Плененные страстью
Шрифт:
— Я взял тебя не потому, что посчитал распутницей, Абигейл. Только потому, что нуждался в тебе. И ты права: то, что соединило нас в эту ночь, не может считаться грязным.
— Роберт, — хрипло пробормотала она.
— Что, милая?
— Придвинься немного.
— Зачем?
— Я хочу тебя поцеловать.
Сердце встрепенулось в груди Роберта. Он, тот, который убивал не моргнув глазом, подался вперед, притянул ее к себе, ради удовольствия почувствовать трепет ее тела.
В темноте она сначала промахнулась. Тонкие пальцы
Вторая попытка удалась.
Это был поцелуй девственницы.
Первый поцелуй.
Он позволил ей вволю им насладиться, ощущая ее возбуждение.
Абигейл оказалась способной, хоть и немного застенчивой ученицей. Она призывно обвела языком его губы, и он немедленно приоткрыл их, позволяя ей войти.
Но он хотел большего.
Чтобы буря продолжалась вечно.
Чтобы Абигейл ласкала его еще и еще.
Он втянул ее язык глубже, принялся посасывать, до тех пор, пока легкие колебания не превратились в непрерывный спазм экстаза. Абигейл глухо застонала, не отрывая губ. И только тогда он осторожно отстранился и отпустил ее руку. И отыскал оставшиеся в волосах шпильки. Они раскатились по полу, как горстка спичек. Не найдя больше ни одной, Роберт запустил обе руки в ее волосы и продолжал трудиться, пока длинные пряди не окутали ее плечи шелковистым покрывалом. При мысли о том, как она хороша сейчас, его жезл вырос на добрый дюйм.
— Ляг на спину.
— Зачем?
— Чтобы я мог заняться твоим телом.
— Не войти в меня?
— Позже, — серьезно пообещал Роберт, хотя его губы дернулись в усмешке: подумать только, его чинная, чопорная старая дева готова вести игру до конца. — Сначала нужно тебя вымыть.
— Я вполне способна сделать это сама.
— Это не входит в условия сделки, Абигейл. Ты согласилась на все.
И, не слушая дальнейших возражений, подхватил ее, уложил на спину. Ах, если бы он так же легко побеждал во всех битвах на полях сражений!
— Если ты вымоешь меня, я окажу тебе ту же услугу, — с достоинством предупредила Абигейл. Роберт расплылся было в улыбке, но когда до него дошел истинный смысл ее слов, ошеломленно заморгал.
Последний раз его мыли в детстве, задолго до того, как началась его военная жизнь, и он за одну ночь из подростка превратился в мужчину.
— Договорились.
Ведро стояло под умывальником. Он взялся за ручку насоса. Вода оказалась ледяной. Он схватил мочалку, намочил выжал почти насухо и вновь подошел к кровати. Прежде чем начать, он согрел мочалку в руках.
— Мужчина твоей мечты так делал, Абигейл?
— Нет. После воображаемого мужчины нет необходимости мыться, — язвительно напомнила она. Роберт невольно улыбнулся.
Подумать только, за эти часы, проведенные с Абигейл, он улыбался и смеялся больше, чем за все последние двадцать два года.
Казалось, смех и страсть — вещи несочетаемые. Правда, и такой человек, как он, и такая дама,
Но невероятное случилось.
И запоздалой скромности нет места в их странном союзе.
Пока он обтирал ее, она лежала абсолютно неподвижно, словно получая столько же удовольствия от его касаний, как от своих прикосновений к нему. Он вспоминал ее лицо: высокий гладкий лоб, тонкий нос, округлый подбородок, и сожалел, что не может зажечь свечу и рассмотреть Абигейл во всех подробностях. У нее карие глаза. Глаза, негодующе распахнувшиеся, когда он откинул крышку сундука и обнаружил груду эротической литературы. Вспыхнувшие оранжевым янтарем, когда его собственные загорелись страстью.
Абигейл выгнула шею. Тоненькую. Стройную, длинную, как у египетских богинь. Ее правая грудь наполнила ладонь его руки. Сосок затвердел. Медленно, очень медленно он провел мочалкой по животу, мягкому маленькому холмику, трепещущему под его пальцами, когда он сосал его, ощутил скользкую влагу, не имеющую ничего общего с водой.
С упорной решимостью он исследовал те изменения в ее теле, причиной которых был сам. С душераздирающим доверием она позволяла ему все.
Плоть ее набухла в том месте, где он вошел в нее. Теперь он мог легко проникнуть в ее лоно двумя пальцами и даже тремя, если бы не мочалка.
Роберт осторожно удалил все свидетельства их взаимной страсти, стер свое семя с ее бедер и снова вернулся к таинственному местечку между ее ног.
Он мыл Абигейл неспешно, наслаждаясь ее жаром и мягкостью. Прижав мочалку к тугому бутону наверху расселины, он снова и снова принялся обводить мочалкой крошечную пуговку.
Но тут мочалку неожиданно вырвали из рук. Роберт насторожился:
— Я сказал — все, Абигейл.
— Ты сказал — любые мои фантазии, Роберт. Теперь твоя очередь.
Роберт отчего-то снова улыбнулся. Она знала, кто он, и все же смела отдавать приказы, словно он был обычным человеком, не познавшим ужасов войны.
Он молча послушался.
Абигейл сполоснула мочалку и выжала. Интересно, о чем она думает в этот момент? О том, что он делал с ней? Или о том, что собиралась сделать с ним? Или о том, что прочла перед тем, как он вломился в коттедж?
Эротические сцены, в которых она жаждала участвовать, но боялась.
Сплетение тел, которое ей не суждено испытать.
Позы и ласки, о которых Роберт, закаленный воин, поднаторевший в убийствах и сражениях, и понятия не имел.
Сладкая пытка, которой он подвергнет ее, прежде… прежде чем стихнет ураган.
Мочалка неожиданно коснулась его лица. Холод странно контрастировал с жаром ее пальцев. И Роберт ощутил, как ярость и отчаяние прошлого покидают его, словно под твердым панцирем безразличия все еще живет тот невинный, неопытный юноша, которым он был когда-то.
— Поцелуй меня! — потребовал он.