Пластилин колец
Шрифт:
Множество веков тому назад, когда мир был еще юн, а сердце Сыроеда не затвердело, подобно старой ватрушке, он взял в жены молодую тролльчиху. Звали ее Мазола, а по-эльфийски Бланш, и вышла она за молодого короля колдунов против воли своих родителей, твердивших, что Сыроед "совершенно лишен тролличьих качеств", и что он никогда не сможет как следует удовлетворить присущие ей особенные потребности. Но молодые люди были совсем молоды и непрактичны. Первую тысячу лет новобрачные провели в полной гармонии: они счастливо жили в приспособленной под их нужды трехкомнатной подземной тюрьме с хорошим видом из окна, и пока честолюбивый муженек изучал в вечерней школе демонологию и менеджмент, Мазола родила ему девятерых
Отныне Мазоле, принужденной к безвыходному сидению в тусклой утробе Сола Юрока, оставалось лишь пестовать и растравлять ненависть к бывшему мужу. Целые эоны времен она бередила и бередила свое оскорбленное самолюбие, маниакально поглощая конфеты, журналы, посвященные жизни кинозвезд, да порою случайного спелеолога. Поначалу, Сыроед исправно высылал ей ежемесячные алименты (около дюжины урков-добровольцев), но когда прошел слушок о том, что на самом деле влечет за собой приглашение на обед к его бывшей супружнице, прекратились и эти подачки. Теперь ее грызла безграничная злоба. Она рыскала по своему обиталищу, терзаемая желанием кого-нибудь убить и непрестанно проклиная память о бывшем муже и его издевательских шуточках насчет троллей. Единственным, что ныне привязывало ее к жизни, была месть месть, которую она лелеяла, сидя в темном-претемном логове. Последней каплей стало отключение электричества.
Фрито и Срам уже спускались в утробу Сола Юрока, а Гормон тащился сзади. Во всяком случае, так они полагали. Глубже и глубже погружались хобботы в темные, полные удушливых испарений пещерные проходы, то и дело спотыкаясь о груды черепов и сгнившие сундуки с сокровищами. Незрячими глазами озирали они непроглядную тьму.
– Ну и темень же, доложу я вам, - прошептал Срам.
– Удивительная наблюдательность, - прошипел в ответ Фрито.
– Ты уверен, что мы не сбились с дороги, а, Гормон?
Ответа не последовало.
– Должно быть, вперед ушел, - с надеждой сказал Фрито.
И еще долгое время они вершок за вершком наощупь пробирались по непроглядным туннелям. Фрито крепко сжимал в кулаке Кольцо. Вдруг он услышал, как что-то неслышно хлюпает впереди. Фрито замер, и поскольку Срам шел, держась за его хвост, оба хоббота повалились с лязгом, который пошел громыхать многократным эхом по беспросветным пространствам. Хлюпанье прервалось, потом стало громче. И ближе.
– Назад, - прохрипел Фрито, - надо найти другую дорогу. И как можно скорее!
Хобботы бежали от зловещего хлюпанья, сворачивая то в один проход, то в другой, но звук его все равно настигал их, и уже становилось нечем дышать Кт тошнотворного запаха прокислых конфет. Хобботы продолжали бежать вслепую, пока впереди, преграждая им путь к спасению, не послышался громкий гвалт.
– Осторожно, - прошептал Фрито, - это патруль урков. Сраму не потребовалось много времени, чтобы увериться в его правоте, ибо так сквернословить и лязгать доспехами могли одни только урки. Хобботы вжались в стену, надеясь, что их не заметят.
– Чтоб я сдох, - прошипел голос во тьме, - у меня от этого места всегда мурашки по коже.
– Засохни, гнида!
– прорезал тьму другой голос.
– Разведка донесла, что здесь бродит хоббот с Кольцом.
– То-то и оно, - высказался третий, - и если мы его не возьмем, Сыроед разжалует нас в ночные кошмары.
– Третьего класса, - согласился четвертый.
Урки все приближались, и вот уже проходили мимо совсем переставших дышать хобботов. Но стоило Фрито подумать, что опасность миновала, как холодная, слизистая лапа вцепилась ему в грудь.
– Ребя!
– в восторге завыл урк.
– Пымал я его, пымал!
В мгновение ока урки, размахивая дубинками и наручниками, навалились на бедных хобботов.
– Сыроеду будет приятно полюбоваться на вас!
– ухмыльнулся урк, вплотную приблизившись к Фрито и обдавая его своим неаппетитным дыханием.
В самый этот миг туннель содрогнулся от громового утробного стона, и урки в ужасе отшатнулись.
– Ах, дерьмо!
– завопил один.
– Это она зубы точит!
– Шобола! Шобола!
– взвыл другой, исчезая во мраке. Фрито выхватил из ножен Слепня, но кого рубить, он все равно не видел. Мозг его лихорадочно заработал, и он вдруг вспомнил волшебный снежный шар, который дала ему Лавалье.
Надеясь на чудо, он вытянул вперед руку с шаром и нажал кнопочку на его донце. Мгновенно вспыхнул, затопив собой промозглую тьму, ослепительный свет карбидного прожектора, и перед хобботами распахнулась огромная зала с отделанными дешевым ситчиком и жаростойким кухонным пластиком стенами. А прямо перед ними громоздилась кошмарная туша Шоболы. Зрелище оказалось настолько жуткое, что Срам завопил от страха. То была гигантская, бесформенная масса подрагивающей плоти. Пламенно-красные глаза ее разгорались тем ярче, чем ближе она подбиралась к уркам, волоча по каменному полу измахрившийся подол нижней сорочки с каким-то непечатным узором. Навалившись на оцепеневших от ужаса урков, она принялась раздирать их ногами в когтистых шлепанцах, а с острых клыков ее между тем падали на пол большие желтые капли куриного бульона.
– Опять за ушами не мыто!
– надсаживалась Шобола, отрывая у урка конечность за конечностью и сдирая с него доспехи, будто обертку с конфетки.
– Ты ни разу никуда меня не выводил!
– брызгая слюной, орала она, ухитряясь одновременно запихивть в утробу еще сотрясаемое корчами тулово.
– Я отдала тебе мои лучшие годы!
– гневно завывала она, протягивая к хобботам острые красные ногти.
Фрито отступил на шаг, прижался к стене и рубанул Слепнем по алчным ногтям, но Слепень лишь немного попортил лак и только. Шобола, взъярясь пуще прежнего, завизжала. Последним, что запомнил Фрито, сжимаемый лапами ненасытной твари, был Срам, с лихорадочной торопливостью прыскающий репеллентом в бездонную глотку Шоболы.
9. Большой компот в Минас Термите.
Вечернее солнце опускалось, как за ним водится, на западе, когда Гельфанд, Мопси и Пепси осадили изнуренных баранов у ворот Минас Термита баснословной столицы всего Роздора, Главного Оплота Запада и самого крупного в Нижесреднеземье производителя сырой нефти, детских пищалок и наждачных кругов. Город окружала Равнина Пеллагранора, земли которой были богаты навесами для сушки хмеля и амбарами, не говоря уже об обширных пашнях, овчарнях, коровниках, струистых ручьях и помавающей раскидистыми ветвями клюкве. Широкий Эманац беспорядочно орошал эти земли, год за годом наделяя неблагодарных их обитателей невиданными урожаями саламандр и малярийных комаров. Не удивительно, что город притягивал к себе множество остроголовых Южан, толстогубых Северян и распущенных Элеронов. Город был единственным местом, где они могли получить паспорт, позволяющий выбраться из Роздора.