Платон, сын Аполлона
Шрифт:
Деньги, что Дионисий прислал на корабль, Платон не взял, повелел вернуть их обратно: сумма была ничтожной, оскорбительной подачкой. Спевсиппу и Ксенократу этот поступок учителя понравился. Ксенократ сказал, когда посланец тирана сошёл на берег:
— Я убил бы Дионисия, если бы он решил тебя казнить. Ничего, кроме смерти, он не заслуживает. И Дион поступил бы верно, когда бы, имея силу, вышвырнул Дионисия из Сиракуз.
— Убить, вышвырнуть — это самое простое и бесполезное, — ответил Ксенократу Платон. — Благое дело, осуществлённое
— А если нет другого пути? — спросил Спевсипп.
— Куда нет пути, туда и ходить не следует, — сказал Платон.
В Пирее возвратившегося Платона встречали Эвдокс, Дион, приехавший из Тарента Архит, Филипп из Опунта, Тимолай из Кизика, Амикл из Гераклеи, Пифон и Гераклит из Эноса, афиняне Гиппофал и Калипп и одетая по-мужски одна из двух его учениц Аксиофея из Флиунта. Второй его ученицей была Ласфения из Мантинеи, но среди встречавших её не оказалось, и Платон, едва приблизившись к Аксиофее для приветствия, спросил у неё про Ласфению:
— А где голубка?
— Голубка не прилетела, — ответила, улыбаясь, Аксиофея, — весть о твоём приезде не успела дойти до Мантинеи.
В Афины из Пирея возвращались пешком, и только поклажа Платона тряслась по громыхающей по дорожным камням повозке. Платон шёл рядом с Эвдоксом и расспрашивал его о делах Академии.
Никаких особых новостей Эвдокс поведать не мог, ничего такого за время отсутствия Платона в Академии не случилось, кроме одного. Эвдокс своим решением принял э Академию нового ученика, пришедшего в Афины из Стагиры Халкидской.
— Его зовут Аристотель, он сын Никомаха из Стагиры, Асклепиад. Отец Аристотеля был лекарем македонского царя Аминты и его сына, нынешнего царя Филиппа. Ты ведь знаешь, что Пердикка, к которому ты послал Эвфрея, погиб в битве с иллирийцами.
— Да, знаю, — вздохнул Платон.
Он узнал о гибели Пердикки незадолго до отплытия из Сиракуз. Смерть Пердикки, юноши умного и обещавшего быть хорошим царём, сильно огорчила его. В ряду неудач эта потеря была не последней.
— И каков он, этот Аристотель? — спросил Платон. — Хорош ли собой, привлекателен, силён ли в геометрии?
— Он привлекает лишь своей ухоженной причёской, запахом благовоний и дорогими перстнями, — ответил, посмеиваясь, Эвдокс. — А так — шепелявит, слегка худ, особенно ноги, глаза у него маленькие и колючие, остёр на язык, упрям.
— Зачем же ты его принял? — удивился Платон.
— Вот и я спрашиваю себя: зачем?
— И что же? Каков ответ?
— Он пришёл из Пеллы Македонской пешком — к тебе, за знаниями. Он рос с Филиппом, другом его детских и отроческих забав. И то, что не удалось Эвфрею, может быть, удастся со временем Аристотелю.
— Ладно, — сказал Платон. — Это оправдывает твоё решение. Пришлёшь его ко мне завтра после утренней трапезы.
Оставшийся до Афин путь Платон проделал рядом с Дионом: им было о чём поговорить.
— Мы ещё вернёмся в Сиракузы, —
Аристотель стоял у калитки, когда Платон вышел из сада.
— Ты кто? — спросил незнакомца Платон.
— Меня послал Эвдокс, — ответил юноша. — Я Аристотель из Стагиры. Ты хотел видеть меня.
— Да.
Они пошли рядом. Какое-то время молчали, присматриваясь друг к другу. Эвдокс описал всё точно: у Аристотеля были длинные волнистые волосы, длиннее, чем принято было носить юношам в Афинах, умащённые ароматным маслом, чёрные, блестевшие под солнцем. Тонкие пальцы его худых рук были унизаны перстнями — серебряными и золотыми, с камнями. Взгляд его тёмных, сдвинутых к переносице глаз, маленьких и быстрых, то и дело встречался со взглядом Платона. Шагал он быстро, невольно обгоняя учителя, — его несли вперёд лёгкие, сухие, волосатые, как у сатира, ноги. Пушок над тонкой верхней губой и на подбородке ещё не приобрёл цвета волос, золотился на солнце. Аристотель слегка шепелявил — Платон это сразу же заметил, как только тот заговорил.
— Зачем тебе философия? — спросил Аристотеля Платон. — Твой отец был лекарем у царя, и ты мог бы заниматься врачеванием.
— Можно стать кем угодно — лекарем, ритором, поэтом, скульптором, — ответил Аристотель, — но при этом не достичь главного в жизни.
— И что же главное? — скосил глаза в сторону Аристотеля Платон.
— Главное — узнать, зачем мы, зачем земля, небо и планеты, зачем всё это создано, кем и как. Это главное.
— Почему?
— Потому что без знания этого нет другого знания, а только навыки или догадки. Было бы стыдно прожить жизнь, не узнав главного. Не стоило появляться на земле.
— А удовольствия жизни? — спросил Платон, — Разве это не привлекательно? Разве удовольствия — не главное? Услады роскоши и любви?
— Шар катится, потому что он круглый. Но весь мир отражается в нём тогда, когда он блестящий, — Аристотель разжал кулак и показал на ладони золотой, словно солнце, шарик. — Быть золотым, быть совершенным металлом, знать, что совершенство есть. Тогда в нём отразится весь мир и свет.
— Ты хочешь стать совершенным?
— Совершенен тот, кто знает о совершенном. Достичь в мыслях пределов божественного замысла — значит сравняться с Богом. Не такова ли цель человека?
— Может быть, — ответил Платон.
— И эта цель достигается знанием, не правда ли?
— Хорошо, — сказал Платон. — Сравнялись в знании с Богом. И что дальше?
— А дальше... — Аристотель вдруг рассмеялся, словно вспомнил что-то весёлое. — А дальше — вечность. Бессмертие — вот абсолютная власть над временем, над материей, над жизнью, над всем. Абсолютная свобода и абсолютная власть.
— Ты хочешь многого, — сказал Платон, остановившись. — Никто из людей ещё не достигал такого могущества.