Плау винд, или Приключения лейтенантов
Шрифт:
Прибыли доктор и мичман – партия была в сборе.
Покорно взбулькнула вода, двинулись каноэ, пугая сигов, и ели прощально шевельнули разлапистыми, как якоря, ветвями: вышли из чащ короткогривые бизоны, проводили отряд задумчивым взглядом темных глаз.
За шестидесятой параллелью река была шире и глубже, и Франклин подумал, что тут, пожалуй, могли бы плавать солидные суда, из тех, что ходят вверх по Темзе.
Несколько дней пути, и распахнулось Большое Невольничье озеро. Неоглядное, окруженное топями и лесами. Каноэ повернули на запад, пристали у форта [18] Провиденс.
18
Ныне слово «форт» вошло в географическое название: Форт-Провиденс.
Глава 5
Акайчо
– Эй, Венцель! Живо, Венцель!
– Чертов матрос, ревет, как медведь, – пробурчал канадец. Он выпростал ноги из-под оленьего покрывала, хрипло крикнул: – Иду-у-у!
Во рту у Венцеля было гадко: здорово нализались вчера проводники… Венцель выбрался из хижины, на ходу подпоясываясь кушаком.
Малиновое солнце всходило медленно. Холодная вода спокойно лежала до горизонта: справа и слева она отграничивалась лесами, как валом.
Венцель потянул носом, понюхал дым. Признаться, у англичан неплохой харч. Жаль, на исходе. А в форту Провиденс, ей-богу, не разживешься.
Вояжер отвесил поклон начальнику, кивнул прочим. Венцель знал приличия: начальнику поклон особый. Однако не чересчур угодливый. Конечно, англичанин хорошо заплатил, но не Венцель, по правде говоря, зависит от лейтенанта, а лейтенант зависит от Венцеля. Англичане – люди моря, а тут – сухопутье, и старшему проводнику все карты в руки.
Он скинул голубой плащ, сел рядом с Хепберном: матрос подвинул к нему миску, полную жареных оленьих ребер.
– А я и не предполагал, сэр, – радостно говорил Франклину мичман Худ, – вот уж не предполагал, честное слово.
Франклин отхлебнул кофе.
– Должен сказать, Роберт, ваш старший брат отлично держался под огнем.
Роберт Худ влюбленно смотрел на Франклина. Подумать только: лейтенант сражался при Трафальгаре на одном фрегате с Оливером! При Трафальгаре… Когда великий Нельсон поднял вечно-памятный сигнал: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг!»
– Вот, вот, Англия и ныне надеется, – серьезно заметил доктор Ричардсон, угадав мысли мичмана.
Ах, как хотелось Роберту обнять друзей! Обнять всех – и Джона Франклина, и штурмана Бека, и доктора, и матроса Хепберна. Всех! Но полноте, Роберт, храни спокойствие.
– После завтрака прошу надеть мундиры, – сказал Франклин. – Вождя надо принять официально. Не так ли, Венцель?
– Верно, месье. Золотые нашивки, форменные шляпы… – Он щелкнул пальцами. – Все это производит впечатление на краснорожих дурней.
Солнце уже оторвалось от леса, уже висело над озером, но светило сквозь тучи и было багровым, и озеро тоже было багровым и тусклым, угрюмое это озеро, которое, казалось, хранит какие-то страшные тайны.
Пятеро англичан поджидали вождя индейского племени, как на смотрах поджидают адмирала. Но адмирал может приехать или не приехать – это его дело, и никто на кораблях по адмиралам не скучает. А вот если не пожалует Акайчо, тогда вряд ли экспедиция покинет форт Провиденс.
Три больших каноэ, передняя с шестом и каким-то знаком вроде штандарта, приближались к форту. Молодчина Венцель – не подвел. Когда бы ни лесной бродяга, ни вояжер и агент Гудзоновой компании Венцель, еще неизвестно, поспешил бы Акайчо на свидание с англичанами или нет.
– Большеногий с ними, начальник, – сказал Венцель и сбил на затылок вязаную шапочку. Каноэ двигались быстро и плавно.
– Отличные гребцы! – молвил штурман Бек.
– Неплохо, – проворчал Хепберн.
Стало слышно, как шипит вода.
– Который? – спросил Франклин.
– На переднем, начальник. Вон тот.
Акайчо первым сошел на берег: рослый человек в парадной одежде вождя индейского племени – султан из длинных красивых перьев, меховая куртка и меховые штаны, пестро и хитро расшитые родовыми тотемными знаками, невысокие мокасины с изящным узором по верху голенищ.
Он шел упруго, охотник и воин. Он смотрел на пришельцев внимательными блестящими глазами. Глазами индейца, умеющего не только читать следы на лесных тропах, но и в душах людей.
Франклин выступил вперед. Акайчо остановился, поднял приветственно правую руку. Лейтенант тоже поднял руку. Потом сделал еще шаг и протянул Акайчо обе руки.
«Большой вождь, – подумал Акайчо, разглядывая Франклина. – Лицо доброе, как у того, кто не умеет лгать. Странный белый – он не умеет лгать…»
Стол был накрыт в просторной хижине. Индейцы сели на лавки по одну сторону, англичане – по другую. Все молчали. Только женщины при встрече трещат, будто трещотки из оленьих копыт. Слово мужчины дорого, как сухие трут и огниво в проливной дождь.
Франклин покосился на Венцеля: тот важно кивнул, и переговоры начались.
– Достопочтенный вождь! Мы рады видеть тебя в добром здоровье за нашим столом, – сказал лейтенант.
– Достопочтенный вождь! – переводил Венцель. – Мы рады видеть тебя в нашей хижине.
– Мы пришли в эту страну, согласно повелению нашего короля, самого могущественного монарха в целом свете.
– Мы пришли в эту страну, – толмачил Венцель, – по воле Белого Отца.
– Достопочтенный вождь! Ни у того, кто послал нас, ни у нас нет злых намерений.
– Достопочтенный вождь! Ни в сердце Белого Отца, ни в наших сердцах нет злобы к твоим людям.
– Мы не купцы, и мы не намерены ставить фактории и добывать пушнину. Мы хотим увидеть Ледовитый океан. Мы – путешественники.
– Нам плевать на меха, – переводил Венцель. – Мы мирные странники, нам надо увидеть Большую Соленую Воду в Стране Северного Ветра.
Акайчо курил. Акайчо слушал. Акайчо думал: «Они идут в Страну Северного Ветра, где так трудно выжить. Что им там нужно? Этот вождь не лжет. Но быть может, он не все говорит. У белых всегда недомолвки».