Плата за души (Книга 2)
Шрифт:
– Вы уверены, что незадолго до случившегося вам никто не угрожал... Попробуйте вспомнить...
– Мне никто не угрожал, - как автомат, ответил Владислав.
Лейтенант прищелкнул языком. Этот странный, бесцветный "никакой" - человек был каким-то обтекаемым. Попытки проникнуть в его сознание напоминали вхождение в воду или, скорее, в пустоту: он не сопротивлялся, но и не давал никакой информации. Точно так же можно беседовать с собственным отражением в зеркале. А это нехорошо. Неправильно это как-то...
– Ну, хорошо, - оценив красноречивый
– Тогда каким образом я могу связаться с вашими близкими? Вы местный?
– Я - местный, - и Ромальцев назвал домашний телефон.
– Мою мать зовут Зинаидой Петровной.
– Я позвоню ей. Всего доброго. Выздоравливайте. Но если вдруг вы что-нибудь припомните, медсестры и доктора помогут вам выйти на меня.
– До свиданья, - Влад медленно опустил голову на подушку и закрыл глаза.
События все еще перекрещивались и наслаивались друг на друга. Такое он испытывал до этого всего три раза... Эти малоприятные ощущения вскорости пройдут.
**********************************************************************************
Медсестра Лена была дежурной. Сидя на посту, она листала журнал и размышляла, как провести ночь. Можно подремать на кушетке, если, конечно, все будет тихо.
И только она об этом подумала, как в двери настойчиво постучались. Лена поднялась и пошла открывать.
На пороге стояла полноватая заплаканная женщина, не моложавая, но отчетливо молодящаяся, с претензией на аристократичность. Правда, по ее лицу сейчас было трудно сказать, сколько ей лет: под глазами темнели мешки, мокрые от слез и съеженные, размазанная тушь тоже не придавала ей привлекательности, хотя и была тщательно вытираема платочком.
– Я хочу, чтобы меня пустили к сыну!
– без предисловий заявила она.
Лена растерялась, настолько напористым был тон этой дамы.
– Но... время посещений уже прошло... Приезжайте завтра, часикам к десяти, - и "овечка" попыталась прикрыть дверь.
– Девушка, вы понимаете, о чем говорите?! Как - завтра?! Я не виновата, что мне только что сообщили!
В голове медсестры мелькнула догадка:
– А вы к Ромальцеву?
– Да, да!
– дама зарыдала.
– Мой Владичка там! Сколько раз я просила его не разговаривать по телефону, когда сидишь за рулем!
Её голос был столь пронзительным, что у Лены зазвенело в ушах и задребезжало в голове:
– Подождите одну минутку!
Какое там! Дама ворвалась в рекреацию, как ураган. Непонятно, каким образом, но она двигалась точно по направлению нужной палаты.
Совершенно сбитая с толку, Лена бросилась за нею.
На тумбочке одного из соседей Влада горел ночник. Остальные спали, а кровать самого Ромальцева была пуста. Ну и дела!
В следующий момент из-за довольно объемной фигуры госпожи Ромальцевой медсестра разглядела, что Влад сидит на подоконнике в позе лотоса и смотрит на улицу. Как раз напротив больницы была церковь с часовней, и тот неподвижно взирал на нее. Но ведь еще час назад он едва мог пошевелиться!
– Владичка!
– завопила Зинаида Петровна, нисколько не заботясь об остальных обитателях палаты, и бросилась к нему. Господи боже мой, как же ты так?..
Влад не вздрогнул, но обернулся довольно резко, явно не ожидая подобного вторжения. При этом стала видна глубокая царапина у него на виске, а также багровый кровоподтек, раздавшийся на скулу и пол-лба. В тот момент мать не узнала в этом человеке своего сына и опешила. Его упрямые зеленовато-синие глаза тут же смягчились, и Зинаида Петровна, причитая, кинулась к нему. Влад соскользнул с подоконника и поймал ее, даже не пошатнувшись от толчка, который произошел от броска матушки.
– Господи! Господи! Ну, как же это?!
– пачкая его пижаму своей косметикой, повторяла Ромальцева.
– Говорите, пожалуйста, тише!
– наконец опомнилась "овечка"-Лена.
– Люди ведь спят.
Зинаида Петровна брезгливо повела глазами по кроватям, на которых просыпались больные и, ничего не понимая, следили за происходящим.
– Идем, ма!
– шепнул Влад, обнял ее и повлек в коридор.
– Но куда?! Тебе нельзя!
– воспротивилась та.
– И-дем!
– настойчиво повторил он, и взгляд его стал таким упрямым, что Ромальцева не смогла перечить.
– Выключайте свет!
– рыкнула Лена на больного с газетой, как будто во всем этом бедламе был повинен именно он.
Влад усадил мать на кожаную кушетку в коридоре и внимательно, как чужой, рассмотрел ее. Казалось, он что-то сопоставляет. Видимо, концы сошлись с концами, потому что взгляд его потерял напряжение и стал абсолютно непрозрачным, но все равно не таким, каким был у него раньше.
– Мама, мамуля!
– молодой человек улыбнулся и вдруг взял ее за руки.
– Все в порядке, ма! Все позади! Никогда не волнуйся за меня!
Зинаида Петровна сквозь пелену слез таращилась на него и не выдергивала рук. Если бы он сейчас поцеловал ее, она тоже не стала бы препятствовать, хотя обычно считала подобные вещи чем-то одновременно и неприличным, и негигиеничным.
– Владичка?!
– Мне нужно поскорее выбраться отсюда, ма, - тихим голосом продолжал он, присаживаясь перед нею на корточки и проникновенно глядя своими чудесными глазами ей в лицо.
– Что с тобой, сыночка?
– она, морщась, точно больно было ей, осторожно коснулась пальцами синяка вокруг царапины. Почему тебе не наложили повязку?
– Так быстрее затянется, - не желая развивать эту тему, быстро отозвался он и продолжил о своем: - Привези мне одежду, хорошо? Мне очень дорого время...
– Что ты затеял? Тебе нужно полежать и чтоб врачи присмотрели за твоим состоянием...
– Если бы ты знала, ма, как я хочу на свободу! Помоги мне! Ладно?
Вот оно что странно: в глазах сына впервые за последние пару лет заиграла жизнь. Но ведь и раньше, давно, эта жизнерадостность у него была совершенно другого качества... Что же с ним сделали?