Плененная невеста

Джеймс М. Р.

— Ты должен был сказать мне, что у тебя есть дети, — тихо говорит Катерина.

— Меня ты тоже не спрашивала. — Я чувствую, как маленькие мышцы на моей челюсти работают, прыгая от напряжения.

— Я думала, ты расскажешь мне что-нибудь подобное сам. — Катерина поднимает подбородок, глядя на весь мир, как Аника минуту назад, направляясь обратно к дому.

Очень, очень медленно я глубоко вздыхаю.

— Тогда позволь мне сделать это предельно ясным, поскольку раньше я не был достаточно ясен, — натянуто говорю я, встречаясь с ней взглядом. — Мне нужны от тебя две вещи, причины, по которым я женился на тебе, помимо мирного урегулирования с Лукой. Мне нужна мать для моих детей, и мне нужен сын, который будет моим наследником. Мне не нужны любовь или жена, чтобы быть моим партнером или доставлять удовольствие. Я прекрасно обходился без первых двух вещей, и я могу найти последнюю, где захочу. Что мне нужно, так это чтобы ты выполняла свой долг и делала это, не нарушая покой моего дома.

— Тогда я просто прославленная няня, которую ты трахаешь. — Катерина выплевывает слова, свирепо глядя на меня. — Ты мог бы сказать мне это раньше.

— Если ты хочешь посмотреть на это именно так, тогда все в порядке. — Я свирепо смотрю на нее. — Но это то, что мне нужно, и так оно и будет. Это не переговоры, Катерина. Клятвы даны, твою киску трахнули, этот брак скреплен печатью. Я говорю тебе, как твой хозяин и твой муж, чего я от тебя требую.

— Никто не является моим хозяином, — шипит Катерина. — Я не собака Братвы.

— Это не то, что я слышал о твоем последнем муже. — Я жестоко улыбаюсь ей. — И если Лука может сказать тебе, к чьему брачному ложу идти, то это два хозяина, которые были у тебя до меня.

Катерина выглядит так, словно хочет влепить мне пощечину за это. Ее щеки пылают, глаза пылают, но она сдерживается.

— Мы поговорим подробнее после того, как я покажу тебе, как управлять домом и чего я от тебя ожидаю, — говорю я ей холодно, как будто она не смотрит на меня так, будто предпочла бы увидеть мою голову, предложенную ей на блюде. — Но пока…

— У меня есть условие, — шипит Катерина, и я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

— Я же говорил тебе, что это не переговоры. — Я смотрю на нее, наполовину пораженный тем, что она все еще борется со мной. — Ты ничего не можешь сказать, что…

— Ты также сказал Луке, что не причинишь мне вреда. — Катерина почти плюется. — Я полагаю, это было условием нашего брака.

— Ничто из того, что я сказал до сих пор, не предполагает причинения тебе вреда каким-либо образом. — Я смотрю на нее с любопытством. — На что именно ты намекаешь?

Катерина пристально смотрит на меня.

— Что если ты затащишь меня в свою постель без моего разрешения, в то время как я активно говорю тебе, что не хочу тебя и не буду охотно трахаться, то это изнасилование. И я полагаю, что это само определение причинения вреда кому-либо. — Она холодно улыбается мне. — Хочешь, я скажу Луке, что ты насилуешь женщину, которую он тебе доверил?

Только усилием воли мне удается удержать свою челюсть от того, чтобы она не отвисла. В этот момент я понимаю, что Катерина не тот человек, с которым можно играть, и не тот, кого можно недооценивать.

Но что ей нужно понять, так это то, что я тоже.

Хотя она не ошибается. Если я затащу ее в свою постель, а она вернется к Луке с жалобами на изнасилование, это может разрушить тот бережный мир, который мы заключили, особенно если он примет ее сторону. Если бы ее отцом все еще был Дон, я бы ожидал, что он сам устроил бы ей выговор и отправил ее обратно ко мне с уроком о том, как вести себя как подобает настоящей жене. Но Лука по-прежнему непредсказуем, и у него слабость к нуждающимся женщинам. То, как он вел себя со своей собственной женой, является наглядным доказательством этого. Я совсем не уверен, что он снова не начнет кровопролитие из-за нее, и, хотя я не против войны, мои люди верят, что у нас мир. Некоторые из них довольны этим, некоторые предпочли бы продолжать разбивать головы и отрывать ногти, но есть немало таких, кто увидел бы, как Катерина возвращается к Луке и нарушает мир из-за моей слабости, моей неспособности держать свою жену в узде, моей неспособности сдержать свое слово. Это может подорвать все, над чем я так усердно работал. Не говоря уже о том, что у меня нет особого вкуса принуждать женщин. Возможно, подчинять своей воле, не больше, но принуждать ее, когда она ясно дала понять, что ее ответ нет, заставляет меня чувствовать себя больным. Я могу торговать плотью в течение дня, но у меня нет желания превращать свою жену в свою секс-рабыню.

— Что же тогда ты предлагаешь нам делать? Что за волнение? — Я выдыхаю, прищурив глаза. — Ты ставишь меня в неловкое положение, Катерина. Это недобросовестно. Ты вышла за меня замуж, чего ты ожидала, что произойдет? Что мы трахнемся один раз, чтобы все было легально, и тогда я больше никогда к тебе не прикоснусь? — Я вижу выражение, которое появляется на ее лице, прежде чем она успевает это остановить, и громко смеюсь. — Блядь, это то, что ты подумала. И здесь я думал, что твой предыдущий опыт научил тебя лучшему. — Я качаю головой. — Возможно, ваши итальянские джентльмены готовы терпеть холодную постель, но мужчины из Братвы ожидают, что у них будет тепло. Хотя, насколько я слышал, твой первый муж тоже этого не хотел.

— Прекрати говорить о нем, — шипит Катерина.

— Прекратите устраивать сцены, — возражаю я. — Персонал может видеть нас, и я гарантирую, что они смотрят. Это не то, что я здесь терплю. Так что, если тебе есть что мне сказать, говори. Или пойдем со мной внутрь, и я покажу тебе твой новый дом.

Губы Катерины сжимаются.

— Я понимаю, что тебе нужен сын, — медленно говорит она. — Но я не хочу снова спать с тобой, Виктор. Мы сделали это законным. Я предполагала, что от меня может потребоваться. Но есть другие способы зачатия. И я бы предпочла изучить их.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что она предлагает.

— Ты хочешь сделать ЭКО. — Я этого не ожидал. — Это, безусловно, креативное решение, но и дорогостоящее, что является моим первым аргументом против него.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет денег? — Катерина ухмыляется. — Я в это ни на секунду не поверю.

— Я говорю, что, по-моему, такие вещи лучше делать старомодным способом.

Она неэлегантно фыркает.

— Конечно, ты бы хотел. Ты мужчина. Ты хочешь этого. — Катерина складывает руки на груди, выражение ее лица по-прежнему упрямо вызывающее. — Я не вступала в этот брак вслепую, Виктор. Я знала, что от меня будут чего-то ожидать. Я думаю, ты мог бы проделать лучшую работу, заранее сообщив мне, что это такое, или дав знать Луке, чтобы он мог рассказать мне. Но опять же, ты, вероятно, не хотел, чтобы я знала все, с чем столкнулась. — Она вздыхает, выглядя почти такой же усталой, как я себя чувствую. — Я вышла за тебя замуж, и пути назад нет. У меня также нет желания заходить так далеко и разрушать мир между нашими семьями. Но я не буду ложиться в постель ночь за ночью с мужчиной, которого ненавижу.

— Ну и что? Ты просто получаешь то, что хочешь? — Я чувствую, как во мне поднимается упрямое негодование, воспоминание о похожих словах, слетевших с моих губ во время ссоры с покойной Катей. Я не хочу, чтобы мой новый брак с Катериной закончился таким же образом. Но я также не хочу начинать его, чтобы она чувствовала, что может требовать все, что захочет. Я управляю своим домашним хозяйством и намерен, чтобы так оно и оставалось.

— Мы оба получим то, что хотим. — Катерина вздыхает. — Я буду матерью твоим дочерям. Я буду заботиться о них, помогать Ольге с ними, делать все необходимое. Я буду носить твоего ребенка и буду хорошей матерью и для него тоже. Если у нас родится дочь, я выношу другого, пока не подарю тебе сына. Я буду матерью для всех твоих детей. Но я уже трахалась с одним мужчиной, который не смог быть мне хорошим мужем и никогда не собирался. Я не сделаю этого снова. Если это означает, что я нарушу свое слово и пойду к Луке, так тому и быть. Но я больше не приду к тебе в постель добровольно.