Планета матери моей
Шрифт:
Селение Гаялты лепилось по склону горы; дома вырастали прямо из скального камня и напоминали издали скопище ласточкиных гнезд. Окна смотрели на восток.
Когда машина взобралась по извилистой дороге, мы приметили людскую суету. Видимо, нас ожидали.
Горные хозяйства, более скудные и малочисленные, имеют в это время года небольшую передышку. Главным занятием здешних колхозов было издавна садоводство и разведение пчел. Последнее время в долине Агчая не без успеха стали культивировать посадки табака. Табак, давал солидную прибыль. Но возникло неожиданное затруднение: вкус меда изменился, потребительская кооперация отказывалась его покупать.
Передо мною на стол недавно легли выводы комиссии, которая обследовала Гаялты. Листая отчет страницу за страницей, я подумал, что в Гаялты надо непременно поехать вместе с кем-нибудь из работников просвещения; были там дела по их части.
Во время страды некому стало работать на колхозном поле! Едва подходило время цветения табака, многие колхозники вместе со своими личными ульями поспешно перебирались повыше в горы. Ну, а с верхушки Эргюнеша всякий день на работу не находишься. Картофельные поля оставались неубранными.
Нас приветствовала председатель Малейка-ханум, которая, видимо, раньше не встречала Мензер и посмотрела на нее равнодушно. Мирза-муэллим поспешил устранить неловкость:
— Малейка, сестрица, это ведь наша начальница районо! Женщинам повсюду отдаются теперь бразды правления. Посмотрим, куда вы нас приведете!
Малейка-ханум засмеялась, смущенно поглядывая на Мензер. Поспешила переменить разговор:
— Ай, Мирза-муэллим, неужели я так изменилась, что ты меня стал сестрицей кликать? Недавно ведь еще дочкой звал.
— Приятно видеть женщину во главе большого хозяйства, — сказал я. — Пока что у нас это редкость.
— Могло быть чаще, если бы мужья помогали по дому. Целый день не присядешь! Не так ли, подруга?
Мензер в разговор не вступала. На прямой вопрос тоже никак не отозвалась.
Мирза-муэллим воскликнул с досадой:
— Что же ты, Мензер? Выкладывай, что на душе, а то мы стараемся, стараемся, воспитываем в ребятишках прекрасные чувства, а их нам снова потом портят!
Мензер словно очнулась. Женщины и в старину не уступали мужчинам, сказала она. Амазонки отважно защищали родину, разве не так? Она прочла несколько строк из Низами.
Малейка-ханум порывисто обняла ее.
— Верно говоришь. Женщина все может, и притом умеет остаться женщиной!
Я охотно подтвердил:
— Женщина-руководитель вносит в большое хозяйство ту же аккуратность и порядок, что царствует у нее дома. Женщина лучше нашего брата умеет охранять свое доброе имя.
Натянутость между Мензер и Малейкой исчезла бесследно. Возможно, поначалу Мензер опасалась увидеть в председательше колхоза мужеподобную карьеристку, для которой слава и почести важнее собственной семьи. Скажи такой выдвиженке, что не худо бы приглядеть за родными детьми, она ответит презрительной гримасой: «Мне теперь не до этого!» Все ее ухватки грубы, вызывающи; а женскую мягкость и изящество она давным-давно растеряла.
— Чтобы удержать мужчин в рамках приличия, женщина должна оставаться женственной. Но и непреклонной! — продолжала Малейка. — Ведь нечистые на руку мужья обожают навешивать на своих жен украшения, словно обряжают новогоднюю елку. Однако цена самоцветным побрякушкам та же, что елочной мишуре: в конце концов мишура окажется в мусорной яме.
Мензер охотно подхватила:
— У меня недавно был тягостный разговор с одним директором школы. Когда родители собирают дочке приданое, сказала я, посуду, постель, в том нет ничего дурного. Но дарить зятю ключи от машины — да это же прямой путь погубить его, подтолкнуть сначала к безделью, а потом и на преступные махинации. Кличка арестанта — вот что вам останется на черный день!
Мензер вспылила не на шутку; попадись ей сейчас этот неразумный тесть-директор, она бы, кажется, пустила его в камнедробилку!
Я нашел, что момент вполне подходящий, чтобы высказать Мензер просьбу помочь организовать для здешних старшеклассников летний трудовой лагерь, чтобы уборку картофеля полностью возложить на них. Для этого я и привез в Гаялты работников народного образования.
Когда мы обошли хозяйство, я спросил Мензер:
— Сможете разместить здесь сотни две ребят?
Она деловито кивнула:
— Конечно. Но при них должны быть и педагоги. Я с удовольствием вообще отобрала бы сыновей у некоторых преуспевающих папаш, чтобы те не заражали их своим циничным подходом к жизни.
— Это принесет мало пользы. Дети должны быть так изначально воспитаны школой, чтобы стать преградой на пути стяжательства.
Мирза-муэллим слушал нас с одобрением.
— Напрасно вы видите спасение в разъединении отцов и детей, — сказал он. — Результаты будут еще худшими, поверьте! Нельзя разрушать почтение к старшим. Обычаи складывались веками, на них держалась нравственность нашего народа.
— А где же выход? — воскликнул я с досадой. — Нельзя же смотреть спокойно, как зараза охватывает молодежь?
Старый учитель покачал головой:
— У здоровья век намного длиннее, чем у болезни. Юным свойственна тяга к справедливости, безошибочное чутье на правду. Дети будут лучше нас, я верю в это, товарищ секретарь.
…Как прекрасна даже поздняя осень на берегу озера Айналы! Захваченный его величавой красотой, я и не заметил, что остался в одиночестве. Туман, дремавший над водой, стал медленно подниматься ввысь, к вершине горы Казандурмаз, цепляться за острые рога скал. Лик озера просветлел. Плети водорослей медленно шевелились на воде. А волны, будто грудные младенцы на четвереньках, весело ползли вдоль берега.
Давно не удавалось мне наблюдать простые картины природы. А что вытворяет синица! Кувыркается, словно гимнаст на турнике. То повиснет на ветке, то вертится волчком вокруг ствола…
Упали первые редкие капли дождя. Я повернул обратно. Машинально сорвал плод перезрелого шиповника, поднес ко рту.
— Что вы делаете? — это голос Мензер.
— Детство вспомнилось. Или секретарю райкома возбраняется есть шиповник?
— Он уже не такой, каким был в нашем детстве. Ядовитый порошок ДДТ проник, говорят, даже в Антарктиду.