Пламя на воде
Шрифт:
Это было еще более сложным делом, чем само плетение. Обычно использовался другой метод - заклинание снималось контрзаклинанием, например, тот же щит убирался двумя движениями мизинца. Заплатка была организована таким образом, что никакого видимого контрзаклинания Барс не нашел. И если снять заклинание мог и другой человек, владеющий магией - с чужими заклинаниями работать сложнее, но это осуществимо - то распустить плетение имел возможность только тот, кто его создал.
Скользкие нити вели себя, как живые, извивались под пальцами, не давали себя ухватить. Закусив губу, Барс аккуратно
Звуки пришли первыми, взорвали тишину гор какофонией боя. Еще несколько ослабленных нитей - и заплатка расползлась прямо под руками, а рыцарь оказался среди своих товарищей. Здесь продолжала кипеть схватка. Нечисти стало явно больше, и она продолжала прибывать. Какая-то тварь сразу бросилась на Барса, цапнула доспех, к счастью, не пробила.
– Прикройте меня, - прохрипел рыцарь.
– Какого лешего ты здесь делаешь?!
– Услышал Барс голос Комина, в то же мгновение оказываясь под защитой свистящего клинка.
– Решил с нами за компанию подороже продать свою жизнь? Или все же придумал что-то дельное?
– Прикрывай, - попросил Барс почти шепотом.
– Все должно получиться.
И принялся плести третью заплатку. С новым узлом.
Барсу казалось, что земля под ним ходит ходуном, пляшет, как взбесившаяся лошадь. Солнечный свет то исчезал, погружая рыцаря во тьму, то до слез слепил глаза. Каждый вдох превратился в пытку, отнимая непозволительно много сил. Но значение имели только напряженные нити пространства под пальцами.
Звуки боя растворились за барьером, и опять Барс остался один. Но теперь горный склон не был пустым. Здесь была нечисть, много нечисти - однако какой-то вялой, словно заторможенной. Твари потерянно топтались на месте, скалились отвратительными мордами, но Барса будто бы не замечали. Нечисть прибывала: то здесь, то там появлялись новые существа, вылупливались из пространства и тоже принимались ошеломленно топтаться, толкаясь в невидимую стену.
– Прорыв - это не просто дыра.
– сказал Барс.
– Это канал, туннель. Сейчас я в нем на уровень ниже. Я могу поставить еще один барьер, с обычным узлом, как на щите. Я останусь выше барьера. И тогда смогу распустить все остальные. И мы соединимся. А прорыв будет закрыт. Вот что нужно сделать. Всего лишь еще одна заплатка. Совсем несложно. Лишь бы эти твари не очухались раньше. А уж поставить еще одну заплатку я смогу.
Нестерпимая боль огнем разливалась в груди.
Закончив вязать узел, Барс опустился на четвереньки, потом медленно лег ничком в снег. Нечисть вокруг исчезла - это он почувствовал, не увидел, тьма опять застилала глаза. Шершавый наст царапал щеку, когда рыцарь хватал губами колючие снежные крупинки, слизывал их языком. Лежать на холодном было очень приятно.
– Дело почти сделано, - сказал себе Барс.
– Там, на верхнем уровне, остались, наверное, твари. Но с этим ребята разберутся. А вот мое плетение они не распустят. Поэтому надо работать дальше. Я только немножко полежу. Совсем чуть-чуть.
Сколько-то биений сердца спустя Барс сумел опереться на локти, потом с трудом приподнял тело. Долго не мог оторвать от земли руки - на плечи давила неимоверная тяжесть. Наконец, выпрямился.
Он расплел его - успел понять, что расплел, успел мельком увидеть коней и кого-то из Рыцарей - и снова повалился на снег, теряя сознание.
***
На губы капнуло что-то горячее, с острым, пряным запахом. Барс слизнул языком жгучую каплю. ``Не горячее, - понял он.
– Просто обжигающее. Спиртное что-то. Настойка, наверное. С перцем она, что ли?''
– Барс, а, Барсик, - гудел поблизости чей-то голос.
– Ну, глотни еще, глотни. И давай приходи в себя, а? Очень ты нам нужен. Парнишка тут помирает, слышишь, Барс? У меня в лагере кой-какие настоечки специальные припасены, травки. Если бы вернуться - может, успели бы еще спасти. Ну, очнись же ты!
``Беркет, - подумал Барс.
– Это Беркет.''
По губам опять потекла струйка жгучей жидкости. Барс сглотнул, сказал:
– Дай еще.
Нет, не сказал. Скорей прокаркал.
– Ох, слава Пламени!
– Обрадовался Беркет.
– На, пей, пей на здоровье.
– Ну что, ожил, бродяга?
– Послышался рядом голос Комина.
– Глотает - значит, живой. Я ж говорил - что ему сделается! Барс, ты глаза-то открой, хватит отлынивать. Нужно внешний барьер снимать.
– Кто умирает?
– Зачем-то спросил Барс.
– Бруно, искреныш мой. Ему руку тварь отгрызла по самое плечо. Мы кровь худо-бедно остановили, но он в отключке, лицо серое, и дышит через раз. Беркет дал ему этой своей настойки - вроде, задышал парень, а потом опять уходить стал. Нужно в лагерь, да побыстрее.
– Помогите мне подняться.
Боль в груди немного притихла. Барс встал, тяжело опираясь на Беркета, пошатнулся - его поддержали - нашел положение поустойчивей и начал аккуратно распускать плетение.
– А с нечистью что же?
– Спросил он между делом.
– Как только ты второй барьер поставил, твари стали совсем вялыми, будто заснули на ходу.
– Ответил Комин.
– Даже убивать неинтересно было. Думаю, можно не гоняться за оставшимися - они явно издыхают.
– А Шторм мой где?
– Живой твой Шторм, отбился. Вон гоняет по склону, тварей дотаптывает. А вот моему Чернышу одна дрянь глотку разорвала.
– Зрак погиб, - вспомнил Барс.
– Не только, - тихо сказал Комин после паузы.
– Кто еще?
– Ты дело делай. Потом поговорим.
– Так готово, - сказал Барс, отпуская последние нити. В глазах опять потемнело; рыцарь досадливо тряхнул головой, возвращая себе способность видеть.
И первый раз оглянулся по сторонам.
И сразу понял, почему трудно было назвать погибших.
Потому что гораздо легче перечислить оставшихся в живых.
Из двадцати Рыцарей, пошедших с Барсом, осталось шестеро - не считая Бруно, пока державшегося где-то между жизнью и смертью. Здесь были Беркет, Комин, Кеннет, Халиф и Волос. Возле лежащего на брошеных на снег седлах Бруно сидел Дерека - он был без доспеха, поперек груди прямо на одежду наложена широкая повязка, сквозь которую уже проступила кровь.