Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский
Шрифт:
Из монастырской привратницкой старая монахиня проводила князя в деревянную церковь, что рядом с соборной каменной, недавно заложенной стараниями Евдокии Дмитриевны, ещё недостроенной. Матунька завещала схоронить её в новом храме, уж каков есть. Доведут своды, покроют, будет лежать в завершённом. Помнится, государь в ответ на её просьбу решил, что новый храм Вознесения станет усыпальницей всех великих княгинь.
У гроба собрались сыновья во главе со старшим. Юрий склонился, припал к освящённому венчику на лбу матери. Смерть разгладила все морщины. Инокиня Евфросиния вновь выглядела красавицей Евдокией тех времён, когда показывала Юрию и Василию
«Боже мой!
– билась мысль в сыновней голове.
– Зачем создаётся столь немыслимая красота на земле? Есть лица - глаз не отведёшь; цветы - не налюбуешься; сочетание трав и дерев, - колдовски влекущие своим видом. Зачем? Чтобы тут же исчезнуть? Для кого? Для непостижимого и незримого?»
Юрий при малейшей возможности рад был любоваться красотой матери, да мало выдавалось таких минут! Теперь свято береги образ в памяти, чтобы не затуманился, не истёрся.
Игуменья объявила: отпевание будет здесь же. А затем - погребение в каменном недострое.
Василий сел в Юрьеву карету. Пётр с Андреем отъехали верхом. Улицы Кремля, за день протопленные солнцем, источали тепло и вкусные запахи, ибо пришёл час вечери. Юрий посетовал, что древний обычай хоронить усопших до наступления ночи порой вынуждает к излишней спешке. Василий сказал, что вчера был у матери. Чувствовала себя неважно. А всё же - ранняя смерть! Годы-то небольшие: полвека - разве это жизнь?
Остановились у великокняжеских ворот. Государь внезапно мрачно заглянул в глаза:
– Как мыслишь о нынешней страшной новости?
Полагая, что речь о кончине матери, Юрий не находил слов. Пожалуй, всё сказано.
– Я послал вестоношу в твой дом, - сообщил великий князь.
– Хотя гонец был и утомлён. Ты видался с ним?
– Человека твоего видал, - растерялся Юрий.
Государь скривился от такого непонимания.
– При чём человек? Одноименец твой, тесть твой, Юрий Святославич, совершил неслыханное злодеяние.
Князь быстро вспомнил: как ему было ведомо, Юрий Смоленский не поладил с Великим Новгородом, привычный к самовластию, не потерпел веча, прислал к Василию с просьбой о дружбе, с изъявлением покорйости. Государь дал ему в наместничество Торжок, где он разделил власть с другом, князем Семёном Мстиславичем Вяземским. Всё шло хорошо. Оба прекрасно ладили. В чём преступление? Повоевал не там? Жестоко обошёлся с новгородцами? За это свет Настасьюшка, выслушав вестоношу, так бы не убивалась. Вот незадача! Пока сидел у больного Чешки, старший брат принял и переслал гонца. Анастасия в мужнино отсутствие встретила его и... нет конца слезам! Князь ничего не понимал.
– В реке, что ли, наполнял лодьи мёртвыми детьми?
– вспомнился рассказ жены о гнусностях литовских, коих не было с тех пор, как стоит Русская земля.
– При чём река, при чём дети?
– не знал такого случая старший брат.
– Знаком ты с Семеоном Вяземским? Нет? Ну, Бог с ним. Не в князе дело, а в его княгине. Жена Симеонова именем Юлиания - ни в сказке сказать, ни пером описать! Женобес, тесть твой, воспылал вожделением к красавице.
– Осквернил ложе друга?
– предположил Юрий.
– Если бы!
– хмыкнул великий князь.
– Преступление было бы вполовину меньше. Мерзкое, но хотя бы уж не кровавое. Да какое там! Пробовал соблазнять. Напрасно! Измышлял коварные хитрости. Тщетно! Короче, не превозмог женской добродетели. И вот в своём доме на весёлом пиру помутился разумом. Застолье было втроём. Дьявольским наущением безумец выхватил
Юрий вспомнил Смоленск и промолвил:
– Одноименец мой в одержании бывает жесток!
Василий перевёл дух, прежде чем продолжил:
– Убийство Вяземского было только началом его жестокости. Мнил привести в ужас Юлианию, насильно овладеть ею...
Юрий закрыл руками лицо:
– Боже правый!
– Однако же какова княгиня!
– воскликнул великий князь.
– Жажда супружеской непорочности придала ей отваги. Взяв нож, метнула насильнику в горло, но попала в руку. Любострастие сменилось неистовством. Догнав несчастную на крыльце, он тем же мечом, обагрённым кровью её супруга, изрубил княгиню в куски.
Юрий Дмитрич потерял речь. Как безумный, глядел на брата. Одна мысль казнила: покинул Анастасию, не ведая причин её горя! Прощаясь с государем-братом, спросил:
– Где Каин? [64]
Василий вымолвил неуверенно:
– Слышно, в Орде.
Юрий не помнил, как доехал до дому. Бросился наверх, распахнул дверь Анастасииной спальни. Пусто. Кликнул Вассу. Не знает, где. Устремился в Крестовую: никого. Посмотрел у себя: нет. В столовой палате? А что там, если не время трапезе? Дворский Матюша Зарян... не видел! Вознамерился было собрать челядь, всю до единого. Матюша отговорил: огласка! Князь по наитию сошёл вниз, заглянул в нетоплёную пустую баню.
64
Библейский Каин, сын Адама, убивший брата своего Авеля.
Анастасия сидела на скамье, скрыв лицо в ладонях.
Уговоры длились до того часа, когда пришла пора ехать в монастырь.
– Прости, свет мой!
– позволила отнять руки от лица княгиня.
– Чуть не совершила над собой дурного, будучи уверена, что ты теперь пренебрежёшь мною. И вот повинная вдвойне: у тебя горе, а я присовокупила к нему другое. Сознаю всю неправоту свою. Не поставь во грех.
, Князь вновь и вновь убеждал, что она безгрешна, что любовь его при общем горе только сильнее. Пусть же и её любовь даст ей силу. Анастасия взяла себя в руки и прониклась столь большим чувством к мужу, что оказалась способной сопровождать князя при погребении великой княгини-матери.
Лишь перед вратами обители, перед тем как покинуть карету, призналась:
– Стыд за родителя сжигает меня!
Князь воскликнул:
– Даже не мысли! Я, Юрий Звенигородский и Галицкий, во всём, пред всеми - твоя защита!
Карета с княжеской четой отбыла от усадьбы вовремя. Однако оказалась неожиданная заминка. От Вознесенского монастыря пришлось возвращаться к Пречистой. Как выяснилось, государь настоял, чтобы отпевание совершилось в Усненском соборе. Гроб с телом только что установили посреди храма. В ногах и изголовье ещё не были зажжены подсвечники. Василий с братьями стоял по правую сторону от усопшей, Софья Витовтовна с жёнами Юрия, Андрея и Петра - по левую. Из алтаря вышел епископ Илларион, бывший архимандрит Симонова монастыря, поставленный ещё митрополитом Киприаном в Коломне. Владыку сопровождал большой клир. Хор тихо начал: «Со свя-ты-ми у-поко-о-ой». Запоздавший служка поспешал возжечь свечи у гроба. Юрий заметил, как протянутая рука с огнём вдруг дрогнула и зависла в воздухе. Ближняя свеча возгорелась сама собой!