Планеты
Шрифт:
Наконец, они остановились на берегу ручья, что бежал на дне небольшого оврага. Здесь было кже сумрачно, хотя небо еще светлело закатом. Офицеры снова развели костерок, напоили уставших харубов, разложили скромный ужин. Почти не говорили. Дели ела мало, хотя всю дорогу только и мечтала о еде. Теперь же голод перегорел. Напившись воды, она свернулась калачиком в укромном местечке под кустом, где трава была помягче и моментально уснула.
– Бедняжка, совсем измучилась, – печально произнес Джанулория, глядя на крепко спящую девушку.
– Зато мой урок не прошел даром, – отозвался Марион. – Еще дня два такого темпа, и она привыкнет.
Часто Джанулория говорил трайду,
– Служба заставляет.
Сейчас же т, ахьянец не стал ничего говорить. Утомительный день в седле не располагает к беседам. Он подбросил хвороста в костер и принялся чутко вслушиваться в ночь. Сегодня его дежурство было первым.
Марион блаженно растянулся на земле, чувствуя, как приятно заныли расслабленные мышцы, как медленно остывает его разгоряченное тело, как постепенно ослабевает пульсирующая боль в незаживших ранах, мучившая весь день. Голова, чугунная после вчерашней бессонной ночи и изнурительного дня бесконечной тряски, просто раскалывалась, и офицер с облегчением осознал, что неудержимо хочет спать.
Сон был короткий, недостаточный для полного восстановления сил. Его разбудил Тасури и, видя, что Марион с трудом возвращается к действительности, быстро сказал:
– Спите, трайд, я подежурю за вас. До утра рукой подать.
Предложение было очень заманчивым, ведь так хотелось поспать еще хоть чуток, но Марион упрямо тряхнул головой, сгоняя остатки сна, сказал:
– Ерунда! Констат Тасури, ваше дежурство окончено. Приказываю отдыхать.
– Приказ понял! – Имберианец улегся, обняв себя хвостом, и через минуту уже спал.
Время тянулось невозможно медленно, а ему хотелось поскорее вскочить в седло и мчаться к горам Ялтхари во весь дух, без остановок, чтобы покрыть все расстояние за один день. Тихо моргали звезды, глядя на сонную землю, удивляясь, как можно спать по ночам. Неумолчно говорил ручей, поблескивая водой в свете Халара. Вздрагивали листья кустарника от незримого прикосновения ветерка. Мерно дышали во сне харубы, словно дышала ночь. Казалось, что сама госпожа Вселенское Спокойствие спустилась на этот клочок Камарлена, чтобы усыпить бдительность офицера этим безмятежным сиянием звезд, шелестом листьев, журчанием ручья, пронзительной тишиной. И трайд начал думать, а не сном ли было сражение с марганами, исчезновение персонала Исследовательского Центра, смерть Юл-Кана и Сира-Мадока, не сон ли вся эта погоня за призрачными пиратами? Ведь сейчас такая умиротворенная, девственная ночь, что трудно поверить в то, что в этой ночи могут твориться злые дела.
Но вот хрустнула ветка, и госпожа Вселенское Спокойствие упорхнула, как вспугнутая птичка. Марион вскочил, выхватив бластер, весь превратившись в слух и зрение. Тишина. Он бесшумно шагнул к кустам, но в густой листве никто не прятался, никто не бросился на него. Все же Марион обследовал все кусты, даже вскарабкался на край оврага, но так никого и не обнаружил. Немного успокоившись, снова сел у костра, но бластер не убрал. Теперь ночь, минуту назад казавшаяся безмятежной и ласковой, сейчас была наполнена угрозы, зловещего молчания и туманными монстрами, глядящими жадными глазами из темноты.
Во сне заворочалась империта, что-то пробормотала на деллафийском и снова затихла. Марион снял куртку, свернул ее и, тихо подойдя к девушке, осторожно подложил ей под голову. Дели не проснулась. Она спала, подтянув коленки к самому подбородку, подложив ладони под щеку. Посмотрев на нее, Марион подумал: дитя! – и вернулся к костру.
Ночь таяла. Выцветали звезды, небо светлело. Рождался новый день.
Выехали, как и вчера, до восхода солнца. Сначала двигались вдоль ручья, потом, как только стены оврага стали более пологими, выбрались на открытую местность, поросшую редкими стройными деревьями. Через несколько рондов земля вдруг резко пошла под уклон, и их глазам предстало великолепное зрелище. Далеко, почти у самого горизонта, раскинулся величественный лес. Его густую красную листву было видно даже отсюда. А внизу раскинулась живописная долина, по которой вилась широкая лента реки. Грудь Мариона сдавило, словно тисками. Как ему знакомы эти места! И удивительный лес Фохх, что пламенеет вдали, и река Эрадорх, что катит по долине свои быстрые воды, на берегу которой стоял луйхар Юл-Кана. Где теперь покоятся останки того славного луйхара?
– Смотрите! – прервал его печальные мысли возглас глазастого Джанулории, что указывал куда-то далеко в сторону. – Это луйхар!
Услышав это слово, трайд вздрогнул: не луйхар ли это Юл-Кана? И он ветром полетел к поселению.
Уцелело только несколько хижин, остальные валялись разломанными грудами. Нежная трава истоптана и изрыта множеством ног. На кострищах – давно остывший пепел. Офицеры с отрешенными лицами бродили по остаткам луйхара. Все, что здесь произошло, было ясно, как день. Что теперь сталось с уцелевшими ихлаками? Куда они подались, потеряв свой кров, своих соплеменников? Живы ли сейчас? Никто не сказал ни слова, все эти вопросы читались в глазах. Уходили из луйхара с тяжелым сердцем.
Перед ними неслась обширная быстротечная река Эрадорх. Встал вопрос, как переправиться на другой берег. Брод, по словам Мариона, находился далеко на запад, поэтому решили воспользоваться лодками, что стояли вверх дном на пологом берегу недалеко от разрушенного луйхара. Офицеры быстро стащили лодки в воду, привязали к каждой харубов и, запрыгнув, принялись грести широкими веслами. Течение сразу же подхватило их и начало сносить. Дели была в одной лодке с Тасури. Он, как рожденный в водной стихии, правил уверенно и спокойно. Империта, вцепившись в высокие борта, со страхом смотрела на суровую реку, которая, казалось, нарочно крутит их, желая опрокинуть в свой торопливый поток. Позади них болтались перепуганные харубы, издавая приглушенные низкие звуки.
Трайд тоже неплохо справлялся с течением, сильными взмахами весла толкая лодку к берегу. Но Джанулории приходилось хуже: его легкий вес и неумение управлять лодкой сослужили им плохую службу. Неожиданный и стремительный водоворот сильно покачнул их лодочку и, не удержавшись, т,ахьянец полетел в воду, отчаянно взмахнув руками, будто желая взлететь. Его тут же подхватило течением и понесло прочь. Дели пронзительно вскрикнула. В это время Марион, недолго думая, бросил весло и нырнул. Девушка снова вскрикнула. Тасури с удвоенной силой заработал веслом, и вскоре их лодка ткнулась в противоположный берег.
– Империта, отвяжите харубов! – крикнул он, бросаясь в объятья реки, и через несколько минут скрылся из вида вслед за Джанулорией и трайдом.
– А как же я? – отчаянно завопила ему вслед Дели, запоздало осознав, что остается совершенно одна, но то ли имберианец не услышал ее, то ли позабыл о безопасности империты и о возможном нападении марганов, то ли жизнь товарищей была ему дороже, или еще почему, но девушка все же осталась одна.
Из нахлынувшего оцепенения ее вывели утробные жалобные «похныкивания» харубов, все еще мокнущих в воде. Кое-как отвязав несчастных животных, Дели в волнении побежала вдоль берега, всматриваясь во все глаза в коварный поток, но ни офицеров, ни их лодок не было видно.