Плавать по морю необходимо

Odisseos

Ну, а нас, лишенцев, посадили на весьма комфортабельное по тем временам, почти новое, учебно-производственное судно «Профессор Кудревич». Профессора строились в Польше, и раздавались по трем Высшим мореходкам. УПС имело учебный мостик, учебное машинное отделение, учебную радиорубку, три грузовых твиндечных трюма, брал на борт 180 курсантов и 15 преподавателей. Одно время, даже собирались организовывать на борту один из семестров для старшекурсников, но отказались, из-за дороговизны проекта. Погрузились на борт в Одессе.

Из Одессы отправились добирать Ростовских курсантов в Новороссийск и грузинских в Батуми. Из Батуми вернулись в Ильичевск, грузиться «воском, пенькой и дегтем» на Италию. Нам очень хотелось

посмотреть, кака-така Италия. Но в то лето 1972 года, в Батуми проскакивала холера, тщательно срываемая местными властями, а в Одессе еще была очень свежа память эпидемии предыдущего семидесятого года.

Город был закрыт несколько месяцев на карантин, на въезд и на выезд. По кукурузным полям шныряли милицейские разъезды, отлавливали и нещадно штрафовали нарушителей. В рамках борьбы с распространением, по местному телевидению, было объявлено, что холерный вибрион не любит кислой среды и призвали пить разведенный уксус, рассол, из-под маринованных огурцов и сухое вино. Через два дня в городе кончилось сухое. Перешли на «мокрое».

Пьяные, в живописных позах, лежали по всему городу на скамейках, газонах, тротуарах в парках и садах. А как же! Проводили профилактику! Появилась модная песня «На Дерибасовской открылася холера, ей заболела одна Б… от кавалера…», где в доступной форме и простым языком популяризировались меры санитарной профилактики и личной гигиены.

На этом фоне и свежей памяти, двоих моих приятелей, имевших несчастье приболеть с температурой, объявили потенциально опасными, так как прибыли из Батума. Ну и под общую гребенку, перед самым отходом, собрали всех жильцов восьмиместного курсантского кубрика и отвезли с парохода за город, в инфекционную больницу. Попал в эту компанию и я. Пароход благополучно отбыл в Италию, а мы остались переживать двухнедельный карантин, посреди кукурузного поля, на третьем, запертом с обоих концов, пустом этаже.

Ни радио, ни телевизора, ни шахмат, ни книжек. Предоставлены сами себе с перерывом на завтрак обед и ужин. Лечения не было, потому что не было симптомов. Такая вот Одесская инквизиция. Денег на побег или хотя бы на кислое вино в соседнем селе, виднеющемся из-за посадки, тоже не было, так как рубли были запрещены к вывозу из СССР и сдавались политическому помощнику перед отходом. Обратно их нам отдать он как-то запамятовал. Две больничных недели мы резались в карты, вырезанные из альбомов по практике и разрисованные от руки.

Цветных карандашей не было, цвет масти тоже был подписан от руки. Зато научился грамотно расписывать пулечку, что весьма пригодилось через две недели на одесском пляже. Разбившись на пары, вызывали на поединок курортников и собирали себе на вечернее угощение.

Через две недели, не добившись от нас холеры, больничные власти отвезли нас в Одессу, в экипаж. Комендант открыл нам пустую роту, и мы расселились на панцирные сетки своих железных коек, накрыв их, по привычке, газетами, для мягкости. В питании тоже не отказали. Поставили на довольствие, пристегнув к сборной роте двоечников, сдающих льготную сессию. Полтора месяца ждали судно, кто слонялся по Одессе, кто уехал домой. Дождались Профессора, вернулись на борт, завидуя оморячившимся однокашникам.

В Ильичевске взяли чугунную чушку на Александрию. Зачем арабам чугунная чушка? Но глядя на то, как они ее воровали и выносили с борта под халатами, прижав 12 килограммовую двухсекционную чушку к пузу резинкой от трусов, размахивая руками, «ничего не украл», наверное, были нужны. Так, первой моей заграницей, стал Египет. Гавань Александрии с плавающими горами мусора, дохлыми

баранами, нефтяными лужами, апельсиновыми корками, источающая сладкую, удушающую вонь, запомнилась навек. А потом началась вяло текущая и официально еще не объявленная всеарабо-еврейская война и мы, в качестве подставленных зрителей и статистов, смотрели за бомбежками, обстрелами, жизнью миллионного города во время войны, жителям которого, на все было глубоко наплевать. "Хам дуляля! – На все воля Божья!" Наступило затишье в боевых действиях, мы скоренько отправились в Одессу с грузом хлопка. Из Одессы, уж не помню, с чем, отправились в долгожданную Италию.

Ах, Италия! Ах, итальянки! (Страшненькие, в большинстве своем, на самом деле). Но как нам было интересно и здорово в наши 18 лет.

Вторая плавпрактика

Первая практика после первого курса завершилась, как ей и было положено, в ноябре. Занятия начались сразу по возвращению. Зимняя сессия, третий семестр. Летняя сессия состоялась по расписанию, без особых приключений, за исключением одного частного случая.

В мае месяце, в аккурат перед началом сессии, моя мать прилетела в Одессу, в командировку, без объявления. Хотела сделать мне сюрприз, но сделала себе, искав меня по Одессе два дня. После этого я был лишен родительской, ежемесячной дотации в 25 рублей и остался с курсантской стипендией 9 рублей 50 копеек в месяц. Не критично, но лишение стабильного вспомоществования, заставило задуматься о дополнительном заработке. Маячившая впереди коллективная практика на УПСе доходов не обещала. Два года проведенных в Одессе дали свои плоды, и мы с приятелем решились на поступок. За несколько дней до посадки на «Горизонт», ожидавший курсантов у причала на Морвокзале, нахально явились на борт к старшему помощнику и попросились устроиться в штат, на подмену постоянных членов экипажа, желающих гулять отпуск летом.

Старпом нас не прогнал из каюты и даже наоборот, предложил место матроса второго класса Мишке, выглядевшему постарше и по мужественнее и должность повара-зеленщика мне, тогда еще румяному. (Для "знатоков" – повара, не кока. В штатном расписании судов ММФ СССР, слова "кок" не было).

Радостно согласившись, доложив командиру роты о свалившемся на нас счастье, не дожидаясь общей посадки, в этот же день явились на судно «принимать дела». Корочки матроса 2 класса мы все получили на первой практике, элементарные рабочие навыки тоже, тут вопросов не было. Но вот стать поваром – я слегка струхнул, тем более что к вечеру, все камбузные разбежались по домам и спросить свои обязанности было не у кого.

Утром, в 06.00 громкий стук в дверь, занятой нами каюты, сопровождаемый непечатными и нелитературными выражениями, возвестил о начале моей официальной трудовой деятельности. Оказывается, в 6 утра, я уже должен был чистить картошку картофелечисткой, лук и свеклу руками, мыть и рубать морковь и прочие корнеплоды на 200 человек.

Шеф – маленький, кривоногий, крикливый молдаванин, поварскую науку преподавал строго, разве что только не стучал чумичкой по голове, но за первые несколько дней, я очень многое узнал о себе, своей матери, дальних и ближних родственниках, друзьях соседях и знакомых, даже проживающих за тысячи километров от Одессы.

Постепенно втянулся, перестала болеть, натренированная 30 литровыми кастрюлями и ведрами, спина. Мне стали доверять кипячение воды и мытье камбузной посуды, совместно с третьим поваром. Выкладывался по полной.

Глазеть на проплывающий мимо туда и обратно Стамбул, прекрасные греческие острова в Эгейском море, было некогда. Хорошо, хоть учебный помощник не донимал ежедневными обязательными занятиями. Попал в штат – молодец, очень хорошая практика, не забудь, когда сам станешь Старпомом.