Пленница генерала драконов
Шрифт:
— Так ненавидит или плевать? — хмыкает Фосия. — Так ненавидит, что, рискуя собой, зачищает приграничные земли от гаргулий?
— Это… это наверняка был приказ Императора!
— Так плевать, что первое, что он делает, вернувшись сюда — собирает всех слуг и спрашивает, чем он может помочь и у кого какая беда или боль? Притом, что у него самого только-только отец умер…
— Вообще не помню такого!
— Конечно, не помнишь! Ты в это время сидела внизу в подземелье.
— В которое он сам же меня и посадил!
— Опять же, — кивает Фосия. — Не слишком ли много внимания для той, на кого плевать?
— Да я… да он…
— Помолчи, Аурэлия, — останавливает Фосия. — Ты мне заместо дочки, дурного я тебе не посоветую, сама знаешь. Ты девушка красивая, умная, нежная, мягкая. Вспомни себя с молодым Лингерли, вспомни себя со старым лордом, вспомни себя со мной, когда прибегала за пирожком с вареньем. Такая ты настоящая! Такой тебя никогда не видел молодой лорд. Стоит ему появиться — ты превращаешься в гаргулью. Дерзкую, наглую и глупую гаргулью! Зачем ты это делаешь? Хоть раз ты чего-то хорошего этим добилась, а? Молчишь. А я тебе скажу! Не добилась и не добьёшься! Ничего хорошего! Потому что женская сила не в грубости, а в мягкости, хитрости и умении промолчать там, где нужно. Научись ими пользоваться, и сможешь управлять мужчинами!
— Я не желаю никем управлять! А с такими, как Райгон, не желаю иметь ничего общего!
Фосия вздыхает и качает головой:
— Не желаешь управлять ты — готовься, что будут управлять тобой.
Эта её фраза неприятно колет. В ушах звучит тихий злой голос Райгона: «вечером чтоб дала ответ: мои сапоги, рудники с гномами или столичный Дом утех. Не выберешь сама — это за тебя сделаю я».
Выходит, Фосия права? Но внутри всё протестует против такого вывода. И я злюсь:
— Так легко раздаёшь советы! Можно подумать, ты что-то смыслишь в управлении мужчинами!
Отправляю очередную картофелину в таз к очищенным с громким булькающим звуком. В этот самый миг на кухню заходит Жакар.
Одного взгляда на дворецкого достаточно, чтобы понять: он явно пожаловал по мою душу.
Оскорблённо поджимаю губы и продолжаю, как ни в чём ни бывало, чистить следующий клубень. Дворецкий скользит по мне недовольным взглядом:
— Чего она здесь?
— Помогает, господин Жакар.
Прелестно! Продолжайте говорить обо мне так, будто меня здесь нет!
— Непорядок, — кривится тот. — Пусть отправляется в комнату. Не припомню, чтобы господин генерал позволял ей рыскать по замку.
Открываю уже было рот, чтобы высказать этому предателю всё, что думаю о нём самом и о его господине, как вдруг Фосия делает мне предупреждающий знак за спиной.
Огромным усилием воли проглатываю обидные слова и с удвоенной скоростью кромсаю кожуру ни в чём не повинной картошки.
— Как скажете, господин Жакар, как скажете, — активно кивает Фосия.
Цокаю себе под нос. Да уж, невелика наука — управлять мужиками, во всём с ними соглашаясь. Тоже мне!
Продолжаю молча чистить картошку. Фосия вытирает руки о передник и обходит стол:
— Тут такое дело, господин Жакар, — её тон вдруг меняется с делового на доверительный, подхватывает дворецкого под руку и уводит в сторону кладовой. — Я давеча поставила вишнёвую настоечку, и надо бы понять, готова она или нет. А мне никак нельзя, у меня же голова разболится мигом.
Они исчезают за дверью, ведущей в кладовую. Щёлкает, загораясь, магический светильник.
— Вишнёвую говоришь, кхм, — заинтересованно и уже вполне миролюбиво уточняет дворецкий.
— Вишнёвую, сладенькую. Вы же разбираетесь, может, выручите, попробуете?
— Ну, если надо для пользы дела, я просто обязан, так сказать, кхм.
Раздаётся звук откупориваемой бутылки, плеск жидкости в стакан.
— Ну, как? — интересуется Фосия.
— Хорошо пошла, мягонько, — хрипит дворецкий. — Не распробовал.
— Конечно, ещё попробуйте, чтоб убедиться.
Продолжаю чистить картошку и греть уши.
— Девочку наверх отправлю, прямо сейчас, как вы сказали. Вот только…
— Что?
— Сама слышала, как господин Райгон кричал, чтобы она служила, как остальные. Вот она и служит, его приказ выполняет, вроде как. Но вам виднее, конечно!
— Служит, говоришь?
— Сами видите.
Скрипит дверь кладовой, из которой выглядывает Жакар. Встречаю его угрюмым взглядом исподлобья. Дворецкий снова скрывается в кладовой.
— Раз так, пускай сидит, Бог с ней. Только потом пусть сразу к себе идёт, а не гуляет где ни попадя.
— Конечно, конечно, как скажете.
— Ну, всё, ужин в семь, успеваешь?
— Успеваю, успеваю, не беспокойтесь!
— И этот самый мне…
— И пудинг ваш любимый рисовый поставлю, всё как обычно, мой господин!
— Кхм, — в голосе дворецкого довольные нотки, — ну, всё, давай тут, хозяйничай.
Жакар проходит мимо меня на выход, не говоря ни слова. Следом за ним показывается раскрасневшаяся Фосия. Я приподнимаю одну бровь:
— И что это было?
— Наглядный пример! — кухарка приподнимает вверх указательный палец. — Да, на примере картошки, но так оно работает где угодно. Вот проверь, и сама убедишься.
— Не собираюсь я ничего проверять, — бросаю в таз последнюю картофелину.
— Ну, тогда я даже не знаю, — разводит руками та. — Шей себе повязки на лицо.
— Повязки? — хмурюсь и смотрю на неё вопросительно.
— Повязки из нескольких слоёв ситца, — кивает Фосия. — Их носят на рудниках, чтобы не наглотаться вредной пыли и умереть не сразу, а лет через пять.
Поднявшись к себе наверх, меряю шагами комнату. Из головы не идёт то, что сказала Фосия.
Особенно её совет насчёт ситцевых повязок на лицо — благодаря ему жуткие рудники вдруг перестают казаться некоей эфемерной угрозой. Они вдруг делаются реальными.