Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)

Литке Федор Петрович

Несколько разредившийся туман позволил нам после полудня 20 июля сняться, однако же в устье губы должны мы были опять положить якорь. На следующий день задувавшие и опять утихавшие ветерки несколько раз заставляли нас сниматься и опять становиться на якорь. Положение наше, в нескольких кабельтовых от берега, было довольно неприятным до самого вечера, когда нам удалось миновать мыс Крлеугун.

После этого пятеро суток продолжались весьма тихие ветры при густых туманах, с которыми мы должны были держаться на одном месте без всякой пользы. Все это время успели мы только определить вторично долготу мыса Восточного. 27 июля поутру находились мы между мысом Крлеугун и губой Мечигменской. Губы этой, простирающейся на большое расстояние в глубь суши, известно до сего времени одно устье. Я намеревался описать ее, однако в том только случае, если ветер не позволит продолжать описи дальше к югу, что было гораздо важнее. С весьма тихими ветерками подвигались мы медленно к устью этой губы. Около 4 часов показались балаганы на низменных кошках, образующих это устье, и люди на них, как будто по

морю ходящие; самый же берег стал виден гораздо позже. При совершенном штиле буксировались мы до 10-го часа, когда свежий NW ветер заставил нас положить якорь, не доходя 1¹/₂ миль до устья губы.

В продолжение дня выезжало к нам из окрестных селений много чукчей, частью уже нам знакомых; они рассказывали, между прочим, о судне, заходившем к ним назад тому несколько лет и обещавшем прийти опять через 3 года, но не бывавшем. Конечно, они имели в виду «Благонамеренный». На многих были медали, розданные в эту экспедицию, которые они, вероятно, часто носят, потому что изображения на многих едва не совсем уже сгладились.

Свежий NW ветер, поднявшийся с вечера, установился, и мы, привязав только губу Мечигменскую к описи, продолжали поутру (28 числа) путь наш к югу, описывая берег. Около полудня поравнялись с северным из двух заливов, упоминаемых Куком, [422] который показался нам вдающимся на большое расстояние в сушу и в вершине своей окруженным высокими, острыми горами. Кук посчитал этот залив мелководным, мы тоже склонны были так думать, встретив в одном месте с лишком в 5 милях от берега только семь сажен глубины, и потому весьма удивились, когда, поравнявшись с устьем его, не достали дна на 30 и 40 саженях, хотя здесь и посреди моря нет нигде более 27 сажен. Мы направили курс в губу эту, в самом устье, имеющем от 5 до 6 миль ширины, нашли 40 и 35 сажен, а мили две дальше на расстоянии около 1 мили от устья речки, стекающей с северного берега, – 8 и 9 сажен при илистом грунте, где и положили якорь.

422

Third Voyage. V. 2. Р. 472.

Нимало не мешкая, отправил я офицера на байдаре для отыскания по северному берегу более удобного места, поскольку то, где мы стояли, было совершенно открыто с моря. В то же время другая партия отправилась в упомянутую речку, на берегу которой находилось несколько чукотских юрт. Эта партия привезла неожиданное известие, что мы находимся в проливе, отделяющем от материка большой остров Аракамчечен, лежавший от нас теперь к югу, и несколько других. Узнав это, решился я, не дожидаясь возвращения байдары, идти со шлюпом дальше к средине пролива, откуда удобнее было бы исследовать его гребными судами. Но прежде нужно было определить положение северного устья, и по этой причине остались мы еще на месте половину следующего дня. Я занялся наблюдениями в устье речки, называемой чукчами Марич, другие с вершин окружающих гор обозревали положение окрестных мест и брали пеленги, естествоиспытатели занялись исследованиями по своим частям. Мы не забыли посетить оленных чукчей, которых довольно большой стан расположен был на горе в небольшом расстоянии. После полудня все собрались на судно и часа в 3 с задувшим кстати от востока ветром снялись с якоря.

Тип жилищ на Камчатке

Мы отошли не более 5 миль по проливу, как заштилели под высоким берегом острова Аракамчечен и тихо подвигались вперед. Глубина милях в трех от берега была 40 и 50 сажен. Скоро увидели байдару нашу в SW углу пролива и, придержавшись к средине, дали ей сигнал. Она соединилась с нами уже в сумерки; Семенов не мог нигде найти якорного места, но открыл значительную губу (называемую чукчами Пенкегней), вдающуюся из пролива к SW, в устье которой глубина была 60 и 70 сажен подле самых утесов. Я не сомневался, что найду, наконец, хорошее укрытие, но на первый раз нужно было сыскать, где бы провести ночь; подойдя к большому острову, нашли мы хорошую глубину и положили якорь.

На рассвете (30 июля) увидели, что нам ночью удалось попасть в такое место, какое не всегда и днем можно найти, почему я и решился отсюда производить подробное исследование пролива и как следует расположился на двух якорях.

Мыс Восточный

По акварели Э. Пегуэль-Лёше

Пока делались приготовления к намечаемым поездкам, ходил я на самую высокую гору острова Аракамчечен, с которой был обширный и прекрасный вид на все окрестные места от губы Св. Лаврентия к N до острова Св. Лаврентия к S. Пролив со всеми его заливами и островом лежал пред нами, как на ладони. Гора эта сделалась, таким образом, одним из важнейших пунктов настоящей описи, поскольку посредством нее связался по долготе весь этот берег, начиная от мыса Восточного до Чукотского носа. Мы назвали ее горой Афос, а пролив – по имени нашего судна: с 19 июня 1807 года эти два имени сделались неразлучными в воспоминании каждого россиянина и особенно каждого русского морехода.

Мичман Ратманов, отправленный для описи западного берега острова, открыл на этом берегу небольшую, но весьма спокойную гавань, лежащую почти в самом устье пролива, которая была названа

по имени этого усердного офицера.

Весь этот день были мы окружены байдарами, наполненными веселым, шумным, но не вздорным народом. Несколько человек было в однолючных байдарах.

Поутру (31 числа) приступили мы к описным работам: с баркасом и байдаркой отправился я в сопровождении мичмана Глазенапа и Постельса [423] в южную половину пролива, возложив на мичмана Ратманова описание W берега, начиная от губы Пенкегней. На южном весьма низком мысу острова, называемом Пагелян, где обсервовали широту, встретили мы несколько байдар, наполненных чукчами. Дружелюбие приятелей наших в губе Св. Лаврентия можно было отчасти приписать неоднократному сообщению их с европейскими судами. Здешние никогда судов в глаза не видывали, но были точно так же ласковы и смирны, нимало не мешали нам работать; некоторые из них не имели понятия о письме, даже и по слухам, и очень удивлялись, когда я несколько длинных имен чукотских, которые сначала едва выговаривать мог, после, смотря на бумажку, говорил им очень бегло.

423

Подобные описные поездки, очень неудобные для ботаника или зоолога, всегда предпочитались Постельсом, ибо они давали ему средства исследовать на наибольшем пространстве и в большем числе мест горные утесы и осыпи и умножать свою коллекцию, не отягощая себя.

После обеда отправились мы на лежащий к югу берег, принадлежащий другому большому острову Иттыгран. Глубина в проливе доходила даже до 76 сажен. Мы остановились в небольшой открытой бухте, где было несколько селений чукотских, и встретили тут такой же радушный прием, как и везде, особенно у женщин, которые очень искусно выманивали у нас «титита» (иголки). Молодые девушки за несколько «титит» пели и плясали, очень некрасиво. Изъявив желание купить оленя, не успели мы оглянуться, как уж были принесены две туши только что убитых оленей. Хозяйки обрадовались, когда я им предложил оставить у себя внутренности: они тотчас принялись потрошить оленей руками, от рождения не мытыми, и с жадными глазами вычерпывали из них кровь. [424] К счастью, моряки непривередливы и не очень разборчивы, когда коснется свежинки, а то одного взгляда на этот приступ к делу чукотских кухарок достаточно было бы, чтобы испортить аппетит на несколько дней и навсегда поселить отвращение к оленьему мясу.

424

Известно, что чукчи, заколов оленя, затыкают рану, чтобы не потерять крови, из которой приготовленное кушанье считают первым лакомством. От этого мясо бывает чернее и скорее портится.

Одаренные нескупо, приятели наши ласково провожали нас к баркасу, входили в воду, чтобы помочь нам взойти на судно, и пр. Мы переехали ночевать опять на мыс Пагелян.

Проведя довольно спокойно холодную ночь, отправились мы поутру (1 августа) к западу вдоль южной стороны острова и в 1 миле от мыса Пагелян нашли хорошую гавань, названную по имени моего помощника мичмана Глазенапа, ее описывавшего. В этом месте есть селение, называемое Иергин. Нам нужно было измерить тут основание [базис] до самых юрт чукотских: даже и это не возбудило никакого подозрения в чукчах, которые сами еще усердно нам в работе нашей помогали.

Проехав еще несколько миль вдоль острова, а потом поперек пролива и вокруг О оконечности острова Иттыгран в южное устье пролива Сенявина, [425] остановились мы уже в третьем часу в небольшой бухте этого острова.

Пока готовился обед, ходили мы на вершину довольно высокой горы, находящейся на SO оконечности острова, названной в честь нашего спутника Постельса, с которой мы имели обширный вид. Между прочим, заметили мы и отсюда, как и прежде с вершины горы Афоса, черту, простиравшуюся почти параллельно изгибам берега на расстоянии от него около 4 миль и разделявшую два различных цвета воды.

425

Южная из двух губ, виденных Куком.

Между ней и берегом цвет воды был синий, а по другую сторону желтоватый. Весьма хорошо ограниченная, черта эта простиралась вдоль берега в обе стороны до самого горизонта и, вероятно, служила межой между большими и малыми глубинами, о которых упомянуто выше. [426]

Отправляясь от мыса Постельса часу в пятом, не нашли мы по всему S берегу острова Иттыгран ни одного места, в котором бы можно было удобно пристать и расположить палатки, и потому должны были грести до западного конца губы, им образуемой, где остановились уже поздно ночью.

426

Неровности дна в этой части Берингова пролива представляют замечательное явление. От пологого американского берега дно склоняется постепенно к средине пролива, где в немногих только местах глубина доходит до 27 сажен; дальше к западу оно опять значительно возвышается и потом, на расстоянии около 7 миль от берега Азии, вдруг падает и образует глубокую, высокими горами обставленную котловину – пролив Сенявина, которая таким образом от неглубокой средины моря отгорожена возвышенной грядой, не достигающей поверхности моря не больше как на 8 или 10 сажен.