План битвы
Шрифт:
— Это что, к Фархаду Шарафовичу?
— Ну, разумеется. Вряд ли во всей республике можно найти более безопасное место.
Мы подъезжаем к воротам и останавливаемся. Трое охранников светят фонарями, рассматривая машину и её пассажиров.
— Уверена, что нам сюда нужно? — шёпотом спрашиваю я, пытаясь опознать то место, где уже бывал.
— Да. Мы сейчас у задних ворот. Всё хорошо будет, не бойся.
Ворота открываются, и мы заезжаем. Проехав по дорожке, Айгюль подвозит меня к небольшому особнячку.
— Ну, вот, — говорит она, останавливаясь. — Давай, выходи. Приехали.
Мы заходим в дом и окунаемся в приятную прохладу.
— Он весь в твоём распоряжении, — гордо заявляет Айгюль, обводя рукой всю эту роскошь. — Нравится?
Наверное… Наверное, нравится, но я сейчас не особо настроен на эстетическую волну. Думаю, она это чувствует, по крайней мере, больше на эту тему ничего не говорит.
— Здесь гостиная, а там твоя спальня, кабинет, кухня, ванная…
— Отлично, мне бы сейчас душ не помешал.
— Погоди немного. Здесь, кстати, кондиционеров целая дивизия, так что жарко не будет. Но погоди с душем. Сначала с дядей надо поговорить.
— Сейчас?! — удивляюсь я. — Ночь же.
— Да, но этот вопрос срочный, так что его лучше решать без промедлений.
И действительно, дверь в комнату открывается и на пороге я вижу озабоченного Ферика.
— Привет, Егор! — приветствует тот меня, и я замечаю, что он пришёл не один.
Из-за спины Ферика Ферганского выходит ещё один человек. Это тот самый милицейский майор, которого я видел сегодня в камере…
19. Большой брат
Ферик проходит к роскошному полированному столу с резными ножками и отодвигает стул. Такой и царю-батюшке было бы не стыдно предложить.
«Десять стульев из дворца», — проносится в голове.
Он садится и кивает мне:
— Присаживайся.
Я тоже сажусь, а мент остаётся на ногах.
— У нас тут недоразумение, судя по всему, — продолжает Фархад Шарафович недовольным тоном. — Всё от того, что люди не слышат друг друга. А если слышат, то не понимают. Да, Азизов?
Он поворачивается к майору и осматривает с ног до головы, словно первый раз видит. Майор с глазами фараона на это никак не реагирует, просто стоит и ждёт команды.
Вообще, ситуация немного непонятная. Гасан, как я помню, работает на Ферика. Судя по всему, этот майор Азизов тоже работает на Ферика. Алишер работает на Гасана, но Алишер и Азизов являются врагами. Это не просто змей, пожирающий свой хвост, это многоголовый и многохвостый змей, каждая голова которого жрёт всё подряд. И в хвост и в гриву, короче…
— Как ты сбежать-то сумел? — удивлённо качает головой Ферик. — Ты Штирлиц что ли? Или ещё хитрее? Американский Джеймс Бонд или супермен?
— Случайно получилось, — скромно отвечаю я.
— Случайно, — качает головой Ферик. — Охранника в травму повезли, а у него семья, дети. В общем так, подпиши, пожалуйста, заявление, что твои показания по Алишеру Абдибекову не соответствуют действительности.
— А как я это объясню?
— Да, никто и спрашивать не будет. Чего объяснять-то? Справку покажем, что у тебя недавно сотрясение было, вот и нафантазировал всякие глупости.
Дурачком хочет меня выставить… Лишь бы в дурку не упёк…
— Да, это можно, — соглашаюсь я. — Но как же, в таком случае, Абдибеков?! — восклицаю я.
— Плохо Абдибеков, — зло бросает Ферик. — Нет больше Абдибекова. Покончил с собой.
Ого! Меня даже встряхивает от этих слов. Вот как у них здесь дела делаются, быстро и максимально эффективно.
— В камере с собой покончил? — с сомнением спрашиваю я. — Как?
— В камере, да. Психика слабая оказалась.
— А Гасан Джурабаев?
— А что Гасан? — хмурится Ферик, будто вообще не при делах.
— Куда он делся?
— Вроде уволился, — пожимает плечами Фархад Шарафович. — У нас здесь знаешь, коллектив на первом месте.
Ага, знаю, рука руку моет.
— А кто от коллектива отрывается, — продолжает он, — тот в одиночку с течением не справляется и сходит с дистанции. Или вообще на дно идёт, как Абдибеков этот. Пока мы едины, мы непобедимы. Сам же знаешь. Знаешь?
— Знаю, — коротко подтверждаю я.
Всё я про таких, как вы знаю. Самому бы таким не стать. Курганову вот из «Комсомольского прожектора» пришлось лишить лавр победительницы, а она, между прочим, не корысти ради, а по велению сердца, на благо родного предприятия старалась… Надо её пристроить в хорошее место какое-то, пусть растёт. Честные люди всегда нужны… Не везде, правда…
— Ну, раз знаешь, хорошо. Значит, не будешь против товарищей идти. Не будешь ведь?
Куда там идти-то? Иных уж нет, а те далече. Алишера мне жаль, искренне, но сейчас не время воевать за его честное имя, тем более что и воителей не осталось.
— Не буду, конечно, Фархад Шарафович, — улыбаюсь я. — Тем более, против ваших товарищей. Просто некоторые товарищи, очень похожие на майора Азизова, неправильно поступают. Без уважения, без понимания. Возносятся над коллективом, злоупотребляют вседозволенностью, чуткости не имеют и думать не хотят. А это, как я понимаю, тоже не очень хорошо для общего дела.
— Правильно понимаешь, — усмехается Ферик Ферганский. — Слыхал, Азизов? Раскусили тебя, подрастающее поколение не проведёшь. Придётся пропесочить по партийной линии, чистку тебе устроить. Внутренних органов.
Судя по виду Азизова, ему всё глубоко безразлично. Как скажут, так и сделает. Скажут арестовать — арестует. Скажут избить — отделает так, что мать не узнает. А скажут выпустить на свободу — тут же и выпустит.
— Давай бумажку свою, — машет рукой Ферик и Азизов тут же протягивает мне на подпись лист бумаги с напечатанным на машинке текстом.