Плексус
Шрифт:
Так мы лежим несколько минут, потом Герби встает на четвереньки, осторожно оглядывается, будто нам уже отрезали все пути к отступлению.
– Полежи тут, а я залезу по лестнице и посмотрю, может, цистерна пустая.
«Да они придурки, - говорю я себе.
– Чего ради я должен лежать в холодной грязной луже?»
– Лезь сюда, - тихо зовет Герби, - на горизонте чисто. Можно пока спрятаться здесь.
– Я лезу наверх, держась за железные поручни, и чувствую, как ледяной ветер продувает меня насквозь.
– Не свались в цистерну, - предупреждает Герби, -
– Оказавшись наверху, я повисаю с внутренней стороны цистерны, уцепившись окоченевшими пальцами за край.
– Долго мы тут будем прятаться?- спрашиваю я через несколько минут.
– Недолго, - отвечает Герби.
– У них сейчас смена караула. Слышишь их? Джордж будет ждать нас в служебном вагоне. Печку растопит.
Было уже темно, когда мы вылезли из цистерны и побежали в конец товарного состава, стоявшего на боковых путях. У меня зуб на зуб не попадал. Герби оказался прав. Открыв дверь вагона, мы увидели Джорджа, гревшего руки у пылавшей печки.
– Снимай пальто, Хэл, - говорит он, - и обсушись.
– Потом достает из маленького шкафчика фляжку с виски.
– На-ка, приложись - настоящий динамит.
– Я последовал его совету, вернул фляжку Джорджу, который сделал хороший глоток и передал фляжку маленькому Герби.
– Захватил чем закусить?
– спрашивает Джордж у Герби.
– Мясной пирог и пару картофелин, - отвечает Герби, доставая снедь из кармана.
– А майонез?
– Не мог найти, честно, оправдывается Герби.
– В следующий раз чтобы был майонез, понял?
– гремит Джордж Маршалл.
– Как, по-твоему, я буду есть печеную картошку без майонеза?
– И без всякого перехода продолжает: - Теперь план такой: ползем под вагонами до паровоза. Когда я свистну, вы оба выползайте из-под вагона и бегите что есть мочи прямо к реке. Я вас встречу под мостом. Держи, Хэл, приложись еще разок, а то сегодня холодно. В другой раз предложу тебе сигару, но ты откажись! Как тебе теперь?
Мне было так хорошо, что я не видел смысла торопиться покидать вагон. Но ясно было, что у них все расписано по минутам.
– А как же пирог и картошка?
– осмелился я спросить.
– В другой раз, - говорит Джордж.
– Нельзя им позволить окружить нас.
– Он поворачивается к Герби: - Пушку приготовил?
Мы снова на улице; пробираемся под вагонами, словно беглые преступники. Я рад, что Герби дал мне шарф. По сигналу мы с Герби бросаемся лицом вниз и лежим, ожидая, когда Джордж свистнет.
– Что дальше?
– спрашиваю я шепотом.
– Ш-ш! Кто-нибудь может услышать.
Через несколько минут раздается тихий свист; мы выползаем из-под вагона и со всех ног мчимся вниз по оврагу к мосту. Джордж уже поджидает нас.
– Хорошая работа, - говорит он.
– Мы от них удрали. Теперь слушайте: отдохнем минуту-другую и рванем на тот вон! холм, видите?
– Он повернулся к Герби: - Пушка заряжена?
Герби осматривает ржавый «кольт» и, утвердительно кивнув, снова прячет в кобуру.
– Помни, - говорит Джордж, - не стреляй, пока не будет совершенно
Глаза у Герби блеснули, и он замотал головой.
– Мы, Хэл, должны добраться до холма, прежде чем они поднимут тревогу. Как только окажемся там, мы в безопасности. И вернемся домой по дороге вдоль болота.
Низко пригнувшись, мы рысью помчались вперед. Вскоре мы оказались в зарослях тростника, и вода стала заливать ботинки.
– Глядите в оба, - пробормотал Джордж.
Мы достигли холма необнаруженными, отдохнули несколько секунд и быстрым шагом обогнули болото. Вышли на дорогу и дальше пошли не торопясь.
– Через несколько минут будем дома, - говорит Джордж.
– Войдем с заднего крыльца и переоденемся. Только, чур, никому ни слова!
– Ты уверен, что мы оторвались от них?
– спросил я.
– Совершенно уверен.
– Последний раз они преследовали нас аж до самого амбара, - говорит Герби.
– Что будет, если нас поймают?
Герби выразительно провел ребром ладони по горлу.
Я пробормотал, что не уверен, что меня устраивает подобная перспектива.
– Ничего не попишешь, - говорит Герби.
– У нас с ними смертельная вражда.
– Завтра обсудим все в деталях, - говорит Джордж.
В большой комнате наверху стояли две кровати, одна для меня, другая для Герби и Джорджа. Мы сразу же затопили пузатую печку и стали переодеваться.
– Тебе не трудно растереть меня?
– спрашивает Джордж, стаскивая нательную рубаху.
– Меня растирают дважды в день. Сперва спиртом, а потом гусиным жиром. Отличная штука, Хэл.
Он лег на большую кровать, и я принялся растирать его. Я растирал, пока руки не заболели.
– Теперь ты ложись, - говорит Джордж, - Герби обработает тебя. Почувствуешь себя другим человеком.
Я повиновался. Ощущение было и правда приятным. Кровь заиграла в жилах, тело горело. Во мне проснулся такой аппетит, какого я давно не испытывал.
– Теперь понимаешь, почему я приехал сюда?
– говорит Джордж.
– После ужина сыграем в пинокль - просто чтобы доставить удовольствие старику, - а потом завалимся спать. Кстати, Хэл, - добавил он, - следи за языком. Никаких проклятий, никаких чертей в присутствии старика. Он методист. Перед едой мы читаем молитву. Постарайся не засмеяться!
– Потом как-нибудь отведешь душу, - вторит Герби.
– Будешь говорить что хочешь, чертыхаться сколько хочешь. Все равно никто не услышит.
За столом меня представили старику. Это был типичный фермер - с громадными заскорузлыми руками, небритый, пахнущий клевером и навозом, немногословный, жадно и громко жующий, ковыряющий вилкой в зубах и жалующийся на ревматизм. Мы ели как удавы, все без исключения. На столе было не меньше шести или семи видов овощей, жареный цыпленок, вкуснейший хлебный пудинг, фрукты и разные орехи. Все, кроме меня, запивали еду молоком. Затем последовал кофе с настоящими сливками и солеными земляными орешками. Пришлось распустить ремень на пару дырочек.