Когда Серега умер от запоя,За ним прислали ржавую Газель.Тем утром на дорогах УренгояЗаснеженный свирепствовал апрель.Машина у подъезда сев на брюхо,Не в силах скорбный свой продолжить путь,Беспомощно завыла, как старуха,Пришедшая соседа помянуть.И кто-то говорил: «Серега шутит!С ним вечно приключается курьез!».И было что-то страшное до жутиВ бессмысленном вращении колес.
«Просить остаться уходящего…»
Просить
остаться уходящегоЕще зазорнее, чем паперть.У нас есть только настоящее:Вот этот стол и эта скатерть,И занавеска, что качаетсяОт ветерка, и запах лета.И я сейчас могу отчаяться,Но завтра станет прошлым это.Оно поблекнет и осунется,Как человек с тяжелой ношей.Вот, ты уже идешь на улицу.И я уже почти что брошен.Но с точки зрения грядущего,В масштабе всей моей планетыНичтожно всё. Но ты, идущаяК такси, не ведаешь об этом.
«Дорога – пыль. Дорога – снег…»
Дорога – пыль. Дорога – снег.Цветы на ней найдешь едва ли.Я прочь уехал от печали.В вагоне – пьют. В вагоне – смех.Постель прописана в билет.В окне – дома. В окне – посадки.Во мне – туманные догадки,Что счастья не было, и нет.А проводница гасит свет.Она – здесь власть. Она – здесь сила.Она вчера меня спросила:«А ты случайно не поэт?».Я открестился: «В наш-то векКакие могут быть поэты?».Все на Земле уже воспето.Дорога – пыль. Дорога – снег.
«Так ветрено. Ты пишешь мне: «Привет»…»
Так ветрено. Ты пишешь мне: «Привет».Я брат тебе? Ну, что ж, прощай, сестрица.А полиэтиленовый пакетПоднялся над домами, словно птица.Не зная притяжения Земли,Он видит, как пишу тебе я: «Ира,Как жаль, что мы с тобою не смоглиВот так же воспарить над этим миром».И в этом точно нет ничьей вины.Да просто под ногами слишком шатко.Как сверху мы, наверное, смешныВ печально разноцветных зимних шапках.Ты спросишь: «Ты расстроился?». Ничуть!Пускай, ты посчитаешь, я с приветом,Но знаешь, я чего сейчас хочу?Стать полиэтиленовым пакетом.
Велосипед
Мне снился мой велосипед —Складной видавший виды Аист.Как будто я на нем катаюсь.Как будто мне двенадцать лет.Дороги пыльной полосаМне тоже снилась ночью этой.Как будто день. Как будто лето.Как будто я открыл глаза.А на багажнике моем,Поджав колени, ехал Боря.Как будто он еще не боленИ покидать способен дом.Всю ночь мы с ним с горы неслись,И непрерывно хохотали.А я крутил, крутил педали,Опередить пытаясь жизнь.
«Как живу? Да обычно весьма…»
Как живу? Да обычно весьма,Как положено жить человеку.За окошком – скорей бы весна —Листья медленно падают в реку.И такая ж осенняя грустьНа картине твоей без названья.Раньше думал, от горя сопьюсь,Но недуг победило сознанье.Пью – не смейся – настои из травИ хожу до обеда в халате.А сегодня, тебя разгадав,В безвозвратное прошлое глядя,Стер с холста безымянного слой,А под этой картиной другая.Там в подснежниках поле весной,А не птиц улетающих стая.
«Я б рад ответить за базар…»
Я б рад ответить за базар,Но ни базара нет, ни рынка.И ты состарилась, Маринка,Хоть я об этом не сказал.В торговом центре суета,И громыхает эскалатор.А ты потягиваешь латте,Который стоит здесь от ста.Все это мелочи. И яСвою отсчитываю мелочь.А ведь когда-то ты умелаМеня отвлечь от бытия.
«Не выбросить печаль из головы…»
Не выбросить печаль из головы,Когда такая осень на пороге.Приехали поэты из Москвы.Читали выразительные строки.И по обыкновению трезвыИх мысли были в этом пьяном мире.Приехали поэты из Москвы.Мы с ними затусили на квартире.Мы говорим, мы так снимаем швыС души, порой, изрезанной до крови.Приехали поэты из Москвы.Они сегодня главные герои.У каждого из них внутри дыра.Откуда же на все берутся силы?Я спать иду, а им уже пораВ дальнейший путь по матушке-России.
«Он не то, что одет не по моде…»
Он не то, что одет не по моде,Он о ней и не слышал, затоЛеонид регулярно приходитК нам на каждое наше лито.Он не пишет стихи или прозу.Он седой, как декабрьский лес.Леонид задает нам вопросы,Провожает домой поэтесс.Он несет и свое, и чужое,И, порой, раздражает, да так,Что однажды Антоненков ЖораЛеониду сказал: «Вы – дурак!»И Марина Сергеева тожеЛеониду возьми да скажи:«Вы немного на черта похожи!Не нужны на лито нам бомжи!Вы ни в рифмах, ни в ритмах не дока!Не влезайте-ка в наши дела!»В общем, как-то довольно жестокоЛеонида она прогнала.Он ни разу с тех пор не являлся.Да о нем и не вспомнил никто,А весною нашли водолазыЛеонидово в речке пальто.Молчалив был Антоненков Жора,А Марина пустила слезу.В общем, выдался вечер тяжелым.Расходились в десятом часу.И покуда поэты из видаВо дворах исчезали глухих,Мне почудилась тень Леонида,Бормотавшая наши стихи.
«Я в бар хожу по четвергам…»
Я в бар хожу по четвергамИ занимаю столик справа.Я ненавижу шум и гам,Когда вокруг меня орава.Четверг же день, когда толпаЕще не близится к субботе.В четверг ведет меня тропаК неограниченной свободе,Где начинают свой полетСтихи к официантке Вере.И пусть она их не поймет, —Не перебьет, по крайней мере.