Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану (с илл.)
Шрифт:
Колоши характера флегматичного и в домашнем быту ленивы. Между тем как жены их отправляют все домашние работы, приготовляют рыбу, носят дрова, воду, кору древесную и пр. Колош, если для добывания пищи не обязан идти на охоту или рыбную ловлю, предпочитает лежать весь день в своем шалаше или на песке на берегу моря или сидеть на корточках, сложа руки и завернувшись в одеяло.
Отличительная черта характера колошей – тщеславие. Показать колошу презрение – значит сделать его своим врагом; напротив, некоторое внимание, маленькие угождения его самолюбию – вернейшие средства снискать его дружбу. Сотня ружей не могла бы порадовать их столько, как подаренные тойонам русские мундиры. Они в них важничают самым комичным образом; в торжественных случаях, однако, облекаются в национальное свое одеяние из выделанных оленьих кож (ровдуг), которое и красивее и к лицу их более идет, нежели куцые наши мундиры.
В таком наряде они явились, например, на праздник, который я им дал на «Сенявине» перед отправлением нашим в море. Тойоны с их женами были приглашены в каюту, остальные угощались наверху, что с помощью толмача предварительно уже было устроено так, чтобы не оскорбить ничьего самолюбия. Грог и каша из сарацинского пшена [210] с патокой составляли обыкновенное угощение. Двум или трем главным даны были тарелки в предположении, что другие довольны будут расположиться вместе около миски; но последние едва не обиделись, и ни один не принимался за лакомство, выше которого они не знают, покуда не были розданы всем полные приборы. После этого мы беседовали об обоюдной пользе сохранять взаимную дружбу и т. п. Жены их одарены были пронизками, ленточками, зеркальцами, так же с соблюдением строгого этикета. Шумная и дикая пляска заключила праздник, и все отправились домой очень довольные, а на следующий день тойоны прислали ко мне депутацию с благодарностью за такое угощение, какого они еще не видывали.
210
Сарацинское пшено – устаревшее название риса.
Угождая таким образом ребяческой их суетности, соблюдая между тем со своей стороны осторожность и дисциплину, мы во все наше пребывание в Ситке оставались с колошами друзьями, ходили между ними поодиночке безо всякой опасности и не имели ни одной неприятности. Однажды только была украдена одна вещь с берега, которая в тот же день с помощью тойонов и нескольких папуш табаку была возвращена.
Колоши пристрастны к торговле и расчетливы и между тем с ребяческой жадностью бросаются на редкую для них вещь и платят за нее все, что потребуют; когда же она надоест, бросают или отдают за бесценок. Они имеют много европейского платья, которое, однако, редко носят, являясь всегда в плаще или накидке из шерстяного одеяла, зимой же – из звериных шкур. Место ходячей монеты заступают у них ровдуги: за невольника платится 15 и 20 ровдуг; за бобра 5 и 6, за хорошую лодку 10 и 15.
Многие из них страстные игроки в палочки – игру, распространенную по всему северо-западному берегу Америки, даже до Нового Альбиона, и многими описанную; они проигрывают в нее иногда все свое платье, меха, ружья, невольников и даже бывали примеры, что проигрывали жен.
Колоши судят основательно о вещах, не выходящих из круга их понятий, они показывают немало расположения сблизиться с нашими обычаями и понятиями. Если до сих пор успехи их в этом невелики, то надо припомнить, давно ли мы с ними в дружеских сношениях; вражда, столько лет продолжавшаяся, не могла расположить их к нашим обычаям. Разведение картофеля и других огородных овощей, весьма уже распространившееся между племенами, обитающими южнее, начинает распространяться и здесь. Многие колоши начинают понимать и говорить по-русски. Один молодой колош, приятной наружности, умный и свободно объяснявшийся по-русски, усердно просился со мной в Россию, но я должен был отказать ему, опасаясь, чтобы нетерпение и непостоянство, свойственные колошам, не заставили его соскучиться и раскаяться в своем намерении, ибо путешествие наше должно было продолжиться еще более двух лет. Я сожалел об этом, будучи уверен, что подобные путешественники, способствуя образованию своих соотечественников, скорее всего положили бы постоянное и прочное основание к их сближению с русскими.
Тойоны ближайших проливов приглашают теперь русских поселиться в их местах, и главный правитель полагает, что, не доверяя им вполне, можно, однако, при теперешнем расположении колошей занять многие пункты в проливах. Умный, благонравный и осторожный священник, такой, например, какого мы встретили в Уналашке в лице Иоанна Веньяминова, мог бы здесь сделать много добра.
Колоши роста среднего и ниже; сложены довольно хорошо, выражение их правильных лиц важно, мрачно и даже сурово, но не неприятно; глубоко сидящие глаза полны огня. Черные, грубые волосы отращиваются длинно и, сбитые сзади, составляют иногда назатыльник, по которому дождь стекает, как с капюшона. Весьма удачные портреты Постельса дадут о физиономии их лучшее понятие, нежели всякое описание. Женщины их гораздо менее мужчин красивы, но были бы совсем неплохи, если бы не обезображивали себя неоднократно описанными уже деревянными вставками в губы – самый нелепый обычай из всех, к которым деспотическая мода когда-либо вынуждала людей. Но и этот обычай становится менее прежнего обыкновенным, и ныне колошенка и без двухвершковой колодки не теряет надежды понравиться и составить хорошую партию.
Молодые люди начинают здесь думать о женитьбе не ранее того, как уже в состоянии отправлять обычные работы и владеть оружием. Невеста избирается почти всегда из другого рода, не было примера, чтобы кто-нибудь женился на ближней родственнице или даже племяннице, но две родные сестры могут быть женами одного мужа. Получив согласие своих родителей, искатель засылает сватов в семейство избранной с предложением и для установления условий, и ежели невеста и отец ее согласны, то идет сам с подарками к родителям и ближним родственникам невесты и получает ее из их рук. Через некоторое время после свадьбы приезжает к ним с женой для получения отдарков, которые должны быть богаче первых и состоят из звериных шкур, европейских вещей, оружия и часто из невольников, так что здесь, как и у нас, невеста часто ценится по приданому. Свадебные условия не ограничиваются описанными, но часто заключают в себе и другие; так, например, одна невеста требовала от известного уже нам тойона Наушкета, чтобы он отослал первую свою жену, на что тот не соглашался, и партия не состоялась.
Свадьба играется без посредства шаманов и без всяких жертвоприношений.
Именитые и богатые колоши имеют до пяти жен, а иногда и более. Этим средством они стараются распространить свои связи и богатство и, следовательно, силу и знаменитость. Жены не допускаются ни к каким политическим совещаниям; все планы, все распоряжения этого рода тщательно от них скрываются; напротив того, все относящееся до хозяйства, празднеств, торговли и т. п. есть уже собственно их дело, в котором мужья следуют их воле. Ревность между женами-соперницами бывает часто причиной брани и драк, которые доходят иногда до ножей и кинжалов. Неверность жены, если обличится, наказывается обыкновенно на месте преступления смертью, которая постигает и обольстителя. Родственники последнего не мстят за это, как за другое убийство, но довольствуются подарками от оскорбленного мужа. Если обольститель был родственник, то он не всегда убивается, но вынужден бывает взять к себе обольщенную жену и содержать прилично, если только муж в пылу гнева, забыв родство, не убьет обоих, что также случается. Есть снисходительные мужья, которые смотрят сквозь пальцы, если старшая жена возьмет в дом молодого человека для помощи в работах; он обыкновенно считается принадлежащим к семейству.
По смерти дяди племянник берет к себе старшую его жену; никакое неравенство лет не избавляет его от исполнения этого неизбежного долга.
После рождения младенца мать целый месяц лежит, не выходя из хижины. По прошествии этого времени моет себя и ребенка, облекается в новое платье и на торжестве, на которое сзываются родственники и пируют, новорожденному дается имя, обыкновенно в память какого-нибудь родственника матери. Колошенки имеют нередко шесть, даже восемь, но никогда более десяти детей. Ребенок остается у груди обыкновенно до тех пор, пока начнет ходить и у него вырастут зубы. Между тем его приучают заранее к рыбной пище, кладя в рот истертую и размоченную юколу. Когда же станет говорить, то купают его всякое утро в холодной речной или морской воде, что, как выше упомянуто, совершается одним из ближайших родственников.
Некоторые искусства доведены между колошами до значительной степени совершенства. Главнейшее из них – постройка лодок, или, как здесь называют, батов (выражение сибирское), из которых самые большие вмещают от 40 до 60 человек. Они долбятся из одного дерева, но имеют кверху наделки, приводятся в движение гребками с обеих сторон и столь легки на ходу, что никакое гребное судно с ними сравниться не может. Всякому большому бату дается название, например: солнце, луна, звезды, земля, остров, шаман, кит, бобр, орел, ворон и пр., и соответствующие имени фигуры вырезаются на носу и на корме. Последняя работа исполняется особыми художниками, между которыми есть большие искусники. За лодочную фигурку платится иногда по невольнику. Сверх того они вырезают маски военные и простые для игрищ, курительные трубки из дерева или аспида [аспидного сланца]. Из меди или рога делают кольца на сгиб руки, роговые ложки и деревянную посуду, украшаемую раковинами и костями. Ныне научились даже чинить ружья. Их обоюдоострые кинжалы, украшаемые блестящими раковинками, чистотой отделки приводят в удивление.
Женщины весьма искусно плетут из козьего пуха ковры [211] , из кореньев корзины разноцветные, рабочие корзиночки с карманами и шляпы наподобие европейских, которые легки, прочны и с выгодой сбываются в Калифорнии.
Заготовка пищи начинается у колошей в феврале, с началом хода сельди. Саму рыбу они впрок не запасают, потому что она скоро портится и горкнет, но заготовляют ее икру. В то время, когда сельдь мечет икру, колоши опускают с камнем на дно, близ берега, связки древесной хвои, которые в короткое время облепляются икрой. Высушив ее на солнце, околачивают со связок и сберегают. Из морской рыбы, ход которой начинается в июле, запасают преимущественно горбушу; отделив от кости мясо, вялят на воздухе или коптят. Ее стараются заготовить на весь год, до новой рыбы. Палтус ловится круглый год и служит подспорьем сухого корма. Кроме рыбы, запасают шикшу [212] , которую едят, смешав с сельдевой икрой. Заготовляются также разного рода питательные коренья; едят, когда случится добыть, мясо нерп, дельфинов, сивучей, китов, а жир китовый пьют ковшами: это лакомство занимает у них место шампанского за нашими обедами. Из четвероногих едят оленей и баранов, но не медведей; птиц всех родов, исключая ворона, как известно, обожаемого ими.
211
Жители пролива Хуан де Фука ткут ковры или одеяла из шерсти белых собак, нарочно для этого разводимых. (Примеч. Ф. П. Литке.)
212
Шикша – одно из русских названий водяники, растения семейства вересковых. Некоторые племена американских индейцев заготавливали ягоды на зиму и ели их с жиром или маслом; кроме того, из листьев и побегов они готовили отвары или настои, которые применяли для лечения диареи и других желудочных заболеваний, соком из ягод лечили болезни почек (ягоды обладают мочегонным действием), а отваром из корней лечили глазные болезни.