Плата за души (Книга 2)

Гомонов Сергей

– Тебе что, так нравятся большие титьки?!

Ромальцев как будто не понял, о чем это она. Точно неожиданно разбуженный во время увлекательного сновидения, он моргнул и, вздернув бровь, воззрился на подругу:

– Что?

– Я спрашиваю, у тебя что, изменились вкусы?
– она мотнула головой в сторону рыжей, которая мило беседовала с "капитаном Немо", снисходительно позволяла ему целовать свои ручки и вообще выглядела весьма счастливой; "капитан" же смотрел на нее влюбленными глазами. Надо же! Прямо семейная идиллия... Мымра...

Влад слегка улыбнулся и покачал головой, дескать, ай-яй-яй, как нехорошо ты

выражаешься... Но Зою это не только не развеселило, но и проняло еще больше:

– Она же толстая, как не знаю что!
– не обращая внимания на уставившегося в ее сторону Дмитрия, сообщила она.
– С каких это пор ты стал тащиться от коров?!

Ромальцев упрямо поджал губы:

– Зоя. Успокойся!
– очень членораздельно приказал он и заглянул ей в глаза.

– Я все вижу, не пытайся меня переубедить!

Он откинулся на спинку стула:

– Дмитрий!

– Аллё?

– Дмитрий, сходите потанцуйте, ладно?

– Если бы ты знал, с каким удовольствием я сделал бы это, если бы...

– Вот и сделай.

– Что это еще за распоряжения?!
– возмутилась Зоя, но вдруг горячая ладонь Ромальцева придавила ее кисть, и необъяснимо-повелительный взгляд потемневших синих глаз пробрался в самую душу. Манекенщица ощутила, как на загривке у нее сами собой шевельнулись волосы, но в следующий момент шок прошел и сменился... умиротворением. Она и сама от себя такого не ожидала! Ну, нравится ему - пусть смотрит! А она пришла сюда повеселиться. В конце концов, у него сегодня день рожденья, а эта рыжая ей и в подметки не годится. Было бы от чего переживать! Тем временем Дмитрий подхватил ее под руку и повлек в круг танцующих. По счастливому совпадению, тут же заиграла одна из ее любимых песен Джо Дассена. Пусть смотрит! Никуда он от нее не денется, она уже знала об этом после вчерашнего дня, проведенного вместе с ним...

Влад снова покосился на ту даму. Теперь и она, словно ощутив его взгляд, оглянулась и встретилась с ним глазами. Лицо Ромальцева не выразило никаких эмоций. Рыжеволосая смущенно улыбнулась, словно повторно извиняясь за нечаянную ошибку. Влад успокаивающе качнул головой, опустил ресницы и с горечью усмехнулся, машинально делая из салфетки кораблик...

**************************************************************************

По негласному правилу, при въезде поезда на территорию Чечни никто из пассажиров даже не пытался не то, что выглянуть, но даже приблизиться к окнам. Мало этого, так люди даже старались вообще лежать на своих полках в купе или плацкарте.

Ехавший из Джанкоя Роман Комаров не был охвачен волнением остальных пассажиров: когда поезд пересек границу, он крепко спал себе на верхней полке.

Внезапно состав дернулся, словно налетел на какое-то препятствие, и, скрежеща колесами, резко стал. Едва не кувыркнувшись со своего места, Комаров с чувством выругался. По вагону быстро распространился слух, что это терракт, что рельсы впереди повреждены, а быть может, взорван и сам электровоз. Правда, взрыва никто не слышал, но ведь этот вагон находится в хвостовой части состава, могло и не долететь.

На самом деле все было иначе. За несколько минут до непредвиденной остановки две неопрятного вида и неопределенного возраста женщины в косынках, громко и оживленно переговариваясь на каком-то из вайнахских языков, как ни в чем не бывало, прошли со своими баулами в тамбур. Ничего

странного, подозрительного или необычного в этих тетках не было, если только не считать того, что не только станции, но и самого что ни на есть задрипанного полустаночка на этом отрезке маршрута не предвиделось. Непонятно, зачем они собирались трястись в тамбуре тридцать-сорок минут, если можно было успеть высадиться за то время, пока состав будет стоять.

Продолжая смеяться и тарахтеть на своем наречии, тетки активно жестикулировали натруженными, большими, как у мужчин, дочерна загорелыми руками. Одна из них была темноволосой, с широкой переносицей, худощавой и усатой. Эта еще более или менее походила на классическую горянку. Вторую, если бы она молчала, с легкостью можно было бы перепутать с русской или украинкой: рыжеватые с проседью волосы были прикрыты капроновой с пестрыми блестками косынкой, светлые глаза смотрели добродушно, как у гостеприимной тетушки из деревни, дородная фигура была облачена в широкое длинное платье, похожее на халат. На ногах обеих были хорошо разношенные мужские сандалии с обрезанными ремешками на пятках.

Усатая прижалась к дверному стеклу, как будто пытаясь что-то высмотреть в темноте. Толстая взглянула на часы. Тогда ее товарка обернулась и молча кивнула. На лицах обеих появилась просто сказочная сосредоточенность. Тетка в халате дернула стоп-кран. Поезд резко затормозил, высекая из стальных рельсов яркие искры.

Когда движение полностью прекратилось, тетки открыли дверь и убрали порожек. Довольно проворно спустившись вниз вместе со своими сумищами, они помахали руками подъезжающему к составу фургону. Он был крыт брезентом и ехал с выключенными фарами. Между тетками и теми, кто выпрыгнул из фургона, завязался непродолжительный обмен фразами все на том же языке, и наконец женщин подсадили в кабину.

На электровоз взобралось пятеро молодчиков в камуфляже или во всем черном; все как один были вооружены до зубов. Машиниста предупредили, что поезд остановлен для досмотра документов, и караулить его вызвался один из зловещих субъектов. Остальные двинулись по вагонам.

Когда эта новость докатилась до купе Комарова, он успокоился и лег, заложив руки за голову. Понятное дело: акция местных властей. Время-то не мирное. Ему, само собой, бояться нечего, ведь никакой гадости он с собой не везет, журналистом или еще каким-нибудь мало-мальски важным человеком не является, к армии тоже отношения не имеет. А в Гудермес следует, чтобы помочь с переездом сестре и матери. Документы в полном порядке.

Прошло больше часа, но они по-прежнему стояли. Паспорта проверяли неторопливо, чинно, вдумчиво, подтверждая догадку Романа о том, что это - законные представители власти Ичкерии. "Наша республика вам не проходной двор, мы за этим следим строго", - словно говорили они.

Наконец четверо парней с автоматами наперевес вошло в предпоследний, плацкарту, и стали заглядывать в каждое из отделений-"купе". Говорили они мало, а если и говорили, то очень плохо, со страшным акцентом и почти невнятным грамматическим построением. Роман на это внимания не обратил, но вот сидящая внизу загорелая девушка, на которую он посматривал еще со времени следования по Украине, вдруг наклонилась к своей спутнице, пожилой простоватой женщине, не сходящей с узелков и сумок, и вполголоса сказала на чудовищной смеси украинского и русского диалектного языка: