План битвы
Шрифт:
— Его что, прессуют там быки старшие?
— Не могу утверждать, скажем так, не исключаю. Воспитатели вроде нормальные, я с ними тоже поговорил, они ничего такого не замечали. Но я как бы обозначил, что ребёнок не совершенно заброшенный и если что, можно полную сумку огрести.
— Да, это правильно. Это отлично… Но, дядя Юра, как его вытащить оттуда? Может, Ефима попросить?
— Ефим не полезет, тем более, это же не город, а в районе он, по большому счёту, не такая уж большая шишка. Связи у него есть, конечно, но,
— Но попробовать всё равно можно.
— Попробую, конечно, но просто реально смотрю на вещи. После суда может и поможет, а сейчас нет. Но я с ним поговорю. Прямо сейчас и позвоню. Ладно тогда, а то поздно будет. Давай, выздоравливай, завтра созвонимся.
— Дядь Юр, надо дятла искать…
— Какого дятла? — удивляется он. — Для чего?
— Того, который тук-тук да стук-постук. Кто-то из наших, сто процентов. Самойлова тогда принесло не спроста ведь. Теперь Корней. Казалось бы, откуда узнал, как думаешь?
— Да я уж думал, но не могу ничего придумать. Тех, кто знает, по пальцам можно сосчитать.
— Ну, так давай сосчитаем, а то придётся нам постоянно симптомы снимать, вместо того, чтобы болезнь лечить. Ты подумай и завтра давай покумекаем.
Утром я иду на физио, а потом направляюсь в горком, благо от больницы всего пять минут пешком.
— Здравствуйте, Эльвира Марковна, — приветствую строгую секретаршу. — Ирина Викторовна у себя?
— Её нет, присаживайтесь, — делает она вид, что не узнаёт. — Видите, здесь очередь.
— А когда она придёт?
— Я не знаю.
Старая грымза. Присаживаюсь, что делать… Сижу. Время идёт, а Новицкая нет. Но зато заглядывает старая подруга Лена Иванова.
— О! Егор! — восклицает она, и глаза её делаются огромными, как блюдца. — А сказали, что ты бандитов ловил, что в тебя стреляли, а теперь ты в реанимации…
— Всё чистая правда, — подтверждаю я с широкой улыбкой. — Ну, кроме реанимации, конечно.
Она тоже расплывается в улыбке, радостной и искренней. Хорошая девчонка, честное слово. Чисто по-дружески говорю, без задней мысли, без подтекста, тем более, она собиралась замуж за этого дурачка мента и альфонса-многоженца. Как она вообще на него клюнуть могла? Ну ладно, любовь зла, полюбишь кого угодно.
— Новицкой нет? — спрашивает она.
— Нет, — качаю я головой.
— Ну, пошли пока покурим, и ты мне всё-всё расскажешь. Эльвирочка Марковна, я Брагина ненадолго заберу, а вы его на то же самое место в очередь поставьте, пожалуйста.
Эльвира не реагирует, вглядываясь в бумажки на столе. Я встаю и непроизвольно морщусь, прижимая руку к груди.
— Но если товарищ ранен, при исполнении долга, — говорит строгий мужик из очереди, — мы его разумеется вперёд пропустим.
— Спасибо, товарищи, — реагирует за меня Лена и утаскивает из приёмной.
— Ну, как вы тут живёте? — спрашиваю я, когда
Она тут же мрачнеет и, закуривая, пошире открывает окно. Поворачивается ко мне спиной и, глубоко затянувшись, выпускает лохматое облако дыма в створку.
— Прости, Лен, — говорю я извиняющимся голосом. — Но если честно, вот как на духу, твой Суходоев такой урод. Блин, он тебя вообще недостоин. Как он смог тебя окрутить-то? Я вот честно, до сих пор понять не могу. Разве тебе такой мужик нужен?
— А они что, — отвечает она по-прежнему глядя в окно, — на дорогах валяются? Такие, как ты что-то на меня не слишком-то много внимания обращают. Так что, как говорится, бери что дают…
— Да брось, Лен… — блин, дёрнуло же меня за язык про свадьбу спросить, капец, тупица. — Лен, ну, ты что. Ты ведь красивая, умная, таких как ты…
Я кладу руку ей на плечо…
— Так, ну хватит, — тут же раздаётся за мной голос.
Блин! Это залёт. Который по счёту уже?
— Ирина Викторовна! — резко оборачивается Иванова, и на лице её читается испуг. — Здравствуйте…
— Брагин, — устало выдыхает Новицкая. — Быстро ко мне в кабинет.
6. Тайный орден
— Здравствуйте, Ирина Викторовна, — говорю я.
— Лен, — игнорирует она меня. — Не в службу, а в дружбу, сделай кофейку, а? Эльвира моя отраву варит, а не кофе.
Иванова, ещё не оправившаяся от внезапного появления начальницы молча кивает. Смех да и только.
— Застращала ты народ, — заявляю я с усмешечкой, когда мы выходим в коридор.
— Один ты, я смотрю, совершенно бесстрашный, да? — хмурится она.
— Ну почему же, бесстрашный? Нет, конечно, просто у нас же с тобой чувства, вот я тебя и не боюсь.
— Чувства, ага, — с сарказмом повторяет она. — То-то ты на каждый столб кидаешься. Даже не на всё, что шевелится.
— Ты правда так думаешь? — спрашиваю я и останавливаюсь.
— Чего встал? Можно подумать, тебе не всё равно, что я думаю.
— Разумеется, мне не всё равно. И да, я действительно к тебе испытываю очень добрые и нежные чувства.
— Ты ещё за трибуну встань и объяви громогласно, а то не все слышали.
— Нет никого, не беспокойся, не скомпрометирую, — усмехаюсь я.
— Тут каждая дверь и каждая стена имеют уши, так что примолкни пока.
Мы входим в приёмную. Она проходит прямиком в кабинет, не глядя на посетителей.
— Брагин, заходи, — бросает она, и я, естественно, захожу, впрочем, никто не ропщет.
— Слушай, — продолжаю я. — Ты из-за Ивановой что ли взбеленилась? Так я…
— Егор, — перебивает она. — Какая нахрен Иванова? Иди ты в пень. Ещё к ней я не ревновала. Ты совсем уже? Хочешь сношаться со всеми подряд, сношайся. Я тебе мать родная что ли?