглядываясь.
— Я решила, что в Велеборск завтра же поеду, — проговорила громко, так, что даже за соседним столом гридни в её сторону повернулись. — И с Зуличанским княжичем встречусь. Коль хочешь со мной отправиться, Леден, то изволь. А коль к войску Осмыля хочешь присоединиться, так право твоё. Только попросить хочу, воевода. Мне люди нужны — сопроводить. Дело ещё одно есть по дороге.
Лицо княжича посерело, губы дёрнулись, а взгляд застыл позабытым уже, казалось, льдом.
— Я с тобой поеду, княжна, — отозвался Денко. — Хоть один, без подмоги, но поеду.
— Языком не чеши, — фыркнул Осмыль. — Дам я тебе, Елица, воинов. Сколько скажешь, столько и дам. Лишь бы в здравии добралась, раз сама того пожелала. А мы всё ж выдвинемся, как и собирались. Будет тебе ещё подмога — ты знай. Я всех старост перетряхну.
Она кивнула, улыбнувшись воеводе, перешагнула через скамью и пошла прочь из гридницы. Всё обернуться хотела — посмотреть, что Леден делать будет, но удержалась от порыва малодушного. На кого бы она сейчас ни опиралась, а по-прежнему она княжна. Править ей в Велеборске или нет, а она — старшая из детей Борилы, кто в живых остался ещё. И слабости она себе позволить не может, чтобы от Гроздана теперь бегать.
Только спустилась Елица с невысокого крыльца гридницы, как услышала за спиной шаги тяжёлые, торопливые. Хлопнула дверь — и через миг объяли плечи ладони широкие, от одного касания которых в груди так всё и затрепыхалось.
— Прости, что накричал, Еля, — проговорил княжич, касаясь виска её губами. — Но не разумнее было бы всё ж выждать несколько дней?
— Седмицу, Леден, — поправила она и попыталась из рук его выскользнуть. — А может, и больше. За седмицу эту сколько ещё люд настрадается. Ваше войско шло, их трепало. А теперь ещё и зуличане. Ещё пуще. Вы хоть в полон не угоняли и с косляками не якшались. А я смогу хотя бы бесчинства остановить!
Леден только пальцы сжал крепче и к себе её лицом развернул. Покосился на двоих гридней, что мимо прошли, навострив уши, и вздохнул коротко.
— Раз хочешь ехать, поедем вперёд войска. Но только, как бы Гроздан ни просил, одну я тебя на встречу с ним не пущу. А то станется с него…
Елица усмехнулась, разглядывая княжича. Уже отхлынул стылый гнев из его глаз — и разлилось тепло в них родное, пленительное. Вскипел — бывает. Так это всё от тревоги за неё.
— Тогда завтра назад отправляемся. Коль не шутишь, — она качнулась вперёд и мимолётно коснулась его губ своими.
И как ни старалась, чтобы не заметил никто из гридней, что то и дело мимо проходили, а всё равно кто-то хмыкнул тихо неподалёку. Елица, вовсе вида не подавая, повернулась и пошла к терему, оставив княжича и дальше дела ратные с мужами решать — поговорить им явно ещё есть о чём.
Распорядился в тот же день Осмыль, кому с Елицей и Леденом в путь к Велеборску отправляться. С почти спокойной душой она улеглась нынче спать в хоромине справной, на лавке, застеленной и правда как для княжны — челядинки здешние оказались заботливы. Хоть и болтали, конечно, разное. Что Елица с княжичем остёрским вовсе без другого сопровождения приехала, как и не подобает ей вовсе. И что живёт с ним, как с мужем своим. Да что теперь слухов опасаться, раз такое вокруг деется?
Спала она хорошо поначалу, да средь ночь скрутило её нехорошей болью внизу живота. Никогда не было у неё в дни женские, чтобы так худо становилось — не вздохнуть. Она согнулась на лавке, глядя сквозь мрак на суму свою, где травки нужные лежали, да и подняться не могла. Но вскоре ослаб тугой комок боли — и осталось только слёзы с глаз утереть и вздохнуть наконец свободно.
Утро выдалось хмаристым — после грозы, что прогромыхала над Лосичем аккурат перед рассветом. Стояла сырость в воздухе туманная, глухая; все звуки тихие плыли в ней над землёй неспешно, словно барахтались, как мухи в кружке с водой. Кмети, которых назначил Осмыль в охранители к Елице, сбирались спешно под присмотром Ледена, поглядывая на него с опаской и недоверием. Видно, до сих пор не могли они привыкнуть к мысли, что остёрцы уж вовсе не враги им: так вот скоро всё поменялось после смерти Борилы.
Елица спустилась во двор, пока не закончили они сборы, чтобы никого не задерживать, попрощалась с Осмылём: хорошо, что удалось хоть коротко с ним свидеться и узнать, что в здравии он и в духе решительном. Погрузили последние вещи в телегу небольшую: теперь уж почти десятку людей да целую седмицу в пути не обойтись малым. Тут и укрытия нужны на ночь, и снеди достаточно.
Скоро выехали, как не рассвело ещё полностью, и направились мимо Звяницы в сторону Велеборска — дорогой хорошо знакомой. И кажется, всё так же было веси, да и поменялось многое. То, что не глазами увидеть, а лишь почувствовать можно. Опустела она, хоть и была безлюдной ещё по раннему часу. И в каждом дворе здесь поселилась ощутимая скорбь.
Опасалась Елица, что случаться будут в пути стычки какие между Денко и Леденом. Но сын старосты на рожон не лез, а княжич его будто бы вовсе не замечал. Да только, думается, сдерживали Денко лишь напутствия воеводы, которые тот втолковывал ему перед самым отъездом. Но хотелось верить, что и понял он своим разумением что-то. Что не ему тягаться с княжичем.
Прошло несколько дней пути, как начала Елица узнавать те места, где случилось нападение зуличан. И холмы приметные выросли сначала вдалеке, а после взобралась на их плечи дорога, запетляла немного — и спустилась к руслу реки. Елица невольно заторопилась, подогнала лошадь свою и пустила её дальше по тропе тенистой, средь зарослей ивовых, через которые тогда неслась, убегая от Камяна. Леден за ней поспешил, а остальные чуть подотстали. Ехать пришлось недолго. Словно сызнова Елица увидела, как на этом самом месте спешилась в мешанину размытую и бросилась прочь средь деревьев, взбираясь на пологий пригорок. Прошла она тем же путём спокойно, но остановилась, озираясь. Совсем точно нельзя было сказать, где нож выронила. Пока стояла она в раздумьи, нагнали их с Леденом и другие мужи, собрались кругом, ожидая, что дальше делать придётся.