План битвы
Шрифт:
Думаю, сейсмографы бы выдали несколько баллов, будь они установлены в спортзале. Пока он не очухался, я ставлю ногу ему на голову.
— Как звать? — спрашиваю я, но он только хрипит в ответ.
Мне приходится чуть поднажать.
— Гога, — выдаёт он.
— Гога? Гога-Магога. Это погремуха, а имя-то человеческое есть у тебя?
— Лёха… — шипит он.
— Алексей, хорошее имя, — киваю я. — Ну, рассказывай, Лёха, сколько ты у народа бабла накрысил. Давай, это твой звёздный час. Не заставляй давить тебя,
— Э, слышь, Бро, — подкатывает ко мне ещё один амбал из свиты этого «смотрящего».
Ненавижу это «э, слышь»… Без предупреждения основанием ладони левой руки я засандаливаю ему по носу. Так, аккуратненько в принципе, но ему хватает, чтобы упасть навзничь и начать пускать красные пузыри. Второй и третий заместители Гоги благоразумно отходят в сторонку.
— Пацаны, — говорю я, обращаясь ко всем, — вот это чмо, вас обворовывало, называло себя смотрящим, или кем там, хотя он полный ноль. Но он один… ладно, пусть их трое или четверо, а вас-то вон сколько. Они даже драться не умеют. Один мой Андрюха каждого из них один на один уделает. Я отвечаю. Они, наверное толпой на него наезжали.
— Да, — раздаётся голос. — Двое прижали, а один навешивал. Ну, ещё там были, их заставили тоже…
— Чмошники они. Вы сильнее. Но не бойтесь, я вас не брошу. Буду каждую неделю приезжать, я или мои друзья. И вы все многому научитесь, минимально за себя постоять. Виталий Тимурович вас научит. Он в Анголе подвиги совершал, он такое вам расскажет, обалдеете. Виталий Тимурович, покажите, пожалуйста с Андреем несколько бросков.
Скачков кивает, снимая китель и проникаясь моим педагогическим подходом. Я круче Макаренко, походу. Лол, как сказала бы моя дочурка.
— Щас только вот с этим куском дерьма закончим. Короче, Лёха, я вижу по тебе с дружками, что ты дохера прожрал бабла народного, но теперь покрутиться придётся будешь выплачивать. Ты понял? Не слышу.
Приходится ещё поднажать, чтобы услышать его подтверждение.
— Ну всё, вставай, отброс общества. Ребят, если он или ещё кто будет вас блатными стращать, всех блатных ко мне отправляйте, ясно? Не бойтесь, в обиду вас не дам. Слышь, слонёнок, вот ещё что, особое предупреждение тебе. Если к Трыне ближе, чем на три метра приблизишься, я тебе через неделю социальный статус понижу. Не понял? Это значит масть сменю. Всосал, орёл? Был орёл, а станешь… понял какой птицей? Всё сделаем по так уважаемым тобой правилам. И поедешь ты на свою любимую малолетку в конкретном положении. Уйди с глаз долой, вперёдсмотрящий. Андрюх, иди сюда.
Трыня подходит и мы обнимаемся.
— Привет братуха! Привет! Потерпи ещё немного, ладно?
Он молча кивает и крепко-прекрепко сжимает меня в объятиях.
Тимурыч показывает пацанам простейшие приёмы, и они его просто не отпускают, встреча затягивается. В конце концов в зал приходит директриса в сопровождении нескольких воспитателей.
—
— Нет, Тамара Григорьевна, — отвечаю я. — Мы с ребятами договорились, будем каждую неделю к вам приезжать.
— Молодец, Егор, — сдержанно хвалит меня Скачков, когда мы едем обратно. — Всё правильно сделал. А я растерялся, когда они загомонили, что вот с ними делать было? Не в наряд же посылать…
Мы подъезжаем к дому. Я выхожу из пазика и иду к себе. У подъезда сидит девушка. Не наша явно, волосы рыжие, как у Тани. Блин… Это же и есть Таня… Она поднимает голову и я вижу, что по её щекам текут слёзы.
— Егор, — всхлипывает она.
— Тань, ты чего? Что случилось-то?
14. От женщин кругом голова
Таня снова всхлипывает и вытирает кулачком слёзы. Трогательно как. Выходит, храню в глубине сердца нежность к ней. Тише, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч… Моя первая женщина всё-таки, как же не хранить… Ну, то есть, у Егора Брагина первая…
Блин, а вдруг кто-нибудь придёт и скажет: «Всё, Егор, побыл Брагиным, хватит, возвращайся в своё поношенное и не слишком здоровое тело, становись снова Добровым»? И что тогда? Обрадуюсь я или опечалюсь?
Подумав немного, покрутив в голове эту мысль, понимаю, однозначно опечалюсь. Ну, нахрен! Здесь мне лучше, вот прям реально лучше, несмотря на все заморочки. Здесь у меня большие ожидания и реальный шанс хоть немного повлиять на будущее, а там что? Двести граммов и шаурма? Отличный план на осень жизни.
— Тань, не плачь, рассказывай. Поправим мы твою жизненную ситуацию и горю поможем. Если сможем, конечно.
— Меня Игорь ударил, — сильнее начинает всхлипывать она.
Опаньки…
— Ударил? Как это? Он выпил что ли?
— Да, сказал, на работе неприятности, деньги там вроде потерял… а я ему высказала всё, что думаю о мужиках, которые неприятности в водке топят.
— А он?
— Ударил. И ушёл…
— Сильно ударил? Куда?
— В живо-о-о-т, — пуще прежнего ревёт она. — А если бы там ребёночек был?
— Ты что, беременна?!
Она мотает головой:
— Нет, ну а вдруг была бы? Разве так можно вообще?
Ф-у-у-у…
— А сейчас он где?
— Не зна-ю-ю…
— А он что у тебя живёт? В общаге?
— Приходит иногда. Только я с общаги съехала. Я теперь двушку снимаю.
— Серьёзно? — удивляюсь я. — И где?
— Да, недалеко от стадиона, на Кирова, в доме, где «Лакомка», только не по Советскому, а по Кирова. Он угловой там…
— Здорово, молодец. Как нашла?
— Ну, знаешь, людей к нам много интересных ходит, поспрашивала, вот и нашёлся вариант…
— Ну хорошо. И что мне с тобой делать? У него ключи-то есть, у Игоря твоего?