Пламя над Англией

Мейсон Альфред

Сделав два шага, Робин остановился. С детских лет он мечтал об аутодафе во имя мести за Джорджа Обри, которое сделает багровым все небо. Юноша испытывал сильное искушение вернуться, зажечь полусгоревший факел и устроить здесь вместо Атлантики погребальный костер, который долго будут вспоминать с ужасом.

Но его удержала мысль о своем добром друге Джованни Фильяцци, который помогал ему, не задавая вопросов и, возможно, идя на риск. Через сады он выбрался на дорогу в Сеговию, где его ожидал Джакомо Ферранти с двумя лошадьми и мулом.

– Наши

планы изменились, Джакомо, – сообщил он садясь в седло. – Мы должны вернуться быстро, но не слишком.

Когда они ехали вдоль берега реки, Робин швырнул в воду ключ от хижины. Вокруг было мало людей, и никто их не окликнул. Но, подъезжая к дому Фильяцци, стоящему на улице, где теперь раскинулся парк, они услышали шум толпы и увидели мерцание огней. Робин испуганно натянул поводья, но Джакомо объяснил:

– Это его превосходительство вернулся из Эскуриала.

Конечно, нелепо было предполагать, что власти успели узнать о событиях на Калье де Форкас и принять меры.

– Джакомо, отведи лошадей в конюшню, почисть их и проследи, чтобы не осталось никаких признаков того, что их выводили этим вечером. Потом приведи мула назад с багажом и деньгами.

Робин спешился и, завернувшись в плащ, пробрался сквозь толпу к двери. Стоящий там Андреа собирался остановить его, но он сдвинул капюшон с лица, вошел в дом и поднялся по лестнице.

Когда Джакомо, выполнив поручения, принес багаж в комнату Робина, он нашел там не Карло Мануччи, а Джузеппе Марино, ожидавшего его.

– Одежду, которую ты купил, Джакомо, будешь носить ты. Деньги здесь?

Открыв холщовую сумку, юноша протянул ее слуге.

– Наполни свои ладони, Джакомо.

Но Джакомо отступил назад.

– Я поеду с вами, сеньор.

– Нет, Джакомо.

– Сеньор, я отлично знаю, что вечером произошли неприятности. Тем больше для меня причин вас сопровождать.

Робин был тронут его настойчивостью, но покачал головой.

– Я привык к тебе, Джакомо. Мы много времени провели вместе и стали добрыми друзьями. Твою преданность я буду помнить, даже если доживу до того времени, когда Эскуриал превратится в руины. Если бы мне грозила только та опасность, о которой ты упомянул, я бы, конечно, взял тебя с собой. Но, увы, Джакомо, в том, что мне предстоит сделать, тебе нет места. Пожми мне руку в память о нашей дружбе. Вот так! А теперь запусти ее в сумку и наполни как следует.

Когда Джакомо вынул из сумки руку, полную золотых монет, в его глазах блестели слезы.

– А сейчас, – продолжал Робин, – попроси Андреа узнать у его превосходительства, не может ли он уделить несколько минут Джузеппе Марино. Потом отведи мула на дорогу в Толедо и жди меня там.

Вскоре Андреа Ферранти постучал в дверь. Робин, успевший наполнить золотом кожаную сумочку на поясе и завязать большую сумку, последовал за ним в спальню, где Джованни Фильяцци сидел в халате над бокалом подогретого вина. Когда он увидел Робина, его лицо смягчилось.

– Оставь нас, Андреа, и стой у двери, не

впуская никого!

Когда они остались вдвоем, Робин положил сумку на стол.

– Возможно, синьор, что в ответ за вашу доброту ко мне я возложил на ваши плечи много беспокойства.

– Мои плечи достаточно широки, Робин. И было бы странным, если бы я не проявил любезность к безымянному другу в Лондоне и мальчику, который много страдал и нашел дорогу к моему сердцу. – Он поднялся и положил руки на плечи Робину, лицо которого исказила гримаса боли, а из груди вырвалось рыдание. – Сядь и выпей со мной.

Усадив Робина, он налил ему полный бокал подогретого портвейна, а затем снова опустился на стул, не задавая вопросов.

– Повсюду ищут Карло Мануччи, синьор, – сообщил Робин и печально добавил: – Завтра начнется настоящая погоня.

– Карло Мануччи? – с недоуменным видом переспросил Фильяцци. – Кто это? Очевидно, итальянец.

– Могут начаться расспросы, – продолжал Робин.

– У меня? – усмехнулся граф Джованни. – Если это произойдет, мне придется выяснить у моего доброго друга короля Филиппа, должен ли я в разгаре труднейшей работы, убеждая генуэзских банкиров одолжить ему деньги, в которых он так отчаянно нуждается, подвергаться расспросам о каком-то неведомом Карло Мануччи. Знаешь, я сильно сомневаюсь, существует ли вообще этот парень. Давай лучше выбросим его из головы.

– Одной заботой у меня стало меньше, – с признательностью промолвил Робин, явно преувеличивший значительность Карло Мануччи в нынешних треволнениях испанского королевства. – А так как я принес вам ваши деньги назад, синьор, можете для убедительности продемонстрировать их Филиппу.

Фильяцци довольно хлопнул себя по колену. Ему нравились проявления бодрости духа. У этого парня, несомненно, прошедшего только что через огонь, хватало мужества шутить. Затем лицо его омрачилось.

– Тебе не нужны эти деньги?

– Я взял столько, сколько может себе позволить Джузеппе Марино.

Фильяцци кивнул и отхлебнул вина. Он устремил взгляд на камин, где потрескивали дрова.

– Робин, – мягко заговорил граф. – Если тебе нужен отец, то он рядом с тобой. – И он взглянул на юношу так тепло, что у того брызнули слезы. Измученный напряжением этого злополучного вечера, Робин, наконец, рассказал Фильяцци историю о себе и Джордже Обри. Чтобы не ранить друга резким отказом, ему пришлось говорить о себе, что для него всегда являлось тяжким трудом.

– Я буду помнить ваши слова с величайшей гордостью и искренней признательностью, – закончил юноша. – Но мне нужно вернуться на родину.

– Я все понимаю, – ласково промолвил Фильяцци.

– Притом вернуться как можно быстрее.

Посол изумленно уставился на него.

– Как можно быстрее?

– Да, синьор.

– И в качестве Джузеппе Марино?

– Совершенно верно.

– Имея при себе всего несколько золотых?

– Да.

Джованни Фильяцци сердито хлопнул кулаком по столу.