Плау винд, или Приключения лейтенантов
Шрифт:
– Прошу, сэр…
– Э, нет, Хепберн, – возразил Бек. – Оставайтесь-ка. С меня довольно двух-трех вояжеров. – Он опять усмехнулся. – Как они поют? «В пути повстречал я трех всадников…»
Прощаясь, Франклин сказал:
– Джордж, прошу, будьте благоразумны. Слышите, старина? В Провиденс отдохните хорошенько.
– Ладно, – ответил штурман. И пошутил: – Но я буду здесь до того, как откроется театральный сезон.
Минул месяц, минул другой. Рождество стояло у ворот, а ни от штурмана Бека, ни от индейцев Акайчо известий не было. Амбар почти опустел, пороху и пуль в обрез, рыба, как назло, не шла. Пробавлялись остатками оленины.
Доктор Ричардсон, бодрости ради, пускался в рассуждения о пользе «легкого голодания». За эту теорию, уверял доктор, ему когда-нибудь присудят в Кембридже почетную степень.
– Видите ли, господа, – объяснял хирург, – чем обильнее пища, тем изнеженнее пищеварительный тракт. Желудок работает, как каторжник, мускулы его переутомляются, подобно всем иным мускулам нашего, то есть человеческого, господа, организма. И, как свидетельствуют вскрытия, богачи, предающиеся излишествам, чаще всего умирают именно от переутомления желудков…
– Так уж и от этого самого, доктор? – Матрос Хепберн недоверчиво покачивал головою, не замечая улыбок Франклина и Худа.
– Друг мой, – серьезно отвечал Ричардсон, – когда вам доведется вскрывать трупы…
Хепберн скривился и замахал руками.
– Полноте, – не выдержал Франклин. – Будет вам пугать Хепберна. И ваше красноречие все равно не отобьет нашего аппетита.
– Как угодно, господа, как угодно, – с комическим огорчением соглашался Ричардсон. – Мое дело предупредить: поменьше еды, побольше диеты. Ну-с, хорошо! Коль скоро я живу под одной крышей с такими обжорами, не угодно ли поговорить о другом. О чем? Ну-с… Хотя бы вот о чем… А не пожелает ли уважаемый Хепберн рассказать… Что бы вы хотели рассказать, мистер Хепберн?
Матрос смущался. Ричардсон грозил ему пальцем:
– Те-те-те, знаем мы вас, милейший!
– Да что вы это, сэр? – совсем уж терялся матрос.
– А вот то, господа, вот послушайте. Помните «Принца Уэльского»? Я там… по чистой случайности разумеется… Я там видел и слышал, как наш дорогой Хепберн изображал офицеров, у которых прежде служил. Потеха! Матросы гоготали, как в цирке Астли.
– Ох, доктор, – сконфузился матрос.
Но Ричардсон не отставал:
– А когда мы вернемся в Англию, он станет изображать вас, лейтенант Франклин. Ей-богу, помяните мое слово.
Тут уж Хепберн вскочил и выбежал в сени. Лейтенант и мичман рассмеялись. А неугомонный доктор без передышки прицепился к Роберту Худу.
Роберт частенько выхвалял «петушью яму», буйные нравы мичманской артели. Доктор же Ричардсон усматривал в обычаях «петушьих ям» лишь дикость и грубость, и ему очень хотелось убедить в этом мистера Худа. По сему поводу завязывались у них диспуты: Франклин в душе соглашался с Ричардсоном, но понимал и горячность Худа.
Так они сумерничали. Мутная синь скрадывала углы, обволакивая душу тоскливым холодом. Смолкали голоса. Никто не двигался, все словно дожидались чего-то.
Но вот Хепберн доставал трут и огниво, в два коротких удара высекал искру, и уже горела свеча, распространяя запах прогорклого сала.
При свечах пили чай, благо заварки было вдоволь, а потом лежа курили, благо еще был табак.
На дворе кто-то вздыхал, ухал, потом будто бы подходил к дому и возился за дверью, как приблудный пес.
Глава 7
Толсторожий мутит воду
Блейк был трезв, как пустая бутылка. Но, право, лучше б уж он был пьян. Видит бог, дело простое и ясное, а вот поди ж ты…
– Послушайте, мистер Бек, я ничего не имею против вас… – Начальник форта привалился к столу, оперев жирную щеку на руку. – Черт возьми, вы даже мне нравитесь, штурман. Ей-богу, нравитесь…
Бек нетерпеливо цыкнул языком:
– Я польщен, мистер Блейк, но…
– Э! Какие еще «но»? Вы человек молодой… Вам который? Двадцать шесть? Ну так слушайте, против вас я ничего не имею.
– Ваша настойчивость, мистер Блейк, внушает мне мысль, что вы имеете что-то против моих друзей. Ну что ж вы молчите?
Блейк угрюмо елозил пятерней по столу. И вдруг осклабился:
– Ошибаетесь, молодой человек.
– Очень хорошо. Итак, вы дадите нам… Муки сколько, мистер Блейк?
– Охо-хо-хо, вы опять за свое. Я ведь не играю в прятки, штурман. Продовольствия разве что воробья прокормить.
– Но индейцы утверждают…
– Индейцы! Что они знают, прохвосты? Я начальник, я знаю!
– Однако поймите… мистер Блейк! Ваши соотечественники терпят бедствие. Вы понимаете? Бед-ствие!
– Хорошо, штурман. Нет, нет, постойте, не надо благодарностей. Я не к тому… Слушайте, там, в Лондоне, адмиралтейство обо всем договаривается с Гудзоновской компанией. Верно? Ну, вот, вот… А форт Провиденс пока принадлежит другой компании. Северо-Западной! Вот так-то. И у меня нет никаких распоряжений, дорогой мой.
– Распоряжений? Но вы же не хуже меня знаете, что слияние обеих компаний решено. Стало быть…
– У меня нет распоряжений кормить экспедицию. Понятно?
– Мне только одно понятно… – Джордж стиснул кулаки. – Подл…
– Стоп! – окрысился Блейк. – Стоп, парень! Я не терплю оскорблений!
– А я не терплю подлецов!
Блейк словно обмяк.
– А теперь, – произнес он вяло, – теперь убирайтесь. И знайте: я, начальник форта Провиденс, сумел бы кое-чем снабдить вашу дурацкую экспедицию. Но вот не желаю. Я не желаю, я, Гарри Блейк! Понятно? А? Понятно?
Джордж хлопнул дверью.
– Пристрелю… пристрелю, – бормотал он, мотая головой и шагая куда глаза глядят.
Индеец Михель окликнул его у ворот форта. Бек вздрогнул:
– А… это ты…
– Михель все слышал, сэр. Надо туда – Атабаска, сэр.
Озеро Атабаска? Форт Чипевайан? Еще сотни миль? И наверняка не встретишь в пути «всадников на добрых сытых конях».
Бек сказал:
– Ты со мной?
– Михель не бросает в беде.
– А те двое? – сказал Бек.
– Михель спрашивал – они согласны.