План битвы
Шрифт:
— Так я же Арсенчику твоему всё объяснил. Устал, долгий перелёт, рана болит. Помнишь, да, я маслинку подловил? Что за спешка, вообще?
— Слушай, ладно, — помолчав, говорит Цвет. — Спешки нет, просто я хотел с тобой перетереть.
— Блин, Цвет, при всём уважении, как я к тебе поеду вообще, если братан твой завалить меня пытается? Не могу я теперь тебя посещать, так что давай на нейтральной территории встречаться.
— Ой, да ладно, — тянет он, — чё ты гонишь вообще? Ничего он не пытается, я же с ним говорил. Недоразумение просто. Ну и если я тебя зову, значит гарантирую, что ничего не случится, правда?
— Серьёзно? Недоразумение? То есть, он не в меня стрелял, а в Айгуль? А в чём она так провинилась?
Я невольно повышаю голос, но спохватившись поворачиваюсь к кухне. Нет, вроде беседуют там, не слышат меня.
— Короче, давай завтра и не у тебя. Приезжай в «Льдинку», я тебя мороженым угощу.
— Какую «Льдинку», в натуре, — злится он. — Давай тогда в казино побазарим. Я слыхал ты велел Киргиза не пускать? Ну, вот, будешь в безопасности, не бойся.
— Вообще-то, я не боюсь, ты не так меня понял, похоже. Тут чисто вопрос доверия. Между мной и тобой.
— Ну, ладно-ладно, чё такой злой-то прилетел? Дела что ли не сделал?
— В этом плане, как раз, всё в порядке, — отвечаю я. — Всё выполнил и перевыполнил.
— Ну, молоток, значит.
Закончив ужин, я иду провожать Платоныча. Беру Раджа и пакет с подарками для Рыбкиных. Сначала хорошенько выгуливаю пса, а потом уже направляюсь домой к участковому. Динь-дон, бьёт колокольчик дверного звонка, а пёс всхрапывает от нетерпения. Вот же, какой у меня товарищ, хлебом не корми дай только по гостям походить. Колобкова корова, а не собака. Дверь открывается, и Радж, сгорая от нетерпения, бросается вперёд.
Наташка, открыв дверь, вздрагивает от неожиданности и отступает назад.
— Ну, Раджа! — восклицает она! — Разве так можно!
Тот лупит хвостом по чему ни попадя и даже чуть повизгивает от счастья лицезреть хозяйку дома Рыбкиных.
— Привет, — говорю я.
Она поднимает голову и радостное от встречи с собакой лицо вмиг становится растерянным и настороженным.
— Ты одна что ли? А тятя где, на службе до сих пор?
Она ничего не отвечает и пожимает плечами.
— Можно зайти-то? — шутливо хмурюсь я.
— Заходи, — соглашается она после небольшой паузы и, развернувшись, идёт в комнату.
Я скидываю свои крутые мокасины, подаренные другой девушкой и иду за ней. Наташка встаёт у двери в спальню, руки убирает за спину и опирается о косяк.
— Ну, как ты? — спрашиваю я. — Выздоровела?
Она пожимает плечами. На ней вытянутая футболка и старая домашняя юбка чуть выше колена, волосы растрёпаны, ноги босые, коленки острые. Выглядит трогательно и… не знаю, да что за хрень такая! Как она умеет дёрнуть прямо за сердце, сжать его своими тонкими пальцами… аж запечётся что-то внутри…
— Расскажи, — прошу я.
— Зачем? — хмурится она, глядя в пол.
— Ну… я же беспокоюсь…
Она едва слышно хмыкает и поднимает на меня глаза. И тут же снова опускает вниз.
— Температуры-то не было больше?
— Да нет вроде, — отстранённо говорит она и медленно качает головой.
— Чем занималась всё это время?
Она опять пожимает плечами и так же медленно качает головой, по-прежнему не глядя в мою сторону. Блин. Как с ней говорить-то?
— Наташ… Ну, послушай… Давай поговорим. Ты что, не можешь со мной поговорить?
— Зачем? — снова спрашивает она безразличным тоном.
— Ну, это вообще-то нормально… разговаривать. Я вот был в командировке в Москве и Ташкенте.
Она не отвечает.
— В Ташкенте знаешь, какая жара стояла, сорок градусов в тени. Всё плавится, мозги плавятся, дышать вообще невозможно, представляешь?
— Не очень, — отвечает она, не проявляя заинтересованности.
Раджа лежит напротив неё и ловит каждое движение и взгляд.
— Понятно… — говорю я, хотя мне совершенно ничего непонятно и вообще, честно говоря, не знаю, что и думать. Блин!
— А я тут вам небольшие подарки привёз.
Ноль реакции.
— Гена пить не завязал ещё? — спрашиваю я
— Нет.
Нет… Понятно…
— Может посмотришь, это для тебя, тут косметика, сладости узбекские и платье.
— Угу, — кивает Наташка.
Напряжение разряжает приход Геннадия. Радж подскакивает и бежит в прихожую, а Наташка отлепляется от косяка и уплывает в спальню.
— А, Егорка, держи хвост морковкой, — невесело приветствует меня дядя Гена. — Приехал, путешественник? Миклухо-Маклай. Что это у тебя здесь?
— Фруктов немного и вот… Коньяк.
— Коньяк? Серьёзно? Ну, это… пойдём на кухню. Наташ, что кушать будешь?
Из спальни доносится… тишина. Мы заходим на кухню и Гена притворяет дверь.
— Не жрёт ничего, — сокрушается он. — Не знаю, что и делать, разве что с дудкой не пляшу…
— Это что… депрессия что ли?
— Я не знаю депрессия или компрессия, или ещё какая принцессия, но только задолбался я уже, во как.
Он выразительно стучит ребром ладони себе по шее, а потом берёт бутылку и махом открыв её, наливает полстакана коньяка, выдыхает и залпом выпивает.
— Вещь! — подтверждает он сморщившись, будто глотнул скипидара.
— Врач что говорит?
— Говорит свежий воздух и обтирания. А ещё говорит, всё от нервов…
— И всё?
— Точно так. Положительные, говорит, эмоции нужны.
Ещё бы, я бы и сам от них не отказался…
— Ну, так организуй! Ты же можешь.
— Слышь, ты, советчик! — злится Гена. — А я чем по-твоему занимаюсь? Только толку нет никакого. С завтрашнего дня отгулы взял, поедем в деревню съездим к бабке. Баня, мёд, комары, речка… больше пока ничего не придумал.