Планета матери моей. Трилогия
Шрифт:
— Городу не хватает воды?
— Вот именно. Вода — это жизнь, без нее невозможна современная культура. Мы было начали подготовительные работы перед войной, а теперь снова оказались на пустом месте. Вот почему торопимся переправить трубы на Кяпаз.
— Я осмотрел дорогу туда. Это невозможно.
— Почему? — вскричал архитектор с юношеским нетерпением. — Что вас пугает?
— Крутые повороты и обрывистые спуски. Если колеса заскользят, тяжелые трубы неизбежно потянут машину в пропасть.
— А если некоторые, особо рискованные, участки мы расширим? Тогда возьметесь?
— У меня путевой лист на три дня. Что вы успеете за такой срок?
— Ну это не разговор. Командировку продлим на сколько потребуется. Председатель исполкома сегодня же позвонит в министерство. — Халил попутно обругал формалистов, когда дело касается такого поистине всенародного дела, как вода для Кировабада. — Если откладывать до тех пор, пока каждый бюрократ подпишет входящие и исходящие, то однажды откроем глаза не в городе, а посреди пустыни. И это под боком у голубого Гейгеля! Вот тогда будет самое время глотку драть с трибуны: «Превратим родину в цветущий сад!..»
Я отшутился старой поговоркой:
— Говорю дочке, а невестка пусть слышит, так? У нас ведь тоже полно своих проблем. Апшеронская нефть истощается. Приходится бурить все в новых и новых районах. Вот и колесим по всему Азербайджану.
— Потомкам, как наследство, передают города, а не буровые вышки, — запальчиво возразил архитектор.
— Не все сразу, — отозвался Фикрет-гага. — Предки воздвигли гробницу Низами, мы протянем в Кировабад воду, а уж потомки пусть займутся цветущими садами.
Пока шел этот разговор, я твердо решил про себя: во что бы то ни стало впервые трубы на Кяпаз доставлю сам. Покажу пример насмешникам в «аэродромных» кепках!
Уже к середине дня мне отыскали устойчивый прицеп и для начала погрузили две трубы. Местные водители сбежались как на потешное зрелище. Я выехал за ворота под рукоплескания, но аплодировали отнюдь не мне. Так наградили давешнего свистуна, который и теперь провожал меня, засунув два пальца в рот.
Не успел я проехать и ста метров, как за спиной раздались лязг и грохот. Зеваки шарахнулись в разные стороны. Одна из труб скатилась на землю и рухнула в арык на обочине дороги.
Не успел я вылезти из кабины, как кепка-«аэродром» уже тряс меня за ворот.
— Решил покичиться? Мы глупее тебя, да? Да наши парни такого, как ты, пополам согнут и в карман засунут… Здесь тебе не по бакинским асфальтам кататься!
Обтерев со лба холодный пот, я лишь хрипло спросил:
— Никого не зашибло?
Кепку оттолкнул Фикрет-гага. Взобрался рядом со мною в кабину.
— Не волнуйся. Ничего страшного не произошло. Давай пока вернемся в гараж. Нужно подумать, как переоборудовать кузов. Снарядили тебя в путь несколько легкомысленно.
Когда мы сидели уже в его кабинете, вошла невысокая женщина с засученными рукавами. Протянула стакан воды:
— Выпей, братец. Да не оставит тебя в бедах аллах! Ты взялся помочь в святом деле — провести воду. Предки были бы тобой довольны. Представляешь, хожу за ведром воды чуть не на другой конец города!
Она поклонилась мне и вышла из комнаты.
Фикрет-гага посматривал исподлобья. Кажется, он опасался, что я снова суну руку в карман за путевым листком: мол, подпишите — и до свидания, возвращаюсь. Но и я, в свою очередь, мог ждать от него резких слов: машину за ворота вывести не можешь! Называется лучший водитель из Баку! И кого только посылают?! Хорошо, что никого не покалечило, а то тебя камнями бы забросали…
Ничего этого мы не сказали друг другу. Просто стали прикидывать, какие поставить закрепки на кузов и буксир, чтобы трубы впредь не соскальзывали.
Председатель исполкома, когда мы вошли к нему, встал навстречу. Он дружески потрепал меня по плечу:
— Мне уже передавали, что вы готовы нас выручить. У города оставался последний выход: попробовать послать на гору трактора. Но это намного замедлит дело, да и сам трактор тяжел, после двух-трех рейсов размолотит узкую дорогу… — Озабоченно заглядывая мне в лицо, спросил: — Что могу сделать для вас лично? Какая нужна помощь? Есть ли просьбы? Готов выполнить.
Я поблагодарил и ответил, что быть полезным такому прекрасному и знаменитому городу, как Гяндж, для меня уже честь.
Председатель исполкома оживился.
— Если понравился наш город, переезжай насовсем, дорогой! Работой обеспечим. Намечено построить большой завод…
Халил, памятуя о недавнем разговоре, ввернул:
— Замина больше волнуют древние памятники. По его словам, мы совсем забросили гробницу великого Низами.
— Что ж, он дело говорит. Можем предоставить занятие и по этой части. Городу давно нужен хороший музей. А сколько новых школ у нас запланировано!
При слове «школа» я встрепенулся.
— Достаточно ли у вас педагогов?
Председатель исполкома не мог скрыть удивления: странный вопрос для водителя грузовика!
— Родственница окончила педагогический…
— Да хоть пятерых родственниц возьмем на работу!
Мы расстались на том, что сегодня я возвращусь в Баку, но по ходатайству исполкома получу командировку на длительный срок, чтобы организовать доставку водопроводных труб к высокогорному озеру.
Я был настолько озабочен своим обещанием, что, еще не миновав городской черты, уже дважды нарушил дорожные правила: проскочил на красный свет и сделал обгон без предупреждения. Помню, когда я впервые сел за руль, мне даже громко сигналить казалось неловким: вдруг внезапным звуком отвлеку задумчивого пешехода от каких-нибудь важных размышлений или спугну его сладкие мечты? Вздрогнув, он сорвет раздражение на неповинном человеке, а потом будет скверно спать ночь, недовольный собою…
Я никак не мог сосредоточиться на дороге. Почему-то вспомнились слова студента Билала, сына моих квартирных хозяев, что машины в конце концов подчинят нас себе, мы будем действовать только по их указке. Машины не склонны к рефлексии, их команды категоричны: зажигая сигнал, изволь уступить дорогу; вспыхнул светофор — остановись…
Прошло некоторое время, как я вернулся в Гяндж, и в течение недели жил в постоянном напряжении. Косые спуски, извилистый серпантин, изгибы горной дороги… С гор внезапно сползали волокна туманов, и я лишь чутьем тормозил в нескольких метрах от обрыва, спасая себя и трубы. Однажды чья-то легкомысленная легковушка чуть не наскочила на меня сзади и не напоролась на длинную трубу с незамеченным красным флажком. Я услышал детский визг и рванул вбок, рискуя сорваться в пропасть. Вышел из кабины на трясущихся ногах. Пятеро детишек тискали отца, считая, что это он так ловко затормозил и спас им жизнь.