План битвы
Шрифт:
Как её звать-то, блин… Ольга Фёдоровна, что ли?
— Нет, Ольга Фёдоровна, из параллельной структуры.
Не поправляет, значит правильно вспомнил, вот же молодость, ничего не забываю, память как компьютер.
— Из КГБ! — в ужасе восклицает она.
— Нет, они вообще не из органов. Недобросовестные конкуренты. А вы почему их пустили на объект государственный? Где ваш охранник?
— Так как их было не впустить? Ворвались, кричали, всё осматривали, спрашивали обо всём. Что это, а то? Всё-всё. Говорят, у нас мол постановление.
—
— Нет, ничего они не показали, грубые, наглые, особенно главный их, или кагэбэшник, или уголовник.
— Ясно, — киваю я, подходя к столу, на котором вижу телефон. — Мне позвонить нужно Юрию Платоновичу.
— Так я ему уже позвонила.
— Давно?
— Да, примерно полчаса назад, наверное.
— Двадцать восемь минут прошло, — замечает седовласый незнакомец.
— И что он сказал?
— Сказал, что выезжает.
— Понятно. А вы кто? — оборачиваюсь я к мужчине.
— Это Павел Петрович Аристов, — вступает Казанцева. — Доктор технических наук по процессам и аппаратам пищевых производств. Из нашего пищевого института. А это Егор… Андреевич, помощник Большака.
— Здравствуйте, доктор, — протягиваю я руку. — Ну, как вы находите наши процессы и аппараты? Вы, кстати, допуск получили?
— Что? — спрашивает он и его настороженные глаза прищуриваются. — Какой допуск?
— Ну, к нашему секретному производству.
— Получили-получили, — успокаивает меня Казанцева. — Павел Петрович, разумеется, всё прекрасно понимает.
Доктор несколько раз переводит взгляд с меня на Ольгу и обратно.
— Честно говоря, — говорит он. — Результат у вас будет ужасающий. Это будет не виски, а… даже не знаю, как назвать это пойло.
Ого! Я смотру на Ольгу, обещавшую нам совсем другое, насколько мне помнится. Она яростно качает головой, не соглашается с таким заявлением.
— И почему же, док? — спрашиваю я, хмуря брови.
Хмурюсь я, главным образом, от боли, так что, честно говоря, органолептические характеристики продукта в настоящий момент отступают на второй план.
— Всё дело в солоде, который вы планируете получать с соседского пивзавода, — уверенно продолжает он. — Совершенно неудовлетворительное качество.
— Как так?
— Да, представьте себе, молодой человек, — гнёт своё док. — Для приготовления виски используется ячменный солод. Пшеничный или ржаной даст иное качество напитка.
— Так они же ячменный используют.
— Не знаю, — пожимает он плечами. — Насколько мне известно, пшеничный.
— Ольга Фёдоровна? — смотрю я на неё с удивлением.
— Я уточню, не беспокойтесь. Да, они выпустили недавно пшеничное пиво, но основной объём делают из ячменя.
— Наша область находится на пятьдесят шестом месте по производству ячменя, между прочим, учтите это при планировании сырьевой базы, — поднимает палец кверху доктор.
— Так, — киваю я уже гораздо более заинтересованно. — Вы, док, в этих делах дока, похоже. Простите за каламбур.
— Кроме того, — продолжает он, не реагируя на мои ремарки, — характерной деталью шотландского виски, например, с винокурни Caol Ila, считается торфяной дымный привкус. Выдерживается он, кстати, двенадцать лет в бочках из-под бурбона. Вкус дымка в виски достигается подсушиванием солода на торфе, но в нашем случае, это может быть и сушка на дровах и на угле. Также можем обжигать дубовые бочки изнутри… Именно эти нюансы и придают напитку сортовые марочные оттенки, понимаете? Но одна из главных особенностей хорошего виски — это старые бочки из-под вин типа мадеры…
— Павел Петрович, вы же доктор, правда? Не то, что мы с Юрием Платоновичем. Вот и он подъехал, кстати. Ну, и изобретите революционный метод, придумайте, как имитировать вкус бочки от мадеры и двенадцатилетнюю выдержку. А Ольга Фёдоровна вам поможет. У неё практика ого-го, но вы и сами, наверное, знаете.
Я иду к двери, чтобы выйти навстречу Большаку.
— Погодите, молодой человек, — не отпускает он меня. — Ещё про коньяк хочу сказать.
— Коньяк здесь производить не планируем, — отвечаю я немного нетерпеливо.
— Но вы не знаете, в Узбекистане существует отличный коньяк.
— Да ладно, док, его же пить невозможно!
— Ординарный — да, а вот КВ намного лучше армянского. Его правда не так много производят, но в другие республики вроде не гонят. Его можно почти безо всякой доработки выдавать за французский. Немного подержать в старых бочках и купажировать с иными коньячными материалами.
— Двенадцать лет подержать?
— Нет, конечно, можно иначе подойти к проблеме, — задумывается он.
— Слушайте, док, — говорю я. — Академиком я вас назначить не смогу, но зарплату, как у академика пообещать в состоянии. Плюс тринадцатая, плюс премии. Работайте.
— Всем привет, — восклицает Платоныч, входя в контору. — О чём диспут?
— О высоких технологиях, дядя Юра, — кривлюсь я.
Плечо дёргает.
— Ну давайте, докладывайте.
Ольга повторяет то, что говорила мне, добавляя пару деталей.
— Надо в милицию заявлять, — резюмирует она.
— Юрий Платоныч, поехали, а? — взываю я. — Старые раны ноют, спасу нет.
— Ладно, Ольга Фёдоровна, подумаем, что делать. Пожалуйста, никому ни слова, хорошо?
— А ты как здесь оказался? — спрашивает Платоныч, когда мы садимся в машину. — Ольга что ли позвонила?
— Не совсем…
Я рассказываю.
— Блин, капец, — говорит он, когда я заканчиваю. — Правильно сказал?
— Правильно, дядя Юра, ещё и жесть, можно сказать и наезд.
— Жесть, — соглашается он. — Ну, и что делать будем? Может Баранова привлечь?
— Одного Баранова на всю шайку? Недостоверно выйдет. Не поверят. Даже, если я ещё Гену возьму, всё равно не поверит.