Вот и к нам пришли холода.Окна матовы. У канавыВ пух и прах из тонкого льдаРазодеты сухие травы.Лес не дышит, не видит снов.Я – смотри – не боюсь мороза:Вся я в золоте твоих слов —Ярче утра, богаче Креза.
«Ночь. Березы висят, как дымы…»
Ночь. Березы висят, как дымыВ твердом воздухе, срубленном крепкоСредь наждачной мерцающей тьмыИ в грудной настороженной клетке.Тучи, поднятые, как мосты,Сосны, вбитые в землю, как сваи.В доме духи огня и воды,Словно сердце и мозг, оживают.Стены дышат, стреляют не в такт,Появляются белые знакиНа окне. Я прижмусь к тебе так,Как замерзшая буква к бумаге.
«Нам в Рождество дарован свыше снег…»
Нам в Рождество дарован свыше снег,И черное, как видишь, стало белым.И ходит благодарный человек,Большой свече уподобляясь телом.Шаги скрипят, и в валенках тепло,И праздничной резьбой какой-то мастерОдел и сад, и крышу, и стекло.И Ель идет навстречу – Богоматерь.И тает воск лица, и рук, и ног,Бегут колеса звезд, мелькают спицы,И кажется, вот-вот родится БогВо тьме души. И мир от слез двоится.
«Звезды вышли и встали рядом…»
Звезды вышли и встали рядомСреди сада, плечом к плечу.Снег. Мороз. Говорить не надо.Молча светят, и я молчу.Дома пышет печное чрево,Скачут красные языки,Машут вправо и машут влевоСкоморошеские колпаки,И дитя, разомлев у печки,Над страницею склонено.Пар над чаем плетет колечки.Звезды молча глядят в окно.Так молчали они на Калке,Подо Ржевом и на Неве.У калины, как у гадалки,Карты красные в рукаве.Не ходить же к ней, как Саулу,Не по росту мне царский грех.Печь погасла, дитя уснуло,Перед сном помолясь за всех.
«Ковш небесный танцует на ручке…»
Ковш небесный танцует на ручке,Точно рыба на мокром хвосте.А мороз-то все круче и круче.Мчится в санках опальный поручик,На плечах у него – по звезде.В голове рассыпается фраза,Как метель, шелестящим «прощай»,Снег скрипит, из ущелий КавказаМгла глядит на него в три глаза,Вожжи крутятся, как пращаНеудачливого Давида.На весь мир нестерпима обида,Бог – на небе, а царь – для виду,Чтобы только оформить судьбу —Подорожную, ссылку – и с тем онУдаляется, а уж следомНа крыло поднимается Демон:Как певца успокоить в гробу —Дело техники. Версты да версты.Кто увидел его – тот мертвый,С пулей в сердце, с печатью на лбу.Дай-ка снежную розу сорву,Брошу вслед – лепестки сырые,Лепеча возвышенный вздор,Осыпаются – как Россия,Начиная с Кавказских гор.
«Нравится мне зима с накрашенными губами…»
Нравится мне зима с накрашенными губами, крутыми кудрями,Выбеленными морозной перекисью, с дымящимися потрохамиТорговых центров, лежащих, как павшие лошади, у дороги,Снег в отпечатках змеиных шин, а еще – надышанные берлогиКомнат с чаепоклонниками, склоненными перед стаканом,Нижние юбки метели, беззвучно вспененные канканом,Вспоротая подушка неба, крутящиеся пух и перья,Низкий гул за окном – разваливающейся империи,Пар от лопнувших труб, ворчанье кортежа очередного бонзы,Дикие шкуры дымов. Метаться скорей западло, чем поздно,Слушая треск перекрытий, обнимешься – и вставать не надо,Глядя через плечо на огни, раскатившиеся, как зерна граната.
«Если в твоих полях, в стране твоей голубой…»
Если в твоих полях, в стране твоей голубойДо тебя долетает звук – ты слышишь мой голос,Но не узнаешь, ибо он другой:Все, что в нем звенело, плакало и боролось,Ты унес с собой. Я еще продолжаю петь,Но это другая музыка, щелкающая, как плеть.Запахнув с головой, как в медвежью полость,Она гонит меня прочь от жилья,Осыпая снегом, сбивая инейС мерзлых деревьев, – может, это уже не я, —Слышишь хриплую нотку, волчью? Впору отбросить имя,Сдернуть, как с луковицы золотистую шелуху,Лишние тряпки с души – ну, как она без прикида,Едкая суть у нее – ангелы наверхуРасплачутся от обиды.Я не знаю, слышишь ли ты этот бегСквозь хрустящий, как яблоко, воздух, морозный, манкий,Сквозь густые тяжелые ветки, в снегЦеликом закутанные, как мусульманки, —Бесконечно долгий. И когда потом,Подвывая сипло, глотая сопли, кашляя и икая,Все-таки доползу на брюхе, с перебитым хребтом, —Это буду уже не я – другая.
«Ай – слово мушмула…»
Ай – слово мушмулаЗачем-то в снег влетело,Шершавинкой шмеляХлопочет обалделоПо мерзлому стеклу,Подшептывает вьюгеИ сердится в углу,И крылышками в ухе,Как в розе, шелеститВсе сладостней, все глубже,Смешит, щекочет, льстит.Тифлиса ли, ПеруджиСлетели небесаВ застывшие осинки.Замерзшая слеза,Под языком кислинка,Тарелка за стенойЗаснеженных черешен.А город – простыней,Как памятник, завешен.
«Ты говоришь, я горевать умею…»
Ты говоришь, я горевать умею —Вот и учи меня радоваться, учи.По мостовой поползли ледяные змеи,Звякнули капли, как выпавшие ключи.Как ни печальна смерть, но игра – прекрасна,Главное – просыпаться, не важно, с кем,Чтобы струилась прохладная рябь соблазнаВдоль по каналу мимо кудрявых стен,Чтоб на бульваре, где тополя срубили,Между машинами потными и толпойКолкой, пеньковой – ария КерубиноБыстро вплеталась ниточкой золотой.Хлещет уха ледяная, ботинки мочит,Смерть пролетает низко, свистя косой,НА тебе яблоко, милый, поскольку МоцартГонится следом – ливень его косойВ блеске локтей и талий, объятых шелком,Словно огнем. И правда, навел тоску бМир – не прижмись мы вовремя к узкой щелкеМузыки, к тесной щелке сомлевших губ.Ну, а прижмешься – и голова-то кругом:Катит Радищев в вечном своем возке,Хлебников в ситцевой наволочке ФейсбукаНянчит стихи, иголка торчит в виске.НА тебе яблоко. Спелая эта шкуркаЛопнула, но пока мы еще в раю.Видишь, канал в проталинах и окуркахТащит к Неве пожелтевшую чешую.
Константин Комаров
Стихотворения
Род. в 1988 г. в Свердловске. Поэт, литературный критик, литературовед. Окончил Уральский федеральный университет им. Б. Н. Ельцина. Кандидат филологических наук (тема диссертации – «Текстуализация телесности в послереволюционных поэмах В. В. Маяковского). Автор литературно-критических статей в журналах «Новый мир», «Урал», «Вопросы литературы», «Знамя», «Октябрь» и др. Лауреат премии журнала «Урал» за литературную критику (2010). Лонглистер (2010, 2015) и финалист (2013, 2014) премии «Дебют» в номинации «эссеистика». Лонглистер поэтических премий «Белла» (2014, 2015), «Новый звук» (2014), призер поэтических конкурсов «Критерии свободы» (2014), «Мыслящий тростник» (2014). Участник Форума молодых писателей России и стран СНГ в Липках (2010, 2011, 2012, 2014, 2015, 2016). Стихи публиковались в журналах «Звезда», «Урал», «Гвидеон», «Нева», «Новая Юность», «Волга», «Бельские просторы», «День и ночь», различных сборниках и альманахах, на сетевом портале «Мегалит», в антологии «Современная уральская поэзия» и др. Автор нескольких книг стихов. Участник и лауреат нескольких поэтических фестивалей. Живёт и работает в Екатеринбурге.
Константин Комаров не задумывается: для чего? почему? кому? как? и где? когда? и куда? Он не может не петь. Как истинный поэт он рассекает скудное время, добиваясь иного – подлинного. Комарову-поэту трудно, больно и тяжело: разводить пласты разрубленной артефактуальности в стороны для того, чтобы сотворить Проём – выход и вход, подходящие по размерам вечности, которая появляется только там, где просто поют – сквозь артефактуальность, чтобы оборонить главное – природное, не испоганенное, проданное и преданное человеком потребительствующим. Просодический феномен К. Комарова, прежде всего, выражается в многоголосости, в его полиинтанационности, в его многомыслии и многочувствовании, но все эти оппозиции (имманентные, имплицитные) систематизируются и скрепляются воедино моноинтенциональностью. Поэтическая доминанта К. Комарова заключается в движении – не броуновском, но шаровом, где в центре комаровской поэто-сферы дрожит, вибрирует, источает энергию (мощную: «Не влезай – убьёт!» – надпись на столбах электропередач), расщепляет себя и мир и синтезирует его множественное ядро: поэт – ангел – сердцевина мира.