Планета отчаянья
Шрифт:
Вскарабкавшись на скалу, Коротколапый снова приподнялся. Да, на этот раз он не ошибся: невдалеке действительно блестело что-то интересное. Немножко похоже на кончик щупальца, но более гладкое и короткое, да еще и вывернутое под странным углом. И цвет такой можно было встретить разве что в жилищах двуногих.
Любопытство Коротколапого некоторое время боролось с врожденной осторожностью и наконец победило.
Конечный сегмент «щупальца» оказался прикреплен к ровному гладкому отростку, идущему прямо из тела, удивительно слитного и гладкого.
Коротколапый приблизился еще на несколько шагов. Летающий стоял на площадке, похожей на остальные произведения Чужих. Что ж, он не сомневался, что Летающий мог быть только Чужим. На то он и Летающий…
И все же в нем было что-то знакомое, его вид вызывал какие-то смутные ассоциации.
Конечно — Летающий был похож на носителя двуногих: те же прозрачные участки, которые можно было разбить на мелкие кусочки, те же цвета, тот же блеск и даже запах. Но — носитель, способный летать? Коротколапый был удивлен.
На улицах ему не раз встречались мертвые оболочки носителей, уже отслуживших свое. У них тоже не было ног, точнее, вместо ног были прицеплены кругляшки, и лишь тот, остромордый, гулявший сегодня по ущелью, объяснил ему, как они передвигались. У некоторых на кругляшки была натянута членистая лента — эти носители на вид были особо неповоротливыми. Но такого, как этот, Коротколапый еще не видел.
Как он может лететь? Как он может вообще летать?
Хвост Коротколапого закрутился в воздухе, пощелкивая сегментами, — он понял, что не может уйти отсюда, пока не заглянет внутрь. Любой ценой.
Весь его предыдущий опыт говорил о том, что носители двуногих рассчитаны на несколько эмбрионов, и места в них, если подобрать хвост и сжаться, вполне достаточно. Главное — найти вход или выход, короче — любую дырку, через которую можно проникнуть внутрь.
Можно, конечно, выбить прозрачные пластины, но — как знать, вдруг Летающий тогда не сможет подняться в воздух?
Эмбрионы двуногих мало отличались с виду от взрослых особей. Хотя Коротколапый не мог сформулировать это словами, у него было на этот счет особое мнение: вдруг носитель выполняет еще и функции хозяина-няньки? Этим мнением Коротколапый гордился. Он сам придумал его, и оно многое объясняло.
Подобравшись еще ближе, Коротколапый припал к земле и пополз. Возле носителя стоял эмбрион, — скорее всего, дозревающий, потому что он уже мог выходить наружу, но еще не покинул носитель навсегда.
Разведчик пригляделся: он не ошибся, внизу, на брюхе носителя, темнело отверстие, достаточное, чтобы пролезть внутрь…
23
— Эй, Спортмайер, пошевелись, мы летим за ребятами! — крикнула Ферроу.
— Подожди, — механик заглянул в багажный люк: во время полета там что-то булькало, а
Булькавший баллон он перезакрепил, но теперь его снова что-то волновало. Не сильно, на уровне предчувствия, — но это предчувствие не давало ему спокойно выбраться из отсека. Что именно это было — он не знал. То ли среди багажа появилось что-то лишнее, то ли, действительно, к шуму мотора добавился какой-то призвук.
Спортмайер сосредоточился, перебирая в уме, что могло случиться, но в голову ничего не приходило.
Просто что-то было не в порядке.
«Наверное, нервы. Недоспал», — сделал он наконец вывод.
— Сколько раз можно тебя звать?
И все же что-то волнует, значит…
Пусть это были выходки подсознания: когда пилоты или механики отказывались верить собственной интуиции — и погибали в тот же вылет.
Не случайно же на космофлоте с давних времен существовало правило: если пилот говорит, что его мучают плохие предчувствия — лучше его не посылать.
Впрочем, у него не было выбора. Здесь не центральный порт с десятками дублеров и хорошим запасом кандидатов на их должности.
И все же, что это было?
Писк. Тоненький и странный, он раздавался непонятно откуда. Ему показалось даже, что пищит его собственная одежда.
Нервы.
Слуховая галлюцинация.
У часов другой звук, а, кроме них, в одежде ничего пищать не могло.
— Ты что, оглох?
— Подожди секундочку, здесь что-то такое…
Спортмайер приподнял руку. Пищал рукав или что-то под ним.
— Я тебе говорю — садись, — все сильнее кипятилась Ферроу. Нечего время тянуть.
Часы.
Разумеется, они. Что-то случилось с будильником, вот и все. Спортмайер взбежал по трапу и закрыл за собой люк.
— Где ты, черт тебя раздери?
Он протиснулся в пилотскую рубку. Ферроу уже включила зажигание; мотор взревел во всю свою громкость.
Под рукавом, на индикаторе движения живых организмов, ползло светлое пятнышко. Спортмайер совсем забыл о существовании этого прибора.
Вспомнить о нем он уже не успел: неожиданно сзади раздался свист рассекающего воздух щупальца…
24
По долине гулял ветер. Он бил в лицо и трепал волосы маленькой группке людей, вздумавших вдруг прогуляться под открытым небом. Ничтожные и мелкие на фоне огромных каменных глыб и невеселого, покрытого пятнами облаков неба, они медленно шли, таща что-то длинное и тяжелое.
Со стороны это выглядело именно так.
Где-то за их спиной тлели остатки бронетранспортера. Им еще повезло — успели выскочить до того, как пламя охватило его целиком. И все же трудно было сказать, что члены этой небольшой группки слишком печалились. Ведь до освобождения от страхов и неприятностей оставалось так мало!