Пленница Риверсайса
Шрифт:
— Мама, умоляю! – прошептала Джорли, но мать будто и не слышала её. Она прошла вперёд, смотря вслед леди Тами. Тусклый свет отбрасывал от её фигуры кривые тени, и Джорли в очередной раз задрожала, но не от холода, а уже от страха.
— Знаешь, на месте моего мужа должен быть твой отец, - произнесла ей вдогонку Кейла, а леди Тами оступилась, словно слова Кейлы, злые и колючие, сбили её с ног.
– Или ты сама.
В тишине крипты послышался испуганный вздох, и Джорли даже не сразу сообразила, что сорвался он с её губ. Свет от фонаря дрогнул, озаряя каменные лица покойников, и Джорли подумала, что, должно быть, даже они осуждающе смотрят
Сжав губы, леди Тами слегка склонила голову, а затем, неестественно выпрямив спину, пошла в сторону лестницы, и её шаги, размеренные и торопливые, глухим эхом отражались от каменных стен крипты.
— Боги, почему Мариус не убил её по дороге в Риверсайс? – прошептала Кейла, как только звуки шагов леди Тами смолкли. Казалось, злость, что придавала ей силы, оставила её, ноги подогнулись, и она, как была, опустилась на ледяной пол, взметнув ворохом накрахмаленных юбок.
Сначала Джорли услышала её тихие рыдания, которые чуть позже переросли в плач, оглушительный и рвущий душу на части, а она не знала, как утешить мать. Любые слова казались бессмысленными и не имели никакой силы.
— Мама, во имя Мироздания, поостерегись!
– присаживаясь рядом с Кейлой, вымолвила Джорли. – Боги тебя покарают за такие слова!
— Боги не слепые, они всё видят, и кара настигнет кого положено! Она пришла сюда, чтобы осквернить своим присутствием память о Грае, - причитала Кейла, сжимая руки в кулак. – Ей не место среди нас, не место!
«Боги, дайте нам всем сил!» - взмолилась Джорли. Она тяжело вздохнула, поглаживая Кейлу по спине, пока та сотрясалась от громких рыданий, что заполняли собой всё пространство крипты.
В очередной раз взмахнув рукой, Джорли задела фонарь; прочертив дугу, он повалился на пол, и выхватил из темноты склеп отца. Глаза Джорли расширились. Прямо под ликом Грая Вэлдона, вытесанном из камня, лежал букет цветов. Свежих, срезанных не иначе, как сегодня.
Но они не приносили сегодня цветов...
Бриам
Запах жареных кабаньих рёбрышек щедро сдобренных специями, что выращивали на невысоких склонах южнее Алгaра, а потом развозили по всему королевству, невидимой струйкой тянулся от самых дверей кухни, заставляя живот Бриама болезненно сжиматься, пока он сам шёл по коридору. В очередной раз он пропустил обед, тренируясь во дворе с Джемсом, сыном конюха. Они часто сражались на мечах, отец дозволял. Правда, пока то были лишь деревянные мечи, но сир Вистaн, главный оружейник обещал, вскоре в их руках окажется сталь, прочная и острая.
Джемс, рослый молодец, на голову выше Бриама, да и в плечах пошире будет, оказался отличным противником, который не давал Бриаму спуску, не взирая на то, что он сын его лорда. Джемс владел мечом не хуже любого воина в Риверсайсе, и отец всегда говорил, что умение сражаться и дюжая сила у того в крови. Наверно поэтому Грай Вэлдон, будучи живым, поощрял их совместные тренировки. «Если победа досталась тебе легко, если противник твой слаб и убог, то какой в этом почёт?» - говаривал он часто.
Впрочем, после его смерти мало что поменялось. Не сговариваясь, Бриам и Джемс выходили во внутренний двор замка, окружённый со всех сторон высокими и прочными стенами, и вскорости он наполнялся звуками глухих ударов, перемежавшихся с их сбившимся дыханием. Вот и сегодняшний день не стал исключением.
Бриам
Сверкнув яркой зеленью глаз, он покосился по сторонам, боясь заметить поблизости мать. Да смилостивятся над ним боги Мироздания, если Кейла Вэлдон обнаружит его на пути в кухню, да ещё и в таком срамном виде! Она не переносила, прямо-таки теряла терпение, когда кто-то из детей крался в кухню, вместо того, чтобы придти в общий зал для трапезы. «В Риверсайсе существуют определённые правила, установленные вашим отцом, и вам, мальчики, следует их соблюдать», - нахмурившись, отчитывала их она. Раньше этим грешил Рован, но напутствия матери, да строгий взгляд отца, в конце концов, приучили его к дисциплине.
Но так было раньше. В последнее же время мать словно подменили; она сделалась чересчур ранимой, любая мелочь огорчала её, а Бриам не хотел становиться причиной её грусти. Ей и так сейчас тяжело, Бриам видел это. Он ведь уже не мальчишка, и многое теперь замечал. Мать плакала, и, судя по всему, после приезда в Риверсайс леди Тами Боллард, плакала она довольно часто. Каждый день. Каждый день она глядела на него своими воспалёнными глазами.
«Да и леди Тами, похоже, приходиться не сладко», - думалось ему. За всё время, что она пребывала в Риверсайсе, Бриам встречал её пару раз, и обычно эти встречи проходили в коридоре, длинном и многолюдном. Не самое удобное место, чтобы завести любезный разговор, да и постоянное присутствие веды Арлин рядом с ней, надо сказать, сбивало с толку. Бриама пугали её блеклые, будто выцветшие на солнце глаза, а сама она уж больно походила на жабу, скользкую и пупырчатую, и когда он глядел на неё во время трапезы, ему кусок в горло не лез. Сама леди Тами не спускалась в общий зал, по крайней мере, Бриам ни разу её там не замечал. Может, она приходила в зал, когда там никого не оставалось? Кто знал? Уж точно не Бриам. Но одно он знал наверняка - дело было в матери. Леди Тами старалась не попадаться той на глаза, ведь Кейла Вэлдон ненавидела её, и даже Бриам ощущал это.
Он тяжело вздохнул, посетовав на то, что Мариус привёз её в Риверсайс. Зря он это сделал, тем самым причинив боль и матери и самой леди Тами. Отец всегда говорил, что женщина не владеет мечом, и не может защитить себя, поэтому эта обязанность ложиться на плечи мужчин её рода. А кто же теперь станет защищать леди Тами? Может, сам Мариус? Да, Бриам решил, что так будет честно и по справедливости.
Длинный просторный коридор, изгибаясь, всё тянулся и тянулся, и Бриаму оставалось пройти несколько шагов до нужного разворота, как вдруг он услышал чьи-то торопливые шаги, что раздавались неподалёку. Кто-то поднимался по лестнице.
Шаги звучали легко, определённо шла женщина. Он бросился поправлять свою испорченную рубаху всю в пятнах пота, ожидая увидеть перед собой мать, но внезапно из-за ближайшего поворота выскочила леди Тами. Её лицо показалось ему чересчур бледным, глаза красивого лазурного цвета лихорадочно горели, а руки, сжимавшие фонарь, слегка дрожали. Увидев перед собой Бриама, она на мгновение замерла, а затем, будто вспомнив о манерах, склонилась в изящном реверансе.
— Милорд, - произнесла она сбившимся от быстрой ходьбы голосом.